Бедные люди! Спать надо вдоволь и при любой возможности. Потому что только во сне, как читал Мурлов, мозг получал возможность заниматься «ремонтом» и «настройкой» тела. В другое время беспокойная человеческая натура тратила все ресурсы без остатка.
На что тратила? А на всякую ерунду. На пустую болтовню, мысли, эмоции, переживания по поводу и без. На работу, на транспорт, на переваривание еды, на грызню друг с другом и походы по магазинам. Это же просто диву даешься, сколько времени и усилий человек расходует на совершенно непродуктивную, а то и попросту вредную деятельность, которую почему-то считает необходимой или социально-значимой.
Спать нужно, спать, дорогие мои. Чем больше человек спит, тем меньше фигни он творит в своей и чужой жизни. Фигни вообще. А еще бережет нервы. Опять же — бережет всем вокруг. Если бы в прошлых веках вместо повсеместного кровопускания на все случаи жизни прописывали бы дневной сон, глядишь, кучу народу сберегли бы.
Телевизор бормотал о достижениях робототехники. Ходил там кто-то угловатый, с пустым резиновым лицом…
Проснулся Мурлов от внутреннего толчка. Словно какой-то неожиданный звук проник в сон и нарушил его. Он поднял голову, щурясь на проникающий сквозь шторы свет. Потом сел и откатил в сторону столик, освобождая место, чтобы спустить ноги. Ступни нащупали тапки. Как там Ося?
Кот стоял на коврике.
Интересно. Значит, не Ося. Снаружи что ли кто-то проехал? Или собака гавкнула? Мурлов почесал в подмышке. На столе пикнуло, экран телефона осветился на мгновение и погас.
Так вот кто виновник!
Мурлов включил мобильник и прочитал два смс — сообщения от ювелирного салона. Ювелирный салон дарил ему серебряную цепочку с первой покупки и зазывал грандиозными скидками. Мурлов зевнул.
— Вот уроды, — пробормотал он.
Едва он, скинув тапки, вновь расположился на диване, телефон зазвонил. Подняв его к глазам, Мурлов помрачнел.
— Я слушаю, — сказал он, приложив мобильник к уху.
— Валечка, я хочу еще раз поблагодарить тебя за твои сто тысяч, — раздался в динамике говорок бывшей жены. — Миша тоже передает тебе привет.
Мурлов чуть не спросил: «Кто это?», но вовремя вспомнил, что так зовут сына. Сын, видишь ли, передает!
— И только ради этого…
— Нет-нет, Валя, — Татьяна подпустила в голос льстивые нотки, — ты всегда можешь выручить в трудный момент, поэтому, когда такие моменты возникают, мы всегда знаем, к кому можем обратиться, ты хоть и поругаешь в начале…
— Короче, — проскрипел Мурлов, уменьшая звук телевизора.
Он уже догадывался, к чему клонит бывшая жена, тварь и сука. Никак, зараза, не успокоится. Стоило дать слабину…
— Валечка, — заторопилась Татьяна, — если бы у тебя была возможность, то и я, и Мишенька, мы были бы безмерно… Видишь ли, сложилась ситуация, и мы рассчитывали на одни деньги, но эта сумма, как случается…
— Сколько? — спросил Мурлов.
Он несколько раз неслышно ударил кулаком себя по бедру, вымещая злость.
— Пятьдесят, Валечка.
— То есть, столько, сколько тебе было необходимо изначально? Ты решила доить меня по частям?
— Валечка, я честно искала…
Мурлов снова ударил себя по бедру. Несколько секунд он молчал.
— Я могу приехать к тебе убраться, все вымою, вычищу, — предложила бывшая жена. — У тебя там, наверное, все заросло.
— Не заросло, — сказал Мурлов.
Последовала пауза.
— Миша может посидеть с тобой, — сказала бывшая жена.
— Зачем?
— Вдруг тебе одиноко?
Мурлов расхохотался.
— Таня, Таня, что ты несешь? Я наслаждаюсь одиночеством! И уткнутый в планшет придурок мне здесь точно не нужен!
— Ты одичал там.
— Даже если одичал, тебе-то какое дело? Мы развелись, мы чужие друг другу люди. Все просто.
— А сын? Наш сын?
Мурлов мысленно взвыл.
— Что «наш сын»?
— Ты его не видишь! — с надрывом сказала бывшая жена. Она знала, как помотать ему нервы. — А это твоя кровь! Он, может быть, нуждается именно в тебе! У него переходный возраст, я бьюсь с ним совершенно бестолку. Все в каких-то чатах своих, какие-то у них игры, танцы дикие…
Мурлов зацепил кожу на животе и вывернул пальцами.
— Скажи мне, сколько ему?
Боль заставила его зажмуриться.
— Пятнадцать, Валя, пятнадцать, — сказала Татьяна.
— И ты предлагаешь мне кормить его с ложечки?
— Нет, но…
— По алиментам мы подписали соглашение?
— Валечка, я же не по алиментам…
Бросить, что ли, трубку? — подумал Мурлов. Почему я вообще с ней разговариваю?
— Кота ему купи.
— Чего?
— Пусть ухаживает. Это дисциплинирует.
Татьяна помолчала. Мурлов услышал, как на том конце засвистел чайник.
— Валечка… — произнесла бывшая жена.
Сдохни, мысленно пожелал ей Мурлов.
— Валечка, пятьдесят тысяч, и до конца года…
— До конца?
— До конца, Валечка!
Гримасничая, Мурлов включил в телефоне диктофон.
— Давай, говори под запись, когда обязуешься вернуть.
— Конечно-конечно.
Он почти увидел, как бывшая жена меленько затрясла головой с прижатым щекой к плечу мобильником. Одной рукой, наверное, чай наливает, другой пультом от телевизора щелкает, подумалось ему.
Тварь.
— Я весь внимание.
— Да-да, сейчас. — Послышалось бряканье ложечки. — Так, значит, я, Пятова Татьяна Алексеевна, беру у тебя, Мурлова Валентина Сергеевича, пятьдесят тысяч в дополнение к уже взятым ста и обязуюсь вернуть полную сумму в течение шести месяцев, считая от сегодняшнего числа.
Мурлов нажал кнопку на экране.
— Готово.
— Так я жду, Валечка? — спросила Татьяна.
— Жди.
— Но сегодня?
— Ну а когда еще? Переведу. И больше меня не трогай, бога ради! Я умер! Растворился. Ты поняла?
— Спасибо тебе, Валечка. Я жду. Ты только сегодня…
Мурлов отключился.
Ну какая же тварь! Злость требовала выхода. Мурлов ненавидел в себе такое состояние, оно дезорганизовало, оно было сообщением, что у него что-то не в порядке. Ты взвинчен, ты можешь наделать ошибок, ты можешь позабыть о правилах!
— Ося!
Для привычных занятий с кошачьим народцем злость тоже не годилась. Мурлов любил получать удовольствие, а не гасить раздражение в животном, как сигарету в пепельнице. У него был свой подход. Но что ты будешь делать, если тебе вымотали всю душу пятиминутным телефонным разговором?
Ах, злость — это признак слабости!
— Ося! — крикнул Мурлов, нервно отбросив мобильник на диван.
Механимус появился перед ним, привычно прыгнув на столик. Выражение мордочки было любопытное и глупое.
— Ну — ка, помнишь, чему тебя учили?
— Мяу? — поинтересовался Ося.
— Ближе ко мне.
Мурлов махнул кулаком, но Осирис, как оказалось, был настороже. Механический кот ловко ушел с линии удара и выгнул спину. Серый хвост встал торчком.
— Мя-а!
— Ты еще! — вспыхнул Мурлов. — Ладно.
Оттолкнувшись от сиденья, он направился через кухню в мастерскую. Шаркая тапочками, по пути включал свет. За узкой площадкой тамбура впритык к стене дышала прохладным сумраком лестница в подвал. Тут же стояли какие-то палки, швабра, несколько мешков с картофелем и бумажный мешок с щепками. До мастерской потребовалось сделать еще два шага и сдвинуть тонкий язычок засова.
Дверь открылась. Электричество, вспыхнув, выхватило из тьмы небольшое помещение с господствующим в нем верстаком. С края к верстаку крепились тиски. На специальных держателях у стены размещались инструменты.
Мурлов выхватил молоток. Оглянувшись, он обнаружил, что механический кот и не думает за ним следовать.
— Ося!
Притопывая тапком, он дождался, пока механимус серым столбиком застынет на пороге мастерской.
— Заходи, — сказал Мурлов.
Злость дрожала внутри, злость стискивала пальцы на рукоятке. Извини, Ося, но сегодня так.
— Запрыгивай, — Мурлов похлопал ладонью по верстаку, спрятав руку, занятую молотком, за спину.
Механический кот сделал вид, что не понял. Потаращился зелеными глазами, потом приблизился к ноге с намерением об нее потереться боком. Мурлов наклонился и, оскалившись, схватил Осю за шкирку.
