«Наслаждаемся, античностью, ребята», — написала Кэти.
Майк, Изабель, Мишель и Кэти вышли на балкон полюбоваться окрестностями, а Бен разлёгся на ложе и попивал вино. Я же собрал весь исписанный пергамент и с зажжённым факелом направился к выходу из помещения. Навстречу мне вошёл Махмуд.
— Нашёл? — спросил я его на древнегреческом.
— Вот. Сразу за углом, — ответил Махмуд, указывая рукой направление.
Я вошёл в уборную, которая оказалась больше похожа на королевскую комнату с троном. Огнём от факела поджёг пачку пергамента, а когда он почти догорел, бросил его в канализационное отверстие, в котором постоянным потоком текла вода. Не забыв воспользоваться прямыми услугами туалетной комнаты, я ещё раз осмотрел её и поразился величием интерьера.
После уборной я прошёлся коридорами вокруг палаты, чтобы удостовериться в отсутствии шпионов. Но кроме двух стражников возле нашего входа никого не заметил, хотя они и сами могли выступать в роли доносчиков. Я подошёл к ним и показал фокус с оторванным пальцем, который в результате возвращается на место. Демонстрация этого «волшебства», на мой взгляд, ещё более утвердила веру в наше «божественное бессмертие», и если эти стражники являются шпионами, то они обязательно расскажут об этом своему начальству, а те, в свою очередь, станут менее подозрительными.
Весь день до вечера мы отдыхали в своей палате, а когда начало смеркаться, вошёл стражник и объявил, что правитель Пифодел любезно приглашает нас на пир.
Мы привели себя в порядок, и примерно через час (но это не точно, так как часов я нигде не обнаружил) нас провели в просторное помещение, где полным ходом шло пиршество и веселье. Вокруг горели факелы и свечи, которые освещали в этом помещении античный разврат и безобразие. Меня, воспитанного по строгому консервативному типу, немного ошеломило увиденное на пиру, но я старался не показывать виду, так как, согласно нашей легенде, я — Олимпийский бог и в большей степени, чем люди, ведаю в любви и разврате.
Опьянённые и разгорячённые «смертные» не сразу обратили на нас внимание и продолжали веселиться. Нас подвели к Пифоделу, который развалился на невысоком, но очень широком кресле, покрытом красной плотной тканью. Вокруг него расположились с десяток молодых девушек и парней, которые ласкали Пифодела. Увидев нас, Пифодел встал и воскликнул: «Агапи кей севасмос!» (любовь и уважение, греч. — от автора). Почти все присутствующие в помещении всполошились и низко поклонились. Но большинство из тех, кто уже находился в высокой степени опьянения, пытаясь поклониться, просто валились на бок или бились головой об пол. Такое неуклюжее поведение «смертных» меня немного развеселило.
— Я, мои братья и сёстры довольны тем, как нас здесь встретили! Прошу, продолжайте праздновать! — провозгласил я громко для разговевшихся греков.
«Смертные» радостно воспрянули (правда, не все в силах были это сделать), подняли бокалы с вином и воскликнули, кто что мог. Получилась какая-то каша кличей и возгласов.
Молодых людей, сидящих рядом с Пифоделом, сразу же разогнали охранники для того, чтобы устроить места нам, положив большие, вышитые орнаментом, подушки. Мы уселись на подушки, и тогда нам преподнесли блюда с какой-то ароматной едой, а также поставили большие узорчатые кубки. Смуглые красавицы налили вина из того же кувшина, из которого наливали и самому Пифоделу, вероятно потому, что это вино уже было проверено на отсутствие ядов.
— Послушай, Пифодел, — обратился я к хмельному архонту по-приятельски, после чего тот придвинулся ко мне поближе. — Мы, конечно же, посматриваем за вами оттуда, сверху, но не всегда хватает времени за всем уследить…
— Да, понимаю, Гефест, — согласился архонт с маской сочувствия на лице.
— Так вот, скажи, архонт, есть ли у вас какие-либо достижения в области науки? Какие-нибудь современные открытия или изобретения?
— О Гефест! Мы так много изобрели, что, наверное, уже и сами приблизились к небу, да простят мне боги Олимпа, — архонт возвёл руки к верху, но опомнившись, что и рядом с ним находится «олимпийский бог», тут же поклонился мне.
— Каким образом вы приблизились?
— Мы создали катапульту и теперь можем поражать врага на больших расстояниях. Но самое интересное, что скоро на катапульте планируется отправить добровольца в небо на поклон к богам, собратьям вашим. Вы их там предупредите, пожалуйста, чтобы не вышло неловкостей.
— Добровольца в небо? На катапульте? Он же разобьётся!
— Если не успеет зацепиться за небо, то спустится на раскрытой шёлковой материи и повторит попытку ещё раз, — с уверенностью говорил Пифодел.
— На шёлковой материи? Как на парашюте?
— Что? На чём? — недоумённо переспросил Пифодел.
— На пара… Ах, да. Вы, наверное, ещё не в курсе.
— Глубокоуважаемый Гефест! — поменял архонт интонацию голоса на более официальную. — Я так далёк от знаний богов и много чего не понимаю из сказанного тобой, но здесь есть один философ, с которым тебе, вероятно, будет интересно поговорить, — сказал он, после чего махнул рукой в сторону дальнего угла палаты.
Через минуту к нам подошёл пожилой, но ещё довольно крепкий мужчина с седыми курчавыми волосами и такой же бородой. Он посмотрел на нас своим острым взглядом и поклонился.
— Аристотель. К вашим услугам, — представился он мягко и неспешно.
— Аристотель?! — удивился уже захмелевший Бен.
Я подал сигнал Бену, чтобы тот не показывал своего удивления, хотя, признаться, сам еле смог сдержать восторг от того, что, вероятно, передо мной именно тот Аристотель — великий мудрец и легенда философских наук.
— Чем могу быть полезен? — спросил Аристотель.
— Мудрец, перед тобой боги Олимпа. Они интересуются нашими знаниями и достижениями. Все в округе знают о твоём уме и сообразительности, поэтому ты будешь удостоен чести поговорить с нашими высокими гостями и рассказать им, какого совершенства мы добились в изобретениях и науке. Не посрами нас, Аристотель! — строго указал Пифодел.
— Хорошо, архонт. Но с высокими гостями я поговорю в каком-нибудь тихом месте, — сказал Аристотель.
— Аристотель, пойдём к нам в палаты. Там довольно тихо и уютно, — предложил я.
— С удовольствием, э-э…, — согласился мудрец, не зная как ко мне обратиться.
— Гефест. Меня зовут Гефест, — сказал я уже без величия в голосе, понимая насколько значимый для истории человек со мной говорит.
Аристотель только молча поклонился, сделав шаг назад и в сторону. Я встал и дёрнул за локоть Бена, который уже веселился и хлопал в ладоши под музыку. Остальные «боги» тоже встали и размеренным шагом (кроме Бена, который шатался) пошли с Аристотелем в наши покои.
Весь путь к палатам Аристотель не проронил ни слова, а только шёл немного ссутулившись. Войдя в наше помещение, Бен сразу же завалился на ложе и захрапел. Я предложил Аристотелю присесть на пуф с шёлковой подушкой, но вместо этого он подошёл к Изабель и взял её за руку.
— Как ты прекрасна, Афродита! Твои волосы, глаза и уши! — восхищался Аристотель.
— Уши? — переспросила в недоумении Изабель-Афродита.
— Да, твои великолепные уши, — подтвердил Аристотель и тут же второй рукой принялся доставать из-за уха Изабель золотые монеты одну за другой.
Я чувствовал, как кровь приливала к моей голове, насыщая лицо румянцем. Аристотель, вынимая монеты из-за уха Изабель, клал их в её руку, которую держал. Вынув пять или шесть монет, он подошёл ко мне и стал показывать как «отрывает» себе пол пальца на руке, а потом ставит его обратно. Краснота на моём лице достигла пика, но через секунду я стал чувствовать, что уже бледнею.
— Кто вы, путники? — спокойно спросил мудрец. — Я ведь сразу понял, что вы не боги Олимпа, но не стал там об этом говорить. Вроде с виду вы неплохие молодые люди, но что-то заставило вас пойти на обман, — продолжил Аристотель, не дожидаясь нашего ответа.
— Так значит, ты сразу не поверил, что мы боги Олимпа? — спросил я в своём обыденном тоне, уже без маски «божества».
