о предательстве — чушь, — неожиданно заговорил Лансель. — Галахан ослушался приказа и повёл свой отряд в атаку. Влез в самую гущу сражения. Мы пытались пробиться к ним, но врагов было слишком много. Их отряд перебили раньше. В той ситуации я сделал всё, что было в моих силах. Моя совесть чиста и я готов доказать это любому: живому или мёртвому.
— Приятно знать, что он не предатель, — отозвалась Энвиса. — Предавший однажды предаст снова.
— Рада, что ты нашел в себе силы сказать правду, — улыбнулась Аньюриэль.
— Уж лучше так, чем ты будешь считать меня дэроном, — обиженно проворчал мужчина. Я тут подумал… Бединер вернулся. Галахан, если верить этим, тоже.
— Надеешься, что сможешь встретить ещё кого-то из соратников?
— Хорошо бы, чтобы они были в своём уме… — Лансель напряженно всматривался в призрачные силуэты. — В битве на Мертвецком нагорье погибли многие, не только Галахан. Среди них были Ламоран, Гатерис и Ирвейн. Славные были рыцари… Надеюсь, Моргред не осквернил их останки. В противном случае — дело дрянь. Они были не просто рыцарями, а паладинами, как и я, и лишь немногим уступали мне по силе.
— Будем надеяться, что они вернулись живыми людьми, а не мертвецами. Чем сильнее был человек, тем сильнее и опаснее из него нежить.
***
Утро было пасмурным, но дождь, к счастью для них, закончился. Аньюриэль сонно протерла глаза и с наслаждением потянулась. Бединер, лучезарно улыбаясь, протянул чашку с травяным отваром, словно невзначай коснувшись кончиков её пальцев. Мужчина, чуть смутившись, отвернулся, делая вид, что ничего не случилось. Чародейка растерянно смотрела на рыцаря. Бединер старательно не смотрел на неё. Его уши заметно покраснели.
Хотелось верить, что его поведение как-то связано с тем, что Бединер недавно вернулся к жизни. В конце концов, он вчера так радовался пресному супу… Анью перевела вопросительный взгляд на Ланселя. Тот демонстративно смотрел в сторону. На помощь можно было не рассчитывать. Позавтракав свежим воздухом и запив его отваром, они принялись собираться в путь. Анью взялась было за котелок, намереваясь ополоснуть его в озерце неподалёку.
— Я сам, лэри Аньюриэль, — опередил её Бединер. — Мне не сложно.
— Ладно, — она растерянно отступила.
— Кажется, он решил поухаживать за тобой, — сокрушенно поведала Энвиса.
Анью только вздохнула в ответ, надеясь, что всё совсем не так, как кажется. Она отошла чуть в сторону, магией собирая росу в ладони, чтобы умыться.
— Эй, красавица, — донеслось из травы. — Подойди сюда.
Чародейка замерла, настороженно смотря в кусты. Там, в тени чахленьких ветвей, сидела жаба. Амфибия вылупила на неё желтые глазища и неторопливо раздувала брюхо. Хотелось верить, что просто послышалось, но никогда раньше сознание не играло с ней такие шутки.
— Ты это слышала? — настороженно спросила она у Энвисы.
— Да.
— Да, говорящая жаба, что тут такого?! — возмутилась та самая жаба. — Всё, что тебе нужно знать, — я могу помочь справиться с мертвецами.
Аньюриэль достала из-за спины посох. Жаба попятилась от неё, неловко перебирая кривыми лапами.
— Эй, ты чего?! Попрошу без колдовства.
— Ты что за зверь?! — она аккуратно ткнула основанием посоха в амфибию. — Жабы не разговаривают.
— Что случилось? — к ней подошел Лансель.
— Оно разговаривает, — пожаловалась чародейка, ещё разок ткнув жабу посохом, отчего та грозно захрипела в ответ.
— Жабы не разговаривают, — рыцарь посмотрел на неё, словно на заигравшегося ребёнка.
— Конечно, я не жаба! Я вселился в неё, чтобы докричаться до вас, дураков.
Лансель медленно перевёл взгляд на жабу. На его лице появилась тень узнавания.
— Этот голос… — рыцарь присел на корточки и взял амфибию в руки. — Дэрмин?!
— Ну а кто же ещё, — жаба надулась от самодовольства. — Позвольте представиться, лэри. Я — Дэрмин. При жизни я был величайшим чародеем Берна, а сейчас я…
— Магожаб, — перебила Анью, заливаясь смехом.
— Хамка, — ещё сильнее надулся Дэрмин.
— Что происходит? — к ним подошел Бединер.
— Магожаб, — сотрясалась от хохота Аньюриэль.
Лансель протянул товарищу жабу, старательно сдерживая порыв рассмеяться. Бединер непонимающе смотрел на Дэрмина. Маг надулся до такой степени, что был похож на рыбу-шар.
— И что это?! — рыцарь растерянно переводил взгляд с жабы на ухохатывающуюся чародейку и обратно.
— Дэрмин, — Лансель кхекнул, отчаянно сдерживая, рвущийся наружу, смех. — Вернулся.
— Где?! — сообразительность Бединеру явно отказала.
— Вот, — рыцарь раскраснелся, настолько его распирало от сдерживаемого хохота. Он поднёс Дэрмина к самому лицу Бединера.
Бединер ткнул пальцем в жабу, отчего та с шипением начала сдуваться. Аньюриэль осела на землю от смеха, вытирая проступившие на глазах слёзы. Живот и щёки уже начинали болеть, но остановиться не представлялось возможным. Веселилась в сознании Энвиса.
— Что смешного?! — проворчал Дэрмин. — Какое тело нашел, такое и занял.
— Дэрмин… — Бединер несколько раз недоуменно моргнул. — Магожаб, — мужчина прыснул со смеху.
Лансель потерял последние крохи выдержки, и воздух над плато сотряс громогласный хохот.
Глава 9. Вопросы жизни и смерти
Я видела это во сне,
Как цветы умирают в огне:
Пепла лёгкого лепестки
Распадаются на куски.
Пепелинки, пепельный снег
Тёплый воздух уносит вверх.
Только так долетают до рая,
До легчайшего пепла сгорая.
Flëur — Пепел
Погода в горах менялась отвратительно быстро. Ещё вчера днём накрапывала мелкая противная морось, и вот новый день радовал их мелкими крупинками снега, кружащими в порывах ветра. Ветер стал ещё одним неприятным дополнением к тяготам путешествия. Аньюриэль согревал внутренний огонь, а вот мужчинам приходилось в разы хуже. Из-под забрал вырывались облачка пара. Хотелось верить, что рыцари не околеют на морозе и не помрут повторно. Хуже всех приходилось Дэрмину. Жаба, в тельце которой он вселился, медленно, но верно впадала в спячку.
— Дай его сюда, — Анью забрала магожаба у Ланселя, прижимая к себе. — Если жаба помрёт, ему не в кого будет переселиться.
Пришлось достать из сумки шарф и соорудить что-то наподобие люльки, которую она повесила через плечо, как делали человеческие женщины, работающие в полях. Так жаба оказалась в относительном тепле, и теперь им не придётся искать новое вместилище для Дэрмина. С живностью на плато и правда было не густо. Откровенно говоря, они четверо были единственным островком жизни. И то, если Дэрмина посчитать за живого.
— Тёплая… Хоть какая-то польза от тебя, — ворчал маг.
— Будешь хамить — поползёшь пешком по земле, — огрызнулась Аньюриэль. — Долго ещё до форта?
Пользы от Дэрмина было немного. Пусть он и вернулся, но бестелесным призраком. Какое-то время Дэрмин скитался по плато, наблюдая за нежитью и теми, кто по какой-то причине восстал из мёртвых. Одним из таких мертвецов был Галахан — в прошлой жизни близкий друг и соратник
