до кончиков пальцев. Сделала несколько резких выпадов и убедилась, что ничего не стесняет движений. А после взяла ближайшее копье, не слишком длинное – в коридорах подземелья вряд ли удастся развернуться, но и не короткое, чтобы не подпустить к себе Аллариза на опасное расстояние.
– Все? – удивился Рикон. – Наши разведчики туда все в доспехах отправились. И оружия взяли кучу.
– Потому они и мертвы, – коротко ответила Юти.
Нет, девочка еще хотела взять лук, но представила, как будет мешать колчан (будь он за спиной или на бедре – без особой разницы) и отвергла эту мысль.
– Веди меня уже к вашей двери к канализации. Быстрее разберусь с вашим Алларизом, побыстрее распрощаемся.
Рикон неодобрительно посмотрел на Одаренную, как отец глядит на неразумного ребенка, заявившего, что отныне он уже взрослый и теперь будет решать все сам. Но махнул рукой и они вернулись в коридор.
Как только решетки за спиной Юти захлопнулись, как только тени растворились в непроглядной мгле, как только затихло шуршание крохотных ног самых маленьких наемных убийц, девочка нахмурилась. Не потому, что боялась остаться наедине с опасным существом, который, по рассказу Тергуна, уже и человеком давно не был.
Здесь все оказалось не так, как должно, неправильно, с самого начала и до конца. Во-первых, запах. Юти знала, как разит клоака большого города. Когда Ерикан говорил, что у девочки нездоровая тяга к выгребным ямам, он даже не подозревал, насколько близок к истине.
Одаренная долгое время скрывалась в кишке смрадных подземелий Периша, пряталась от воров и стражников Пакдака в подземном канале для сточных вод, знала не понаслышке узкие ходы коллектора Понта. Это был самый простой способ как проникнуть в город, так и выбраться из него.
И вот здесь… не пахло. Хотя должно было смердеть так, что голова бы кружилась, а на глазах выступали слезы. Юти часто находила в клоаке обглоданных крысами бродяг, которые не умерли от истощения, а попросту задохнулись. Нет, слабый дух чего-то мерзкого, затхлого, непохожего на все известные Одаренной запахи, щекотал нос. Однако на этом и все.
Во-вторых, девочке очень не понравилось то, что она слышала. Точнее, не слышала. Ни падающих капель воды, ни хлюпанья нечистот, ни шуршание крысиных лап, вообще ничего. Будто данную клоаку не использовали по назначению.
Хотя Юти даже не подозревала, насколько права. После знаменательного землетрясения, заставившего перестроить не только арену и город, но и многочисленную структуру подземных стоков, нынешнее место осталась неудел. Нет, она действительно по-прежнему соединяла старую часть амфитеатра с новой канализацией, однако по назначению использовалась невероятно редко.
Если возвращаться к неправильности, то было и в-третьих. Пусть оно и не имело под собой твердой логической основы и скорее озвучивалось как «дурное предчувствие». И когда ладони самого молодого воина в холодном каменном мешке подземелья становились влажными, это означало лишь одно – легкой прогулки ожидать не приходится.
Одаренная села, скрестив ноги и несколько раз глубоко вдохнула ртом, выдыхая резко и часто носом. Ерикан учил девочку не только боевым навыкам, но и премудростям, которые остальные воины назвали бы чушью. Помимо созерцания стихий к подобным относилось и умение правильно дышать.
Учитель говорил, что для каждого действия характерна определенная работа легких. Если ты сражаешься в быстром бою, то разрешается дышать ртом. И каждое резкое движение должно сопровождаться выдохом. Если у тебя нет возможности закончить сражение молниеносно, то и дышать следует носом, чтобы сохранить силы. А для моментов, когда необходимо успокоиться и привести себя в порядок, можно поработать животом.
Юти думала, что расскажи она о подобном любому мастеру-кехо, он бы поднял ее на смех. Поняли бы разве что ирхи-ныряльщики, добывающие жемчуг в Красном море. Дыхание было их жизнью. Однако спустя несколько десятков ударов сердца, которые, к слову, стали значительно медленнее, Юти открыла глаза и поднялась на ноги.
Спокойствие окутало ее тонким батистом. Оно напоминало южное вино с пряностями – не пьянит кровь, но делало тело мягче и податливее. Юти нежно провела рукой по поясному ремню, убедившись в наличии меча, перехватила копье и медленно побрела вперед.
В начале своего пути, войдя в центральные ворота Райдара, девочка напоминала себе хищного зверя, в любой момент готовая выпустить когти. Однако тот угловатый подросток скорее походил на раздраженную росомаху, тогда как нынешняя Юти предстала опасным ягуаром. Медленным, осторожным и смертоносным. Не зря многие жители южных островов называли это величавое животное «убивающий одним прыжком».
За время утомительных тренировок, длительных скитаний, не взирая на скудную пищу, Юти перестала быть хрупкой девочкой. Вокруг плеч сплелись нити мышц, грациозно перекатывающиеся под кожей, ноги обрели силу и прыгучесть, а мягкий и податливый живот стал твердым и жестким. Конечно, погребенная под грудой тряпья Юти до сих пор выглядела для большинства, как несуразный подросток. Однако порой, в вечернем свете похотливой луны, у дальнего причала, куда не добираются даже дети, Одаренная с интересом разглядывала свое тело. И пугалась от мысли… что то начинает ей нравится.
Оно не походило на тело прекрасной женщины, которая своей мягкостью и избыточностью пленяет взгляды мужчин. Как не являлось и оболочкой настоящего воина-кехо, словно вылепленных из самого лучшего мрамора – Юти приходилось таких видеть. Но у Одаренной возникала крамольная мысль, что, если и она, такая, несуразная, странная, отличная ото всех, может кого-то привлекать?
Сейчас подобные мысли были далеки, как Райдар от Конструкта. Однако что имелось у Юти – созданное с помощью Ерикана тело, полностью послушное и работавшее, как та забавная вещица на башне возле Центральных Ворот. Как же Ерикан называл ее, часы?
Так или иначе, но за все время путешествия по темному и сухом коридору подземелья, Юти не выдала себя ни единым звуком. Глаза постепенно привыкли к мраку, потому что человек привыкает ко всему, в том числе к плахе. Воин же способен приноровиться даже к самым неожиданным вещам.
Хотя, может дело было и в кольце на левой руке, которое пылало, но вместе с тем не давало света. Глаза Юти сейчас стали необычайно большими, украсившись вертикальными зрачками зеленого цвета, вместе с тем вытянулись уши, обратившись вперед и ловя хоть что-то, за что можно было зацепиться.
И когда пришел запах, гнилостный, едва уловимый с такого расстояния, Одаренная замерла, пробуя его на вкус. Старая смерть пахла, как черствый мясной пирог, покрывшийся твердой коркой. Юти догадалась, кому именно принадлежит этот запах – тем самонадеянным разведчикам Обугленной Перчатки,
