этом у нее.
Ее никто не планировал закрывать – девчонка не владела никакой важной информацией, да и не знал про нее никто, кроме доминиканцев. Поэтому я без труда развернул панель с роликами и принялся просматривать их. Прошлое, прошлое, настоящее – Куава с хмурым лицом смотрит на монаха, который задает ей вопросы. Не то, не то, не то. Ближайшее будущее, завтра, хотя нет, вон календарь на стене – послезавтра. Еще один допрос. Ее не ломают, не пытают огнем и железом, просто безостановочно задают по кругу одни и те же вопросы.
А она отвечает. Не встреть она меня, не получи надежду на спасение, которое ей опрометчиво пообещал один неопытный пророк, она бы замкнулась в себе и тихонько умерла от голода. Ненавидя своих тюремщиков и проклиная ткача-предателя. Но сейчас она мыслит иначе, сейчас она верит в то, что противника можно переиграть. И она выдает им малозначительную информацию, следит тщательно, чтобы на повторяющихся допросах не сболтнуть лишнего, и ждет. Меня ждет.
И тут выяснилось, что от прежнего пресс-секретаря во мне осталось еще очень много, что бы я там себе не навоображал. Меня накрыло волной стыда, почти материального, рвущего на части и не дающего сосредоточится.
Она в меня верила! Как в собрата, как в единственного человека, родного ей по крови и духу! Она ждала меня и не собиралась сдаваться! А я про нее просто забыл! Просто забыл! Это даже хуже, чем предательство!
Лицо рыжего, эти его смешные уши, мелькнули перед моим внутренним взором, когда я продолжал с внезапно появившимся остервенением бичевать себя. И тут же чувство вины ушло, вытесненное холодной логикой настоящего ткача.
Жертва. Вот какое будущее уготовили католики моей – моей? моей! – инке. Девчонку убьют, когда посчитают, что выдоили из нее все. А произойдет это совсем скоро – она ведь упрямо сто раз повторяет одно и тоже. Очень скоро.
Быстро проведя «триангуляцию», я выяснил точную дату – пятый день, считая с завтрашнего. Произойдет это в Праге, на ступенях герцогской академии изобразительного искусства…
– Сучка литовская! – цедит рыжий парень.
Куава не знает этого языка, но тон прекрасно понимает. Так говорят, собираясь убить. Это я, смотрящий ее глазами, понимаю, что говорит лопоухий на русском.
Лицо его искажено злобой. Нет, не злобой – куражом и немного страхом, но инка принимает это за злость.
Ее привезли на площадь перед большим и очень красивым зданием, выдали документы и сказали: «Ты свободна». Она не верила врагам, но очень, очень хотела поверить. Допросы уже вынули из нее всю душу, а ткач, несмотря на обещание, пропал. И вот вчера ей сказали, что она больше не нужна.
Сперва Куава решила, что ее убьют – что еще делает враг с теми, кто ему больше не нужен? Проплакала всю ночь, но утро встретила с сухими глазами и лицом жрицы. И едва его удержала, когда ей выдали новую одежду, документы и посадили в машину.
Ехали долго. Так долго, что она начала верить, что останется жива. Зачем много часов везти пленницу, если можно убить ее на месте? Зачем везти ее, не закрывая глаз, позволяя смотреть на людей, города и другие машины? Верить в это очень хотелось.
Может быть, Игорь? Может быть, он нашел какой-то способ? Куава знала о возможностях ткачей, но знание это было не ее. Не что-то увиденное и осознанное, а лишь то, что сумели запечатлеть в узлах кипу и памяти ее предков.
Машина остановилась возле площади, полной людей. Водитель – кроме него и инки в салоне никого не было – повернулся и с улыбкой сказал, что она может идти.
– Денег тебе хватит на первое время, – проговорил он на языке врага. – Устраивайся. Мы будем за тобой присматривать.
С головой, в которой жужжали пчелы-мысли, она вышла и медленно пошла к зданию. Оно господствовало над площадью, и ноги сами несли ее к нему. Полное опустошение и робкий росток радости. Это точно он сделал…
А потом этот молодой мужчина с головой, которую поцеловало солнце. Гневные, злые слова. Лицо, которое она никогда не видела, и язык, похожий на тот, на котором иногда ругался ткач. И вырастающие из рук жгуты зеленого пламени, подобные змеям. Они взлетают над головой и несутся…
Т-тварина! Инку-то зачем?!
Я вскочил и заметался по комнате, внутри просто кипя гневом. В основном на себя.
Что значит зачем? Ты сейчас специально идиотом прикидываешься? На поверхности все, Игорь! Она – чистый лист, без записи в базах данных и без истории. Католики считают, что выдоили ее полностью и пользы с нее уже не будет. А вот опасность, как последняя своего рода, она представляет. Гипотетическую, но все же. И вот ее делают подданной Литовского княжества и отпускают. С тем, чтобы такой же «чистый» и не засвеченный боярин, говорящий на русском языке, разрубил ее «плетью».
Истерика на Западе поднимается на новый уровень, вероятность… да, возрастает вероятность необдуманных поступков с обеих сторон конфликта. И ведь, черт возьми, именно я толкнул Доминика на форсирование событий. А он, тварина!.. Умная и хитрая тварина! Вилку сделал, шахматист хренов! Если я не буду вмешиваться – все пойдет, как он и задумал, а если не удержусь – подставлюсь. И удар, и очередная проверка, которые он не устает мне устраивать. Шах и мат!
Не-не-не, мужик! Эту игру мы с тобой не закончили! И не закончим, пока я так не скажу! Ход, при всем том, что выбесил меня до крайней точки кипения, красивый. Признаю! Но теперь моя очередь. А это, сука, не двумерные шахматы!
Глава 20. Встреча с родней
Утро я встретил на веранде, остро тоскуя о сигарете. Да, я давно уже бросил травить себя никотином, но порой накатывало острое желание расслабить мозги легким наркотиком. К счастью, сигареты в здешней Параллели не получили того же распространения, что в родной. И удовлетворить внезапно возникший зуд я не смог бы, даже сильно захотев. Табак продавали, но в специализированных магазинах для очень узкой категории «настоящих ценителей».
Я даже как-то раз, еще до плена, отправился рыться в Сети, пытаясь понять, почему так случилось. Целый ряд причин, как выяснилось: начиная от засилья церкви – настоящей мечты земных католиков, и заканчивая не случившейся колонизацией Америки. По крайней мере, в том виде, как это было у нас.
С одной стороны, стартовые условия были очень похожими: проблемы с территориями, переизбыток населения Старого Света, Великие географические открытия, ну и так далее. С другой же, и отличия имелись существенные.
Как и у нас, первыми на новые земли ломанулся всякий сброд и самые рисковые купцы. Монархи по первости не особенно горели желанием финансировать авантюры, предпочитая выждать и потом прийти на все готовое.
Но, увы, искатели приключений и
