Когда мы вернулись в лагерь, уже начинало темнеть. Я была очень удивлена, увидев разложенный возле нашего фургона небольшой костер, из которого торчали рукояти тавродержателя для проставления клейма на теле у невольниц.
Вскоре нас накормили и позволили посидеть у своих фургонов. Мы были связаны длинным кожаным ремнем, затянутым у каждой из нас на лодыжке левой ноги.
Внезапно охранники всполошились и схватились за копья.
Из опустившейся на землю ночной темноты выступили два вооруженных воина. Они толкали перед собой упирающуюся женщину. Лицо у нее было расцарапано, а руки, скрытые блестящим шелковым одеянием, скручены за спиной толстым ремнем. Когда ее бросили на землю, к ногам Тарго, мы с девушками хотели было к ней приблизиться, но охранники тупыми концами копий отогнали нас прочь. Женщина отчаянно пыталась встать на ноги, но ей не позволили подняться. Ее невидящий взгляд блуждал по лицам окруживших ее мужчин. Она словно не верила в реальность происходящего.
Тарго распустил на висящем у него на поясе кожаном кошеле шнурок, вытащил из него одну за другой сорок пять золотых монет и вручил их одному из пришедших воинов. Девушки онемели от изумления. Это была фантастически высокая цена. И главное, он даже не торговался! Все поняли, что сумма была обговорена заранее. Воины молча приняли из рук Тарго золото и тут же снова растворились в темноте.
— Ты поступила глупо, взяв себе в охрану наемников, — затягивая шнурок на кошеле, заметил Тарго лежащей у его ног женщине.
— Пожалуйста! — воскликнула она. — Пощадите!
Тут я ее узнала. Это была та самая женщина, которую сопровождала свита из сорока охранников, — Рена из Лидиса.
Я почувствовала легкое удовлетворение.
— Пожалуйста! — тихо всхлипывала молодая женщина. — Прошу вас!
— У тебя есть обожатель, — сообщил ей Тарго. — Это один капитан с Тироса. Он положил на тебя глаз еще прошлой осенью в Лидисе. Мы договорились, что, если я сумею доставить тебя в Ар, он купит тебя на закрытых частных невольничьих торгах и отвезет в свои Сады удовольствий, на Тирос. Я получу за тебя сотню золотых!
У девушек вырвался изумленный крик.
— Кто он? — жалобным голосом спросила молодая женщина.
— Узнаешь, когда тебя ему продадут, — ответил Тарго. — Кейджера не должна проявлять любопытство. Ты можешь быть за это наказана.
Мне вспомнилось, как на Земле рослый человек, предводитель моих похитителей, говорил мне то же самое. Очевидно, это была горианская пословица.
Женщина рассеянно покачала головой.
— Вспомни, — насмешливо произнес Тарго, — может, ты вела себя с кем-нибудь слишком жестоко? Может, ты убила кого-нибудь? Или не выказала кому-то почестей, которых тот был достоин?
Женщина выглядела ошеломленной и испуганной.
— Раздеть ее! — приказал Тарго.
— Нет! Нет! — разрыдалась женщина.
Ей развязали руки и сорвали с нее одежду.
После этого ее привязали к большому колесу нашего фургона. Широким кожаным ремнем ее правую ногу плотно прихватили к одной из длинных спиц, у самого обода колеса. Я удивилась: у меня клеймо стояло на левом бедре. Мы молча наблюдали за процессом клеймения.
Женщина дико закричала и прижалась щекой к грязному ободу.
Девушки обступили ее плотной стеной.
Голова у нее была запрокинута. По щекам катились слезы.
— Подними голову, дитя мое, — сказала я ей.
Молодая женщина попыталась приподняться, уставясь на меня невидящим взглядом.
Во мне вспыхнуло глухое раздражение.
Она была обнажена, я — носила невольничью рубаху! Она была в большей степени рабыня, чем я!
Вне себя от ярости, я ударила ее по лицу.
— Рабыня! — закричала я. — Рабыня!
Охранник оттащил меня прочь. Юта подошла к женщине и обняла ее за плечи.
Я почувствовала к ней неприязнь.
— По фургонам! — распорядился Тарго.
— По фургонам! — подхватили приказ охранники.
Вскоре мы снова лежали на своих местах, прикованные цепями к центральному брусу.
Новую невольницу поместили в наш фургон, ближе к заднему борту, Руки и ноги у нее были крепко связаны, чтобы она не могла повредить свежепроставленное клеймо. На голову ей надели длинный, плотно облегающий капюшон, а рот заткнули кляпом, чтобы ее стоны и рыдания не мешали отдыхать остальным.
Охранники криками начали подгонять впряженных в повозки босков, и вскоре фургон снова неторопливо тронулся в путь по холмистым степям, залитым серебристым светом трех горианских лун.
Тарго не захотел слишком долго оставаться на этом месте.
— Завтра, — долетели до меня его слова, — мы будем в Лаурисе.
8. КАК РАЗВОРАЧИВАЛИСЬ СОБЫТИЯ НА СЕВЕРНОЙ ОКРАИНЕ ЛАУРИСА
На следующее утро, вскоре после восхода солнца, мы вышли к берегам Лаурии.
Утро выдалось холодным. Над землей расстилался густой туман. Мы с остальными девушками, за исключением новенькой, свежеклейменой, лежащей в углу, у заднего борта, в капюшоне и с заткнутым кляпом ртом, плотнее придвинулись друг к дружке и забрались под запасной тент, укладываемый на ночь в повозки. Я и еще две девушки подобрались к бортам фургона, приподняли край обтягивающего его полотна и стали смотреть, что делается снаружи.
Откуда-то доносились речные запахи, пахло свежей рыбой.
В тумане мелькали фигуры занятых своими делами людей, угадывались очертания низких бревенчатых строений. Несколько человек, очевидно бивших рыбу острогами и трезубцами ночью, при свете факелов, уже возвращались, неся в руках полные корзины. Другие, с сетями, шли им навстречу по направлению к реке. Повсюду виднелись вбитые в землю шесты, между которыми были протянуты веревки и сушилась рыба. Я заметила несколько фургонов, двигавшихся в том же направлении, что и мы. Кое-где навстречу попадались люди с охапками хвороста на плече. В дверях одного небольшого деревянного дома я увидела провожающую нас взглядом молоденькую девушку-рабыню в короткой невольничьей тунике. Над воротом туники я успела заметить тускло блеснувшую сталь ошейника.
Внезапно по приподнятому краю тента, из-под которого мы выглядывали, ударил тупой конец копья охранника, и мы поспешно спрятались внутрь фургона.
Девушки уже проснулись. Выглядели они взволнованными. Я тоже немного нервничала. Лаурис — первый встретившийся мне горианский город. Найдется ли здесь кто-нибудь способный помочь мне вернуться домой? Сидя внутри фургона, закованная в цепи, я чувствовала, как меня охватывает отчаяние. Обтягивающий повозку тент был плотно притянут к бортам ремнями, не оставляя ни одной щелочки, сквозь которую можно было бы выглянуть наружу. Даже задний полог был опущен и также привязан к бортам. Мне хотелось кричать, звать на помощь, но я, конечно, на это не осмелилась и лишь сидела, сжимая от отчаяния кулаки.
