на Земле, когда наши дома пусты тысячи лет. И те что сделали мы — горы и валуны, и те, что сделали вы — храмы и капища. Нас нет с вами уже три тысячи лет но вы до сих пор ищете нас, взываете к нам в моменты счастья и горя.
Пан скорчил на удивление ехидную гримасу, наклонился поближе и сказал:
— Помнишь Иру в институте? Уверен, когда она говорила «О боже!» она имела в виду меня!
И он снова расхохотался. Я наслаждался едой. Если бы передо мной был человек, я бы решил что высмеяв подробности моей личной жизни, о которых я никому не рассказывал, он пытается добиться чего-то. Вывести меня из равновесия, внушить мне уважение своей осведомленностью, напугать возможностями… Но передо мной был не человек. Передо мной была стихия. Холодный осенний ветер, который рассказывает попавшему в него яркому листу истории и пытается шутить. А потом он полетит дальше и ему будет бесконечно все равно на то, что произошло с листом — у него их уже были миллионы, и будут еще миллионы. А потом, через миллионы лет, листы пропадут и будет что-то совсем другое.
— Но я первый придумал делать для вас сады. Да, это моя идея. Так же как и строй фаланги! Ты знал об этом, но забыл. А тот, кого вы все еще помните под именем Прометей, дал вам магию. Лишь слабый отблеск того огня, что горит в нас. И это изменило всё.
Пан снова засмеялся. А потом сказал:
— Вы, люди не устаёте меня поражать. Иногда своим, я не побоюсь этого слова, величием. А иногда своим ничтожеством. На Земле остались только смутные преданья о Войне богов, не так ли? А знаешь, кто в ней победил?
И старый скорчил ехидную рожу. В этот раз я улыбнулся ему в ответ.
— Мы, — и пояснил. — Мы, люди. Раз вас больше нет.
— И вы смогли забыть величайший триумф вашей расы! — крикнул Пан и захлопал в ладоши. — Ну как? Как! Обожаю!
Он замолчал и посмотрел на меня, задумчиво наморщив лоб.
— Может я зря говорю с тобой? Может мне следует тебя убить?
Глава 9
Скучная история
Я посмотрел в глаза Пана. Глаза, как глаза, если и было в нем что необычное, так это слишком уж человеческое лицо. Серьезно, для того у кого рога растут, Пан чересчур сильно смаивал на человека. Да, некоторые линии лица были необычны. Вот только в моем мире, я в маршрутках и постраннее видел. Генетическое разнообразие у нас, на Земле, нынче явно побогаче чем тут. Я широко, напоказ улыбнулся. Если что человечество и знает о богах, так это то, что их можно умилостивить.
— Ты для этого слишком мудр, великий Пан, — выдал я.
Еще в детстве я как-то нашел дома книжку «Мифы и легенды Древней Греции». Я мало что из неё помню. Кроме нескольких эпизодов, которые вдруг отозвались у меня в сердце. Очень похоже недавно так же что-то ворочалось внутри при взгляде на Таэн с высоты. Только вот в детстве я глюков не ловил. Зато, теперь я понимаю, что это были смутные воспоминания.
Яркие эмоции с брожением внутри у меня в детве вызвал один момент с Аполлоном. Этот бог поспорил с каким-то смертным, кто лучше играет и поет. По результатам спора бог победил — впрочем, там была со стороны Аполлона какая-то уловка. И все же, победу присудили Аполлону. Но за саму попытку оспорить его первенство олимпиец содрал со своего соперника кожу заживо. Сразу после победы. Одна из богинь превратила девушку, которая похвасталась, что ткет не хуже, в паука. Девушку звали Арахна, а вот имя богини я не помню. А еще Аполлон с Афродитой убили десять детей у женщины, которая неосторожно сказала, что у неё детей больше, чем у божественной пары. Милостивые боги убили том числе и грудничков — там было что-то про расчлененку прямо на кормящей груди. Но последнее я уже в интернете вычитал. И вот сейчас, после слов Пана, во мне что-то вдруг стало выстраиваться. Я словно вспоминал свое отношение к сущностям, одно из которых сейчас сидело и прикидывалось чем-то близким к человеку. И мое отношение к ним было… Как у негра из Конго к европейцам. Я был уверен, что эту тварь надо убить, но не уверен как именно. С той поправкой, что белый сейчас сидит в крейсере, а у меня только палка в руках. Я машинально провел рукой у пояса, нащупав вместо меча воздух. Ошибочка, даже палки нет.
Ладно, можно уже быть честным перед собой. Я испугался. Это был страх не похожий на тот яркий, бьющий с размаха в грудь, когда на тебя скачет латная конница. И не тянущее чувство опасности, от которого холодеют конечности и потеет лоб, когда ты с мечом наголо идешь навстречу врагу. Нет, этот страх скомкал и бросил меня куда-то вниз, оставляя посторонним наблюдателем за происходящим.
И тут вдруг рогатый бог запрокинул голову и захохотал. А потом проговорил сквозь смех:
— Ты всегда умел льстить охотник. Находить тропы к сердцу владык у тебя выходит не хуже, чем видеть следы зверей. Иначе Молниевержец не увековечил бы тебя в созвездиях.
— Молниевержец? — повторил я. И вдруг перед моим взглядом встала картинка. Не размытое, едва уловимое воспоминание из прошлой жизни, как про Таэн. А яркая, сочная картинка из диснеевского мультика. С подписью «Зевс». — Ты о Зевсе? Который с Олимпа? Я работал на него?
— Мы все им служили. Кроме тех, кто пытался бежать. Такие кончили как горгоны. Кстати, говорят тебя послали убить её. Ты помнишь это?
— Нет, — ответил я, даже не став уточнять «кого». Нутром чувствовал, что «она» лишь одна из многих. Важнее то, какие такие у меня компетенции, что я могу подменить самого Зевса в самой опасной части его бизнеса. — Я не помню ничего. Но ты говоришь, я вспомню?
Пан с явной задумчивостью посмотрел на меня.
