— Как будет угодно повелителю Чертога, — ровным, лишенным всяких интонаций голосом отчеканила альбийка.
— Ах, Каури, Каури, — с сожалением вздохнули слева от баронетты, хотя миг назад говоривший вроде бы стоял справа. — Сколько еще мне твердить: шипы портят твою красоту. И прекрати изображать воина в карауле, отвечающего только «да», «нет» и «будет исполнено»!
— Такова уж я есть… повелитель, — медленно проговорила Каури. — Мне не суждено быть розой в благоухающем цветнике. Да, они лишены колючек и радуют глаз, зато любой может их сорвать. Я всего лишь дикий терновник у врат замка — он не годится для букетов.
— Но кто же скрывается в так бдительно хранимой тобой крепости? — с легкой издевкой вопросил обладатель хрустального голоса. — Не обманывает ли меня зрение: Медвари Неприступная наконец-то решилась покинуть столь дорогой ее сердцу Предел Йаули? Ирваст, признавайся — тебе пришлось наложить на нее обманные чары? Мне затруднительно представить иное средство заставить ее приехать… Между прочим, вы оба, бесценные мои друзья, не раз упомянули некое удивительное сокровище, которое вы так поспешно желали доставить сюда. Ну, и где оно?
Черный Шип кивнула на державшихся сзади людей. Скрипнули половицы, рядом с Айлэ легла длинная тень. Тонкие холодные пальцы крепко ухватили девушку за подбородок, заставив сперва поднять лицо, а затем и выпрямиться в полный рост. Баронетта почти смирилась с тем, что ей вновь назначено очутиться в роли бессловесной домашней твари, продаваемой на рынке. Однако, как она не старалась держать себя в руках, удивленное «Ой!» у нее все-таки вырвалось. Повелитель Чертога оказался изрядно повыше девицы Монброн, но Айлэ не могла отделаться от впечатления, что альб лишь самую малость старше ее годами. Она увидела слегка раскосые глаза светло-фиолетового оттенка, вроде бы смеющиеся, но там, на самом их дне, совершало бесконечные круги прожитое время. Узкое лицо обрамляли ничем не сдерживаемые прямые волосы, похожие на сказочную серебряную пряжу — король Заповедного Края не носил венца или короны. Единственным и достаточным признаком его сана была блестящая вещица, зажатая в левой руке — жезл в виде короткой золотой ветви с единственным ярко поблескивающим камнем величиной не более лесного ореха.
— А вы уверены, что это — Недолговечная? — неожиданно осведомился Его альбийское величество Бастиан, сын Эрианна. Голос его звучал живо и заинтересованно — в отличие от высказываний бесстрастных подданных. — Ирваст, откуда вы ее взяли? Она понимает наше наречие?
— Эта девица пришла со стороны Велнина, маленького поселка в Пределе Йаули, что стоит почти у самой Оберегающей Черты, — отвечая, Ирваст почему-то не упомянул развалины Венаадда. — Она разумела отдельные слова нашего языка, хотя вела себя порой как дикое животное. Высокой Медвари показалось, что сознание девицы достаточно податливо, чтобы вместить еще некоторую толику знаний. Она сочла нужным произнести над Недолговечной заклятие Живого Слова, после чего мы расспросили девицу о том, как она попала в Заповедный Край. Ее рассказ подвигнул нас к решению немедля…
— Раз она способна говорить, пусть отвечает сама, — прервал Бастиан. — Как тебя зовут, девица? — и с некоторым сочувствием добавил вполголоса: — Должно быть, этот вопрос тебе задают уже не в первый раз?..
— Баронетта Айлэ диа Монброн из Танасула, что в королевстве Аквилонском, — по возможности спокойно произнесла девушка, готовясь к тому, что ей придется заново пересказывать историю своего появления в альбийских землях, и это затянется надолго, если не на всю ночь. Догадается ли кто-нибудь предложить гостям угощение или здесь это не принято?
— Айлэ, — задумчиво повторил повелитель альбов. — Айлэ из Аквилонии… Ты будешь моей гостьей, — внезапно объявил он, мимолетно дотронувшись до плеча девушки золотым жезлом, — и, как приглашенной в Чертог, тебе решать участь вот этих двоих, — он небрежно махнул в сторону Ирваста и Медвари. — Они выполнили свой долг, привезя тебя сюда, им вручат достойную награду и они могут отправляться домой. Каури, ты останешься, — хрустальный голосок звякнул опасной льдинкой, не признающей возражений. Воительница молча склонила голову.
— Твои господа отыщут дорогу в Предел Йаули и без твоей помощи.
«Месть сладка, но плоды ее бывают горькими», — такими словами Меланталь Фриерра частенько удерживала своего чрезмерно увлекающегося супруга от замысла подпортить жизнь кому-нибудь из многочисленных недругов. Конечно, так приятно воспользоваться подвернувшейся случайностью и отделаться от хозяев Йаули, припомнив им все насмешки над незваными гостями и поединок в желтом пыльном кругу. Но стоит ли?
— Если моя просьба не будет сочтена чрезмерной, — начала баронетта, тщательно подбирая слова, — я бы отважилась попросить у Вашего величества дозволения впустить Повелителя Йаули и его госпожу в этот гостеприимный дом. Было бы несправедливо открыть дверь для незваных пришлецов, но отказать в приюте тем, кто издавна живет на этой земле.
Показалось, или Медвари благодарно кивнула?..
— Учтивая и разумная речь, что за чудо, — восхитился Бастиан. — Ирваст, можешь оставаться. Кстати, ты вроде упоминал двух Недолговечных? Одну я вижу, а где второй… или вторая?
Рабириец все-таки умудрился почти слиться с обрамлением дверной арки, и, когда Айлэ позвала его, отделился от стены с величайшей неохотой.
— Хасти, мой спутник и телохранитель, — представила девушка. — Он не говорит на языке Заповедного Края, но, если вы желаете что-то у него узнать, я переведу вопрос и ответ.
— Почему он в маске? — нахмурился повелитель Чертога.
Прежде чем Айлэ успела придумать достойную отговорку, вмешалась Черный Шип:
— Этот смертный преклонен летами и… и довольно страховиден. Правда, он хороший воин, — после краткого колебания добавила она. — Может, лучший из тех, кого я встречала на своем пути.
— Вот как? — подозрительно оживился Бастиан. — Айлэ, вели своему воителю снять маску. Я хочу взглянуть на его лицо.
— Он желает узреть твою физиономию, — со вздохом сообщила «телохранителю» баронетта Монброн.
— Зато я не желаю, чтобы он на меня пялился, — раздраженно донеслось из-под кожаной личины. — Почему ты не состряпала какую-нибудь небылицу: мол, мне нельзя открывать лицо перед чужаками?
— Слушай, ты ведь не робкая красотка из гарема туранского императора! — не выдержала Айлэ. — Ты преспокойно держал эту треклятую маску за пазухой, пока мы были в Йаули и добирались сюда! Чего ради ты теперь вздумал упираться?
