— Расскажи же, как нам отыскать вендийскую принцессу?! — поторопил его Конан.
— Ваш путь будет лежать в Косалу, — отвечал старец. — Там, среди пустыни, окруженный неприступной стеной скал стоит мрачный замок Серидэи. Там же от людских глаз скрывает она похищенную Насингу.
— Мне приходилось кое-что слышать об этом замке, — вполголоса произнес Зулгайен. — И, видит Тарим, это истинное логово зла! Колдовские обряды, что регулярно свершаются там, жестоки и отвратительны. Слышал я и о скале Черного грифа, где обыкновенно собираются все косальские ведьмы и, где в голубом сиянии звезды Дианирина они набираются новых сил.
По телу киммерийца пробежала вдруг быстрая судорога. При упоминании Зулгайеном звезды Дианирина он вспомнил ту, невиданную им никогда прежде, что этой ночью сияла над ними ярчайшим, затмевающим луну голубым светом, чье появление на небе по неизвестной Конану причине столь тревожило туранского полководца.
— Все это так, — задумчиво ответил отшельник. — Я знаю, вы сможете найти обитель Серидэи. Вот только удастся ли вам вернуть в Вендию маленькую принцессу?! За эту девочку Серидэя будет бороться до конца. А победить ее почти невозможно. Слишком велика ее магическая сила. — Старец задумался. Потом его лицо прояснилось, и он, отчего-то понизив голос, продолжал: — Но перед тем, как отправляться в Косалу, вам нужно будет побывать в Туране. — Взгляд отшельника остановился на Зулгайене. — Ты был воспитан в храме Тарима, — сказал он.
Зулгайен молча кивнул головой. И в этом его кивке были и достоинство, и гордость, и вместе с тем будто бы истинное понимание какого-то особенного таинственного значения слов йелайского отшельника.
— Жрецы Тарима давние противники косальских ведьм, — продолжал старец. — И те, и другие поклоняются огню. Но Тарим — это бог огня-созидателя, без которого не возможна была бы жизнь на земле. Тарим — сын солнца! — Отшельник пристально вглядывался в пламя костра. — У косальских ведьм иное божество. Их огонь — разрушитель, тот, что несет с собой смерть. Они поклоняются огненной звезде. Звезде Дианирина. Потому они и называют себя служительницами Дианирина. Черные грифы кружат над городами и деревнями Косалы, и каждый раз их появление вскоре обязательно влечет за собой губительный пожар. Ведьмы-огнепоклонницы имеют способность принимать облик огромных черных грифов, птиц зла. И только одна из них, самая сильная, верховная хранительница Дианирина может появляться среди людей в разных обличиях. Уже около двух тысячелетий, как только верховной хранительницей стала Серидэя, между косальскими ведьма и туранскими огнепоклонниками не было открытой борьбы. Поклонники Тарима оказались слишком слабы перед ведьмами. Однако и по сей день в одном из тайных святилищах храма Тарима хранится магический камень, каким-то образом — к своему стыду, я не слишком сведущ в этом — тесно связанный с силой самой верховной хранительницей Дианирина.
— Так значит, нам следует отправляться в Туран именно для того, чтобы найти этот самый камень? — задумчиво спросил Конан.
— Да, — отвечал старый отшельник. — Но достать его не просто. Жрецы Тарима вовсе не расположены доверять кому-либо свои секреты. Сомневаюсь даже, что они вообще согласятся встретиться с тобой, Конан. Но Зулгайену, своему единоверцу, они непременно откроют тайну.
Губы туранского полководца беззвучно зашевелились. Но взгляд больших черных, как уголь, глаз был непроницаем.
— Что ж, друзья мои! Нам следует, наконец, и подкрепиться! — сказал отшельник, снимая с костра закопченный котел…
Принц Шэриак сидел за небольшим столиком из слоновой кости. В правой руке он сжимал золотое перо. Левой придерживал уголок покоящегося перед ним на искусно инкрустированной столешнице пергамента. Это было письмо, недописанное еще им и адресованное в Туран, верховному жрецу Эрлика… Попреки давней политической вражде, существовавшей между Вендией и Тураном, послание Шэриака никак нельзя было назвать холодным и враждебным. Напротив, в своем письме принц сохранял заискивающе-вежливый и дружелюбный тон.
«Спешу уведомить вас о том, — писал Шэриак, — что полководцу Зулгайену удалось бежать из Башни Желтой звезды, где уже более полугода он прибывал в заточении. И я доподлинно знаю, что в побеге этом замешан небезызвестный нам киммериец по имени Конан. Осознавая вашу крайнюю заинтересованность в исходе этих столь неприятных — клянусь Асурой! — для всех нас обстоятельств, сообщу также, что и Зулгайен, и Конан направились на север, в Химелийские горы, где должны встретиться с отшельником из пещеры Йелай. Наверное, будет излишним советовать вам послать на поиски беглецов отряд вооруженных воинов — вы и сами, вероятно, пришли уже к такому решению и в самое скорое время приступите к его осуществлению».
Шэриак мог бы написать и отослать с гонцом письмо это еще день назад, сразу после того, как ему стало известно о том, что Зулгайену все же удалось бежать из башни Желтой звезды. Однако нарочно не сделал этого, поскольку справедливо полагал, что беглецу и его сообщнику Конану не позволят-таки выехать из Айдохьи.
И ко всему прочему, Шэриак вообще не мог быть совершенно уверенным в том, что туранский полководец остался жив. Ибо, покинув позапрошлой ночью стены башни Желтой звезды, но не отправившись тотчас же во дворец, а притаившись неподалеку, чтобы иметь возможность самому наблюдать за исходом дела, принц видел, как из башни выходили Конан и переодетая кшатрием Жасмина (он легко узнал ее и в этом наряде). Зулгайен же не шел рядом с ними его, безвольно поникшего, с окровавленным плечом тащил, взвалив на свою широкую, мощную спину, киммериец.
К сожалению, Шэриаку тогда не удалось проследить их путь. Хотя он не сомневался, что все трое вернее всего должны были бы отправиться во дворец. Если Зулгайен и был жив, то он, конечно же, нуждался в скорой врачебной помощи, и Жасмина предложила бы своего личного лекаря, доверяла которому безгранично. Но если Конан и Зулгайен действительно какое-то время находились в королевском дворце, то
оставалось совершенно необъяснимым, почему Шэриаку, при всем его желании, так и не удалось отыскать их там.
Жасмина теперь, после той знаменательной ночи в башне Желтой звезды, не была расположена к прежним, доверительным отношениям с дядей. Он сам толком и не знал почему.
Может быть, ей случилось тогда невольно наблюдать его беседу с комендантом башни? Ведь он же отчетливо слышал на лестнице негромкие звуки чьих-то шагов (комендант, помнится, еще ссылался на крыс!).
