Правда, избалованной шадизарской принцессе крестьянское веселье представлялось грубым, но она постаралась не подавать виду о том, что действительно думает. Она улыбалась, хлопала в ладоши, когда кто-то танцевал перед ней, смеялась, а также танцевала сама, когда ее к этому вынуждали, успешно скрывая истинные чувства. Она была царицей этого пира. Ей первой предложили отведать праздничной пищи. Это был неизвестный ей плод. Такой большой, что его едва можно было обхватить пальцами. Гизелла взяла его и поднесла ко рту, смущенно улыбаясь, потому что не знала, как от него откусить.
– Нет, не так, – сказала девочка, стоявшая рядом. – Принцесса, а не знаешь. Давай я тебе покажу, как надо.
Гизелла с радостью отдала плод девочке. Она взяла его двумя руками, надавила большим пальцем на верхушку – и плод, брызнув на пол сочной красной мякотью, распался на две половинки.
– На, ешь, – сказала девочка и протянула одну половинку Гизелле, а другую со счастливым видом принялась есть сама.
Сок стекал у нее по подбородку и капал на грудь. На девочке были синие юбка и передник, спина и бока оставались открытыми, видны были худые ребра.
– Вот нахалка! – сказал кто-то.
– Я не нахалка, а просто очень хитрая, – заявила девочка с набитым ртом, и все засмеялись.
– Где же музыка? Где музыканты?! – раздался нетерпеливый женский голос. – Принцесса устала ждать!
Она была не права, Гизелла вовсе не устала, поскольку и не ждала. Но как бы то ни было, а в ответ женщине вдруг грянул такой резкий странный звук, что у принцессы сердце ухнуло куда-то вниз. На миг она подумала, что все это сон, и сейчас она проснется в объятиях Тахора, глубоко в Нижнем мире. Она едва сдержалась, чтобы не закричать.
Но когда к этому звуку добавился гулкий барабанный удар, а потом еще и звон маленьких колокольчиков, она поняла, что звуки эти вовсе не вопли голодного демона, а всего-навсего сельская музыка.
– Бог хочет танцев! – воскликнула худая девица-подросток, выскочившая из толпы.
Синее платье на ней было слишком просторное, туда могла бы поместиться еще одна точно такая же.
Барабаны застучали с новой силой. Девица наклонилась всем корпусом, выставив зад, томно повела им влево-вправо, будто корова, заигрывающая с быком, а затем вдруг резко выпрямилась и подпрыгнула, высоко вскинув ноги.
К ней присоединилась вторая. На мгновение они встали друг напротив друга, подбоченившись, словно кулачные бойцы, а потом принялись кривляться, изображая то ли обезьян, то ли бойцовых петухов.
К ним выскочил юноша, вроде бы один из тех, что помог Гизелле и Конану выбраться из подземного мира. Девицы усиленно делали вид, что он им мешает, толкали его, как бы, не обращая на него внимания, но это явно была всего лишь часть танца, и на лице юноши сияла довольная улыбка.
А потом к танцующим один за другим стали присоединяться молодые люди, и вскоре же почти все танцевали. Кто-то схватил Гизеллу за рукав и тоже втянул в круг.
Мелькали лица, раздавались выкрики. Гизелле то и дело приходилось уворачиваться от кос, рук, а иногда и ног. Каким-то чудом ее ни разу не задели, хотя она никогда не подозревала за собой отчаянно большой ловкости. Скорее всего, это все-таки была не ее ловкость.
Долго она не продержалась. От мелькания и верчения у Гизеллы закружилась голова, она остановилась и оперлась на руку люб любезно подвернувшегося молодого человека. Он сразу понял, что ей нехорошо. Бережно поддерживая принцессу за талию, он отвел ее к лавке и усадил.
– Тебе что-нибудь нужно, гостья? – спросил он, склонившись к Гизелле.
От него пахло сеном и потом. Она помотала головой. Но вид ее говорил о том, что одно ей все-таки нужно – посидеть, не кружась больше. И без того бледное лицо сделалось еще бледнее.
Она прикрыла глаза и прислонилась затылком к стене, попытавшись отрешиться от визга и стонов струны, боя больших и малых барабанов, звона колокольчиков. Но когда это более-менее удалось, над самым ухом раздался зычный голос, от которого принцесса даже вздрогнула:
– Устала, гостья?!
Гизелла открыла глаза. Рядом с ней сидел тот самый лысый старик, похожий на мумию, что приветствовал их, когда они входили в селение.
– Не злитесь, – чуть тише сказал старик. – Они никак не нарадуются! Они счастливы, что вы здесь! Вы у нас первые настоящие гости, после пятидесяти лет, когда погибла Земляная долина, это недалеко, за перевалом, а о другом мире, который за горами, мы забыли, но мы не забыли о гостеприимстве. Каждые три месяца мы выбираем из нас гостя и чествуем его как гостя. Поэтому мы умеем веселиться!
Гизелла вертела головой, но никак не могла найти своего могучего спутника. Конан куда-то подевался еще в самом начале праздника. Это тревожило принцессу, но она ни у кого не решалась спросить, где он.
Крестьянские девушки вид обычно имеют скромный и застенчивый, но на самом деле всегда не против провести ночь с понравившимся молодым человеком. Эта истина оказалось верной и для Долины ветров. Конан еще издали приметил двух юных девиц, глядящих на него особенным взглядом, и пока внимание большинства крестьян было обращено на принцессу Гизеллу, продолжал обмениваться с ними взглядами. А когда в большой комнате с чучелом расстелили синее полотно и начали ритуальные танцы, Конан воспользовался невниманием к своей особе и удалился. Он отошел от площади перед башней в небольшую улочку и присел на лавку.
Как он и ожидал, девицы, заинтересовавшиеся им, пошли за ним следом. Они были маленького роста и похожи друг на друга, как близнецы. Наверное, они и были близнецами. Они стояли в нескольких шагах от Конана и усиленно делали вид, что стоят здесь вовсе не для того, чтобы глазеть на него. Он не мешал им в этом занятии.
Сняв со спины ножны с мечом, он поставил их перед собой в качестве опоры. Усталость и голод давали себя знать. Если бы не отвращение к ритуалам, он бы остался с принцессой. Из большого здания донеслась визгливая музыка. Наверное, пир уже начался, и подали мясо, плоды и вино. Ни от чего из этого. Конан бы не отказался.
Девицам надоело кривляться друг перед другом, время от времени, произнося ничего не значащие слова, и одна из них решила действовать откровенно.
Она подошла к Конану самой соблазнительной из походок, которую знала, и спросила:
– Ты, наверное, устал, гость? Ты хочешь мяса и вина?
Конан в ответ одарил ее улыбкой.
– Меня зовут Конан, красавица. И я хочу мяса и вина, ибо усталость доконала меня.
– Ах, гость, мы сейчас! – хором воскликнули девицы и бросились к большому зданию.
Главное, подумал Конан, чтобы у них не нашлось безрассудных обожателей. Не любил Конан с такими сражаться, а, тем более, убивать. Они ведь могли напасть на него не со зла, а по глупости, а воин должен бороться не с глупостью, а со злом. Кроме прочего, Конан был не один, и следовало думать и заботиться не только о себе.
