реагировать.
Эта девушка какая-то странная, даже Болтушка не горит желанием шутить про нее и показываться. Не знаю в чем причина, но что-то необычное от нее ощущается, что не дает покоя. Сложно объяснить это словами, просто какая-то мешанина чувств.
— Бьянка, прекрати уже «смотреть», раздражаешь.
— Все больше не буду, — хихикнула эта беловолосая девушка.
Наваждение резко пропало, словно его и не было, а девица перед нами перестала казаться кем-то невероятным и стала просто обычной девушкой.
— Лучше скажи, какими ты тут сама судьбами? — спросила Эри. — Сложно поверить, что ты сама вызвалась нас встретить.
— Я просто узнала от папы, что отбывать «наказание» будешь ты и раз уж он тут, то и я решила встретить тебя. Мы все же подруги детства и порой хочется пообщаться с кем-то не смотрящим на меня снизу.
— Значит он тут, — нахмурилась моя напарница. — А я думала, что все же на заместителя все оставит.
— Да, папа ждет вас в своем кабинете, — кивнула Бьянка. — Прошу за мной.
Мы двинулись следом за этой девушкой по коридорам стеклянного здания. Шли мы молча, под напряженное сопение Эри и ледяное спокойствие нашей ведущей. И пока Болтушка не решила влезть с каким-нибудь глупым вопросом или комментарием, тишину решил нарушить я:
— У вас весьма красивый акцент, Бьянка, но английский видно ваш не родной.
— М? — повернулась она ко мне. — Как понял?
— Я изучаю иностранные языки с детства, даже в университет по этой специальности поступил. Ну и опыт общения с носителями языка имею.
Странно б было не иметь в наш век интернета… Все же живое общение — лучший способ научиться говорить на другом языке.
— Угадал. Я из Брюсселя родом.
— Но при этом у вас фамилия явно не родная.
— Это моего отца, — поведала Бьянка. — Когда я осталась сиротой, он удочерил меня, и с тех пор я ношу его фамилию.
Об этом человеке информации довольно мало. То, что я находил в интернете, старательно обходило личность главы Церкви и больше концентрировалось на том, что он делает и каких успехов добился во благо города. Возможно, стоило спросить Нохинду, но я как-то не подумал об этом.
— А можете ли мне рассказать, в чем вообще смысл вашей организации? — задал я давно интересующий вопрос. — Устранять нежелательные секты можно и иными путями. А в чистоту помыслов людей у власти мне верится с трудом.
— Понимаю твои опасения, — кивнула Бьянка. — Но могу тебя заверить, что у моего отца помыслы действительно добрые. Когда-то давно он был сам не самым хорошим человеком, но попав в Найзельберг, пострадал от деятельности фей и едва не погиб. Выжив, он искренне решил измениться и помогать другим. Поэтому и создал все это, чтобы помогать тем, кто нуждается в помощи.
— А методы у него необычные, — вспомнил я отца Уолша.
— Знаю, что ты подумал, но такие «паршивые овцы» как Уолш всегда были, есть и будут, в местах, где есть деньги и власть. Увы, нам запрещено иметь штатных телепатов, чтобы проверять новеньких, а следить за каждым мы физически были не способны. Проблема Уолша была не в том, что он был вечным «подчиненным, о которого вытирают ноги», а в том, что он имел психологическую зависимость от такого положения. Он давно мог бы стать лучше и быть повышен, но сам себе мешал быть счастливым.
— Это все понятно, но вы не ответили на вопрос.
Она резко остановилась, а затем повернулась ко мне.
Кроме нас в коридоре никого не было, а источаемая ей энергия быстро отвадила обычных людей от этого места. Да и есть у меня уверенность, что нас вряд ли кто видит и слышит вообще.
— Люди — существа слабые по своей природе. Не каждому дано быть стойким и многим нужен…
— Поводырь?
— Можно и так сказать. Многие люди готовы отдавать свои деньги, время и жизни ради того, кто их поймет, поддержит и наполнит существование смыслом. Именно бессмысленность — самый страшный враг общества. Какая-нибудь другая секта вполне бы промыла такому несчастному мозги, подчинила, сломала, выжала все сбережения, а затем выкинула как отработанный мусор, а может и того хуже, — вздохнула дочь главы церкви. — Однако мы не такие. Наша цель — позитивна, мы не стремимся разбогатеть и сбежать, ибо для многих побег просто невозможен. Мы направляем людей на созидание и мир, а не разрушение. Если они хотят отдавать свои деньги, то мы примем, не все, часть, а потом потратим их на поддержку больниц, приютов и реабилитационных центров, — она посмотрела мне в глаза. — Мы не паразиты, мы — симбиотический организм, что берет часть и приносит пользу.
— Прямо так пользу? — хмыкнул я.
— Ты даже не представляешь, какую силу могут иметь простые слова, — Бьянка посмотрела в окно. — Выслушай человека, прояви к нему сострадание, пожалей и помоги разобраться в себе и завтра этот человек от отчаяния не возьмет в руки оружие, чтобы отомстить жестокому миру. И это решает проблемы. Вы, Неспящие — боретесь с проблемой, решаете их, а мы их предотвращаем.
— И при этом вы устраняете другие секты.
— Поправка. Мы устраняем деструктивные секты. Если появилась одна, мы сначала пытаемся с ними договориться, принять к себе и спокойно все решить. И если уже не получается, то в дело идет силовой метод. Сестры Милосердия всегда готовы прийти и выжечь еретиков, да и не только они.
— Выжечь надо Ваху из твоей головы, — фыркнула Эри. — Хватит уже пафос разводить. Пошли поскорее. Потом созвонитесь и поболтаете, если так хотите.
— Вот из-за такого отношения Эри и тяжко терпеть, — улыбнулась Бьянка.
Она быстро провела нас до последнего этажа, и мы остановились прямо перед дверью в главный кабинет главы Церкви Благоденствия…
Кабинет главы Церкви Благоденствия представлял собой довольно скромное место. Если здание еще было неким интересным дизайнерским решением, то вот рабочее места главы огромной и очень богатой организации отдавалось чем-то аскетичным.
Простой, тяжелый стол, высокое кресло, пустые стены без картин, лишь пара шкафов, да несколько цветочных горшков. Даже ковра на полу нет, а светильники максимально стандартные и обычные. Как-то неловко начинаешь чувствовать себя тут.
А вот хозяин этого
