из обрусевших немцев, или шведов каких-нибудь.
— От тебя требуется немного. Из пункта А в пункт Б перевезти некий груз. Вот на карте точка старта, а вот финиша. Расстояние восемьдесят километров.
— Что за груз?
— Тебе покажут. По габаритам проходит, по весу тоже.
— Садиться есть где?
— Этого не потребуется.
— А как же груз?
— Его нужно сбросить. Но ты не переживай. С тобой будут ответственные за это люди, и от тебя требуется лишь добраться до нужной точки.
Можно было бы предположить что таким образом собираются закинуть провиант или что-то подобное в некое труднодоступное место, но судя по карте, точка Б труднодоступной не была — обычный берег моря, причем, скорее всего, степной.
Ну а если не провиант, значит бомба. Что выглядит куда более реально.
— В общем, продумай всё, распиши что потребуется для выполнения задачи и, думаю, дня через три, примерно, можно будет попробовать сделать тестовый заход. — выдал он заключительную фразу.
Три дня прошли быстро. Обдумывать было особо нечего, никаких сложностей в задании я не видел, и тестовый заход — как назвал его Харольд, прошёл штатно. Не с первого раза, но в цель мы попали. От меня требовалось держать определенную высоту — а кидали с полутора тысяч, и скорость.
Пробный груз, как мне объяснили, по весу и габаритам соответствовал оригиналу, но на бомбу не походил. Обычная сколоченная из дерева и набитая камнями бочка. Ну и ладно, может решили просто соблюсти примерные размеры и вес, а на форму забили — подумалось тогда. Но я ошибался.
— Ты зачем это сделал? — в один из последующих дней, точнее вечеров, я поймал своего помощника за диверсией. Он, думая что никто не видит, самозабвенно перепиливал одну из рулевых тяг самолета.
Будучи немым, ответить тот не мог, поэтому я подсунул ему клочек бумаги и кусок карандаша.
— Пиши. Как есть пиши. Я тебе не враг, такой же пленник. Не стесняйся.
И он написал. Писал так долго и много, что для того чтобы уместить всё, пришлось использовать внутреннюю обшивку самолета. Напишет пару строк, я прочту, и тут же стираю. Ибо крамола, нельзя чтобы кто-нибудь увидел.
Не знаю уж откуда он узнал, но бомбить мы должны были его родной городок. Причём бомбы не обычные со взрывчаткой, а какая-то химия, вроде отравляющего газа. Город этот давно поперёк горла у наших «хозяев», но в лоб не взять, укрепления там солидные и оружия много огнестрельного. Вот они и решились на хитрость. Если применение отравы можно назвать этим словом.
Задумка простая. Закинуть несколько бочек с газом, дождаться когда подействует, и без сопротивления взять город.
На вопрос кто там живет, помощник ответил пожатием плеч, и дописал на стене — «много кто, и наши есть, — оттуда, и местные. Живут, никого не трогают, отбиваются только.»
Да уж…
И как мне быть? Мысль о побеге не покидала меня ни на миг, а теперь хотелось не просто сбежать, но и сделать какую-нибудь гадость. Путь один — по воздуху. Основная проблема — топливо. Чтобы заправить машину необходимо попасть в ангар с бензином, а там охрана круглосуточно выставлена. Из того что выделялось для работы я оставлял помаленьку, но даже если полгода копить такими темпами, и ста литров не наберу. Да и полгода у меня нет, того и гляди язык отрежут. Так-то организм мой мутировавший восстанавливается самостоятельно, но вот на счёт языка, уверенности не было. А если не отрастет? Мычать всю жизнь?
Оставалось одно, бежать до этого нехорошего события.
Самое простое что приходило в голову, поймать момент между заправкой самолета и погрузкой газовых бомб. Или вообще как-то избавиться от охраны и свалить вместе с бомбами. Прожив большую часть жизни гуманистом, теперь я мыслил совсем другими категориями, и уже прикидывал как бы получше пристроить потенциальные «трофеи».
— Давай тогда думать как охрану обезвредить… — стирая остатки каракулей помощника, подытожил я.
Полетят, скорее всего, трое. Один в кабине на месте второго пилота, остальные при грузе. Вероятно это будут те же самые господа что участвовали в тестовом бомбометании.
Отвлекаться от штурвала нельзя, поэтому максимум я могу рассчитывать на нейтрализацию того что в кабине, но как быть с остальными? Встать и выйти к ним? Теоретически возможно, практически нет.
Значит отпадает.
Тут помощник снова берёт карандаш и пишет на стене что единственный способ сбежать, это добыть бензин.
— Ты знаешь как?
Кивает, и быстро-быстро пишет.
«Есть надежные люди, с их помощью можно нейтрализовать охрану склада с горючим.»
— А если не выйдет?
Пожимает плечами.
Больше мы в этот день не «разговаривали», и только вечером следующего, улучив момент, вернулись к диалогу.
— Ты говорил со своими людьми?
Кивок.
— Они готовы? Сколько их?
Помощник выставил раскрытую пятерню.
— Пятеро, плюс ты сам?
Снова кивок.
— Что требуется от меня?
Такое на пальцах не объяснишь, поэтому в дело пошёл карандаш.
«Тебе нужно незаметно выбраться из города и ждать в условленном месте»
— Где это место?
«Справа от забора есть овраг и кусты.»
— А как быть с охраной на воротах?
Днём ворота охраняли трое, ночью же караул удваивался. Плюс те что непосредственно у самолёта, и те что в самом складе. Чтобы обезвредить всех по очереди, действовать нужно бесшумно, но как это сделать, я пока представлял слабо. Даже, скорее, совсем не представлял.
«Не переживай». — написал помощник, хотел еще что-то добавить, но нас прервали, в зоне видимости появился один из охранников.
Честно сказать, до вечера я еле дожил. Боясь спугнуть забрезжившую надежду, ходил как мешком пришибленный. Ещё и приставленная ко мне девчонка — Росица её звали, вела себя странно. Обычно как тень, — утром завтрак принесёт, вечером ужин. Пока я ем, мы «разговариваем». На вопросы она отвечает охотно, пишет много и подробно. И каждый раз ждёт что я её на ночь оставлю.
Я не образец добродетели, да и девчонка симпатичная, но как вспомню что у неё языка нет, и желание куда-то пропадает. И не в брезгливости дело. Жалость, сочувствие. Не знаю.
А сегодня всё не так.
Расставив на столе тарелки, девушка фыркнула, и демонстративно отошла в угол комнаты.
— Я тебя чем-то обидел?
Но она не реагировала, застыв недвижной статуей.
— Ты это, извини если что.
Когда имеешь дело с женщиной, с любой, будь то маленькая девочка, или глубокая старуха — извиниться никогда не помешает. Даже если ты тысячу раз прав, и вообще не понимаешь за что на тебя обиделись. Это и мой личный опыт, и вычитанные в умных
