— Но разве после одержанной победы… — начал было Ренки.
— Увы, — оборвал его Риишлее. — Несмотря на все реформы последнего времени, а отчасти именно из-за них наша армия пребывает в достаточно плачевном состоянии. Действительно боеспособны лишь несколько полков. И почти все они уже задействованы на разных фронтах. А флот… Мы тут с кредонцами немножко поиграли, сумев их убедить, что корабли, которые привел адмирал к проливу, — это только малая часть имеющегося у нас флота. Сейчас республика находится в положении человека, внезапно получившего сильный удар по голове, и потому пока еще способна поверить в наш блеф. Но стоит им только получше напрячь своих шпионов или хотя бы задуматься, и они разоблачат наш обман. Особенно если мы двинем на них побитые и толком еще не залатанные корабли. Так что нужен иной аргумент.
— Пираты?! — полувопросительно-полуутвердительно произнес Ренки.
— Да, — кивнул Риишлее.
— Но едва ли можно сказать, что…
— Знаю, — опять нетерпеливо оборвал его военный министр. — Ваши силы слишком ничтожны, чтобы нанести республике серьезный урон, но их хватит, чтобы изрядно подпакостить торговле. Особенно учитывая тот факт, что мы сейчас контролируем проход в Срединное море и сможем закрыть Кредону множество рынков. Но «пакостями» вполне могут заняться и другие. Поэтому я и не посылаю вас с флотом грабить кредонских купцов. Вы поедете как дипломат и запугаете кредонских богатеев до полусмерти!
— Я? — удивился Ренки. — Но я как-то… Может, лучше Готор, он ведь…
— Готор тут не совсем подходит, — досадливо поморщился Риишлее, из чего Ренки сделал вывод, что военный министр и сам бы с куда большим удовольствием послал на переговоры Готора. — Во-первых, он сейчас занимается постройкой крепостей на островах пролива. Но самое главное, по слухам, которые, не без нашей помощи, ходят по свету, именно вы, благородный оу Ренки Дарээка, верховодите в вашей компании. А Готор — кто-то вроде волшебника Манаун'дака при великом герое Лга'нхи, если позволите сравнение с вашими любимыми историческими персонажами. Он творит чудеса, дает советы, но вождьтут вы! Знаю, что это не совсем так, но нам ведь всем очень удобно, чтобы наши враги так думали, не правда ли? Не будем лишний раз называть причины, почему не стоит слишком сильно светить способностями пришельца из неведомых миров, пусть он так и остается темной лошадкой. Вы же — потомок прославленного древнего рода и продолжаете преумножать его славу. Вы отличились во множестве сражений и походов. В конце концов, в последней битве вы и без помощи Готора сумели совершить деяния, достойные не только храброго офицера, но и истинного вождя. И коли уж речь зашла об этом, то и внутри нашего королевства вам не мешало бы заявить о себе как можно ярче, на ниве не только слуги короля, но и соратника в его нелегком труде управления королевством! Кое-кто мне прямо на это намекнул. И я, хорошенько все взвесив, не мог не согласиться с приведенными доводами. Кстати, люди, которые ждут сейчас в моей приемной, будут вашими товарищами в этом посольстве. Хотя скажу вам честно: им это назначение пришлось не слишком-то по душе, потому-то я и повел себя так. Пусть увидят, насколько высоко ценю вас я. А чуть позже они еще и убедятся в благоволении к вам со стороны короля. Итак, что вы должны будете сделать…
Проклятое зарданское солнце слепит глаза, а пыль забивается в каждую прореху на мундире, в рот, уши, глаза. Тяжелый ранец натер плечи. До мушкета не дотронуться, ибо солнце и частая стрельба раскалили его так, что, если бы не яркий свет, он, наверное, начал бы светиться. И пороховой дым… Он просто невыносим, он раздирает глотку и жжет глаза, въедается в каждую клеточку тела, вызывает рвоту и головокружение. Пить хочется невыносимо, но каждый глоток теплой и затхлой воды — на вес золота. И как бы тебе ни хотелось опрокинуть в рот сразу всю фляжку, ты вынужден беречь воду, ибо необходимо растянуть этот запас на целый день. На очень долгий и мучительный день…
Но самое поганое — это они. Довольные собой, в чистеньких аккуратных мундирах, верхом на своих демонах-верблюдах. Палят в тебя издалека, расчетливо соблюдая дистанцию, на которой твой укороченный гренадерский мушкет для них совсем не страшен. Они быстрее тебя, кусаются больнее, и их намного больше. И ты готов зубы стереть, скрипя ими от злобы и беспомощности.
Ренки вперил свой взгляд в сидящего напротив него человека. Мысленно натянул на него поверх уже имеющегося адмиральского мундира мундир верблюжьего егеря. Ага, тот самый — новый, чистенький, весь расшитый золотом, с дорогими пуговицами из драгоценных камней, лентами и бахромой. А потом всадил ему штык в брюхо и с наслаждением провернул пару раз. Выдернул — и воткнул еще раз, прямо в горло, чтобы кровь забила фонтаном, а в стекленеющих глазах навечно застыли ужас и боль.
Человек вздрогнул и поежился.
— Чушь! — рявкнул Ренки, все еще мысленно ощущая трепет умирающего тела на своем штыке, а глазами уже выбирая новую жертву.
— Простите… Что именно вы соизволили назвать чушью? — раздраженно спросил секретарь посольства Тооредаана, которого этот возглас прервал во время зачитывания предварительного варианта договора о мире.
— Все чушь! — упрямо ответил ему Ренки. — Вы должны были включить сюда пункт о возвращении всех наших пленных!
— Но… — начал было секретарь, беспомощно оглядевшись по сторонам и ловя на себе сочувственные взгляды свои коллег, причем не только тооредаанских, но и кредонских.
— Только из моего Фааркоона за последние пять лет пропало едва ли не полтысячи человек. Какое-то количество мне — заметьте, именно мне— удалось вернуть. Но больше сотни якобы исчезли бесследно!
— Сударь, мы же вам принесли списки, которые вы соизволили потребовать неделю назад! — устало сказал кредонский адмирал. — Не мне вам объяснять про превратности войны и плена. И про то, как хрупка бывает человеческая жизнь.
— А еще мне не надо объяснять про лживость кредонцев, — рявкнул в ответ Ренки, обжигая противника ненавидящим взглядом. — Если не можете предъявить людей, предъявите тела!
— Это уж в высшей степени невыносимо! — не выдержав, заявил глава кредонского посольства. — У меня создается впечатление, что благородный оу Дарээка просто каждый раз выдумывает новый повод, чтобы сорвать эти переговоры. Причем им движут не столько интересы его короля, сколько собственные. Ибо по окончании войны закончится и его деятельность капера, видимо, приносящая ему немалый доход!
— Вы назвали меня лжецом?! — заорал в ответ Ренки, вскакивая и хватаясь за шпагу. Спустя десять минут он дал себя убедить, что вызов на дуэль представителя противоположной договаривающейся стороны — это в высшей мере неуместный для дипломата поступок. Однако приносить извинения отказался.
