Как говорится – хочешь жить, умей вертеться. Вот и вертелся человек, создавая орудия труда и убийства, те, что у кошки всегда с собой. Ловкая, сильная, живучая и неукротимая – кошка, вот царь зверей! А не всякие там дурацкие тигры‑львы – завидная добыча для любого охотника.
С крыши сарая, примыкающего к дому, в открытую форточку на втором этаже – плевое дело. Ниндзя, по сравнению со мной, разумным котом, – просто дети, с трудом перелезающие штакетный заборчик и повисающие на драных колготах.
Половицы не скрипнули, ловушек никаких – шагай, слушай, как строят планы злодеи, покусившиеся на мою подружку!
Хм‑м… подружку? Да! Подружку! Если у меня с ней нет сексуальных контактов, так что – она теперь не подруга?!
Совсем испохабили хорошее слово нехорошие люди! Нет сексуального подтекста в слове «подружка»! От слова – «друг»! Мужского рода – друг, женского – подруга или подружка! И все!
Я, конечно, кот, но ходить самому по себе… как‑то не по мне. Не могу без друзей‑подружек. Все‑таки я больше человек, чем кот! Социальное животное – человек!
– …ты задолжал мне за полгода! Я трачу на тебя свое время, а ты?
– А я бы гораздо быстрее учился, если бы ты давала мне книги и свитки с собой! Я осторожен, так что…
– Так что шел бы ты… куда подальше! Как мы с тобой договорились? Империал в месяц, читаешь книги здесь, я поясняю то, что тебе не понятно. Экзаменую. Показываю. Помнится, тебя все устраивало, а теперь что? Не рано ли ты голову поднял? Что, многому научился? Считаешь, что стал сильнее меня? Хочешь попробовать свои силы? Ну?! Хочешь?!
– Не кипятись, Лемма… я же так просто… чего сразу? Я тебе благодарен, очень благодарен – ты взялась меня обучать, и…
– И ты решил, что теперь можешь работать без меня? Зачем тебе «Книга проклятий»? Взял заказ? В обход меня, так? В глаза смотри! В глаза! Взял, хитрая твоя кошачья морда! (Я вздрогнул и подался назад, прижавшись к полу.) Вот что… ты не забыл, что у меня хранится пузырек с твоей кровью? Что достаточно пальцами щелкнуть, и твой красивенький зад лопнет пополам, как гнилой орех! Как ты смеешь брать заказы в городе, где работаю я?! Это мой город! И я здесь беру заказы, понял?!
– Да понял я, понял! И принес тебе, во‑первых, плату за полгода! Во‑вторых, – два империала твоей доли с заказа! И еще – плату за два месяца вперед! Итого – десять империалов!
– А сколько себе оставил? С заказа?
– Нисколько. Все тебе отдал – за два месяца вперед.
– А откуда денег взял, чтобы оплатить долг?
– Извини, Лемма, я же тебя не спрашиваю, где ты берешь все свои деньги! Но как раньше говорил, так и сейчас тебе скажу – я оказываю некоторые услуги богатеньким придуркам, они мне за это платят.
– Смотри, Ралф, если ты меня дуришь с деньгами…
– Считаешь, что я тебя обманываю, – представь доказательства! Зачем нужны голословные обвинения? Даже обидно…
– Это тебе‑то обидно?! Да ты последний раз когда обижался? Лет в десять? Если есть человек, абсолютно лишенный совести, – так это ты! Смотри, Ралф, допрыгаешься… слишком уж ты наглый! Слишком много рисуешься на людях! Ты какие факультеты выбрал? Артефактор? А еще?
– Магика и алхимия. Еще – лекарское дело.
– Яды?
– И противоядия. Иногда противоядие стоит гораздо дороже, чем любой яд. Особенно если оно напитано магией.
– Ну‑ну… Ладно, хватит об этом. Итак, завтра жду тебя после шести ударов колокола. Книги я тебе подберу. И… ты уверен, что сам справишься с заклятием? Кстати, а что именно хочешь сделать с объектом охоты?
– Медленно угаснет. Заболеет и умрет.
– Ох, похоже, что нагрел ты меня с моей долей! М‑да… шагай отсюда, завтра увидимся. Все, прием закончен!
Шагов я не услышал, только тяжелый удар двери, а перед этим сквозняк, бросивший мне в ноздри запахи трав, старого дерева, жареного мяса (я сглотнул), и… женщины. Да, женщины – запах притираний, тонких духов и мускуса – здоровая человеческая самка, без запаха болезни, и не слишком уж старая, что было довольно странно. Она уже обучает студента, а значит… хм‑м… да ничего это не значит! Кроме того, что у меня в голове засел стереотип, – ведьма, она же черная колдунья, – древняя старуха, от которой воняет помойкой, ходит всегда в черном, шмыгает здоровенным крючковатым носом, а в свободное от построения козней время катается на несчастных студентах, загоняя их до полусмерти! Ну, хобби у нее такое – кататься на молодых студентах!
Решив посмотреть на эту «панночку», я тихонько зашагал по ступеням лестницы вниз, туда, где слышались звяканье посуды и голос хозяйки, тихо, под нос, напевающей что‑то протяжное, заунывное. Всех слов я не разобрал, услышал только: «…и пала она в омут… и восплакал несчастный – милая! Ты… Черным вороном летит… »
Куда там полетел этот черный ворон и над кем он кружит, я услышать не успел. И посмотреть на певунью тоже. На третьей ступеньке лестницы меня так шандарахнуло, что я совершенно непроизвольно взвыл невероятно мелодичным голосом, присущим всем взволнованным особыми обстоятельствами котам, – от этого голоса и у крепких психически людей мороз идет по коже, а особо суеверные челы тут же начинают креститься, отгоняя нечистую силу, – само собой, только она может вопить эдаким мерзким голосом!
И немудрено было так завопить – меня буквально прошибло током, будто я засунул обе лапы в электрическую розетку. А потом, довершая разгром кошачьего десанта, над моей головой засияли вспышки наподобие праздничного салюта и ударил гром, как бы показывая, что моим поведением недовольны капризные и злобные боги.
Все‑таки я как последний болван попался в ловушку. Выражаясь языком военных – зацепил растяжку!
Нет, меня не разорвало, не разметало на кусочки, не сожгло огнем и не убило молнией. Я просто повис в воздухе, приподнятый над лестницей, будто чучело кота, висящее на рыболовной леске. Я ничего не мог делать, не мог пошевелиться, не мог двигать конечностями – просто висел и смотрел, как внизу, у лестницы, появляется та, кого я увижу в этой жизни самой последней из людей. Наверное.
– И кто же у нас тут бродит? – Женщина лет тридцати, с приятным миловидным лицом, похожая на всех симпатичных женщин всех миров и земель, встала передо мной, уперев руки в бока. – Кот! Воришка! Ах ты, жулик! Ах ты, разбойник! Зачем залез? Зачем бродишь по дому без разрешения? Ну и что глаза таращишь? Неприятно, правда? Знаю, неприятно! Помню! Когда я попала в такую ловушку, пытаясь убить учителя, мне было очень, очень нехорошо! А потом стало еще хуже, когда он меня раздел и выпорол… и не только выпорол.
Вот это у них нравы! Садомазохисты проклятые! – подумалось мне, и тут же мысль ушла куда‑то в сторону, ведь не о том сейчас надо думать! Совсем не о том! Вот пустит меня эта стерва на лекарственные препараты, и закончится моя бесславная котофейная жизнь!
