— В этом-то вся забава.
— По-моему, мне пока хватит этих забав, — Альтал огляделся. — Присматривай, может, где увидишь зайца или сурка. У нас с собой не так уж много еды, так что оставшуюся часть пути придется проделывать, перейдя на подножный корм.
Над далеким севером спускался вечер, и вдруг, обогнув выступ скалы, впереди, в небольшой рощице из низкорослых сосен, Альтал и Гер заметили костер.
— Нам лучше поостеречься, — предупредил Альтал. — Костер — это что-то новое. В прошлый раз его здесь не было.
Они потихоньку подкрались к костру, но поблизости никого не было видно.
— Кто развел этот костер, Альтал? — спросил Гер. — Огонь ведь не может возникнуть просто так?
Тем не менее исходивший от костра знакомый запах говорил о единственно возможном ответе.
— Ужин готов, Гер, — сказал Альтал мальчику. — Нам лучше приступить к нему, пока он не остыл. Ты же знаешь, что Эмми бывает недовольна, когда мы опаздываем к ужину.
Гер озадаченно взглянул на него, а затем взгляд его стал отрешенным.
— Знаешь, Эмми иногда бывает настолько умна, что мне даже не по себе. Она хотела дать нам знать, что следила за нашим разговором с ее братом, но вместо того, чтобы прийти сюда и сказать нам это прямо в глаза, она приготовила нам ужин.
Альтал потянул носом аромат, исходящий от костра.
— Ей удалось привлечь мое внимание, — сказал он, спрыгивая наземь с коня. — Давай поедим.
— Я готов, — согласился Гер. — Если вдуматься, я готов уже очень давно.
Кто приготовил для них этот пир у одинокого костра, было ясно без вопросов, поскольку в каждом кусочке чувствовался знакомый вкус Двейиной стряпни. Кроме того, у костра стояли еще несколько больших мешков с дополнительным запасом еды. И Альтал, и Гер наелись до отвала, но ведь они уже давно не ели приличной пищи, так что их воодушевление было вполне естественным.
Они продолжили путь и шли вдоль края мира неделю, а может и больше, в то время как осень неумолимо клонилась к зиме. И вот однажды вечером после еды Гер взглянул в сторону севера.
— Сегодня этот огонь вон там горит что-то уж слишком ярко, как по-твоему? — сказал он.
— Может, пойдем посмотрим? — предложил Альтал, вставая.
— Почему бы нет? — сказал Гер.
С началом восхода луны они вышли из своего лагеря и направились к краю мира.
Луна мягко ласкала неясные вершины облаков далеко внизу, и они пламенели в ее лучах. Конечно, Альталу приходилось видеть такое и раньше, но здесь это было иначе. Обычно, совершая свой ночной путь, луна впитывает все краски земли, воды и неба, но она не могла лишить Божественный огонь его красок, и волны радужного света в северной части неба тоже опаляли верхушки облаков под ними. Казалось, они играют там, в облаках, с бледным светом луны, подбивая радужные огни к любовным пляскам. В оцепенении глядя на мерцание и игру цветных огней, Альтал и Гер лежали на мягкой траве и наблюдали, как луна любовно заигрывает с Божественным огнем.
Но вдруг далеко за горными вершинами Кагвера послышалось сладкое пение Кинжала Элиара. Альтал улыбнулся. На сей раз все было совершенно иначе.
В ту ночь он уснул легко. Божественный огонь в северном небе и песнь Кинжала, доносившаяся из лесов, казалось, слились воедино, и все складывалось так, как надо. Должно быть, ближе к рассвету его сны о мерцающих огнях и заунывной песне вытеснил другой сон.
Ее волосы были цвета осенних листьев, а руки и ноги имели такие совершенные формы, что замирало сердце. Одета она была в короткую, скроенную на старинный лад тунику, а ее волосы цвета осени были тщательно заплетены в косы. В ее безупречно спокойном лице было что-то нездешнее. Во время своего недавнего путешествия в цивилизованные южные земли Альтал видел старинные статуи, и лицо его ночной гостьи больше напоминало их древние лица, нежели лица ныне живущих людей. Брови ее были широкими и прямыми, а линия носа безупречно продолжала линию лба. Ее губы были чувственными, замысловато изогнутыми и спелыми, как вишни. Глаза — огромные и необычайно зеленые, казалось, они глядели прямо в его душу.
Тонкая улыбка тронула эти губы, и она протянула ему свою руку.
— Пойдем, — сказала она мягким голосом, — пойдем со мной. Я позабочусь о тебе.
— Хотел бы, да не могу, — неожиданно для себя сказал он и прикусил язык. — Я бы с радостью пошел, но мне трудно выбраться отсюда.
— Если пойдешь со мной, то никогда больше не вернешься, — сказала она ему своим волнующим голосом, — потому что мы будем странствовать среди звезд, и фортуна никогда больше не предаст тебя. Твои дни будут полны солнечным светом, а ночи — любовью. Пойдем, пойдем со мной, мой любимый. Я буду о тебе заботиться.
И она поманила его и обернулась, чтобы повести за собой.
И он, в полном ошеломлении, последовал за ней, и они шли сквозь облака, а луна и Божественный огонь приветствовали их и благословляли их любовь.
А когда наутро он проснулся, душа его была полна радости.
По мере того как Альтал и Гер продвигались вдоль края мира на северо-восток, дни становились короче, а ночи холоднее, и примерно через неделю они пришли туда, где им все казалось очень знакомым.
— Мы приближаемся к Дому, да? — однажды вечером после ужина спросил Гер. Альтал кивнул.
— Мы придем туда, вероятно, завтра к полудню. Но нам придется подождать, прежде чем войти внутрь.
— Зачем?
— В прошлый раз я перешел через мост к Дому только к вечеру, и сдается, лучше оставить все так, как есть. Генд с самого начала использовал сновидения, и все они рассыпались в прах. Мне кажется, как будто существует нечто, которому не нравится, когда мы начинаем играть с событиями, которые уже свершились. Вот почему я собираюсь сделать все, чтобы в этот раз все произошло как можно ближе к тому, что было в прошлый раз: шагать след в след, в то же самое время чесать нос и все такое. Мне хочется снова наладить отношения с тем нечто, — чем бы оно ни было, — которое не любит вмешиваться в прошлое. Как только мы опять окажемся в Доме, все будет в порядке, но покуда мы снаружи, по-моему, нам не мешает быть очень осторожными.
К полудню следующего дня они добрались до Дома, и Альтал вдруг осознал, что давным-давно не видел Дом снаружи. Он знал, что на самом деле Дом гораздо больше, чем казалось отсюда, и все же это было внушительное строение. То, что Дом стоял на уступе скалы, отделенном от узкого плато подъемным мостом, перекинутым через глубокое ущелье, молчаливо свидетельствовало о том, что он был отделен и от всего остального мира. Альтал был совершенно уверен, что Дом останется там, где он есть, даже если весь мир вдруг исчезнет.
