– Я пришел узнать, как избавиться от проклятия, – сказал Ратмир.
Грибной Альв склонил набок голову, разглядывая гостя. Помолчав, он сказал:
– Этой ночью мы зададим твой вопрос Королям Мертвых. Приходи сюда как стемнеет.
* * *
Ратмир с трудом дождался сумерек, коротая время в местном шалмане за кружкой хвойного эля. Люди знали, что у него было дело к лесному колдуну, и никто так и не заговорил с ним, предпочитая держаться подальше.
Когда Ратмир вернулся в хижину шамана, Альв встретил его в своем волшебном облачении.
Магический наряд представлял собой кафтан из выделанной кожи, спереди настолько короткий, что не закрывал колен, а сзади длинный, до самой земли. С пол свисала бахрома, изображавшая перья волшебного помощника ворона, а спереди были нашиты фигурки птиц, рыб, зверей и высохшие человеческие кости.
В руке шаман держал посох, вырезанный в форме змеи, в пасти которой поблескивал острыми гранями кусок горного хрусталя.
– Оставь оружие в моем доме. Иди за мной. И не оборачивайся, что бы ни услышал, – сказал колдун.
Две укрытые плащами фигуры нырнули в лесную тьму.
Шаман долго вел Ратмира по лесу тайными тропами. Маленькая фигурка легко скользила по серебряной от лунного света траве, ловко огибала черные трупы поваленных деревьев и почти бесшумно ныряла в казалось бы непроходимые заросли. Ратмир с трудом поспевал за Грибным Альвом, то и дело смахивая с лица капли пота и невидимые нити липкой паутины.
Ночная тьма следила за ними тысячами глаз. По вершинам деревьев с тяжелым шелестом прокатывался ветер, ухал филин, из чащи взвыла и с шумом плюхнулась в озерцо ночная тварь. Огромная желтая луна следовала за ними, равнодушно наблюдая десятками пятен-глаз. В темном небе зябко дрожали осенние звезды.
Изредка кто-то окрикивал юношу по имени, то громко и властно, то тихим свистящим нечеловеческим шепотом, и тогда Ратмир, помня предупреждение колдуна, стискивал зубы и вжимал голову в плечи.
– Это здесь, – шаман остановился так резко, что шедший сзади Ратмир чуть не врезался в утлую спину.
Они стояли на поляне в центре нескольких кругов, образованных красными шляпками мухоморов. Ратмир и раньше слышал о «ведьминых кольцах», но ни разу не видел их своими глазами. Грибы находились друг от друга на одинаковом расстоянии, а их чуть присыпанные осенней хвоей шляпки выглядели как на подбор: блестящие и крепкие.
Колдун повернулся к юноше спиной, вытащил из кожаного мешка какой-то сверток, развернул и прижал к лицу. Затянул на затылке узлы пары веревок, закрепляя принесенную с собой маску. Повернулся к Ратмиру, и тот невольно отшатнулся.
Маска шамана оказалась срезанным человеческим лицом с остатками бровей и клочьев светлых бороды и усов. Сквозь дыры от глаз, над которыми корками бугрились засохшие веки, блестел внимательный взгляд колдуна. Следующий предмет, который он извлек из мешка, оказался деревянной куклой, в которую были воткнуты десятки больших игл.
– Боль помогает ему быть подвижнее, – голос шамана из-под жуткой маски звучал глухо. Он взмахнул руками, и поляну озарило розовое сияние – это замерцали грибные круги, наливаясь неровным светом.
Шаман подошел к грибам, опустился на колени и зашептал молитвы. Потом, поцеловав шляпку, осторожно срезал ее ножом из прозрачной слюды и целиком отправил в рот. Тщательно пожевав, проглотил и обернулся к Ратмиру.
– Ночные Короли Мертвых – это внутренности, которыми Мать переваривает свою пищу. И ты, и я рано или поздно станем ею, а нашу память прочтет и заберет себе Великая Грибница. Люди полагают, что грибы растут им на благо, но это грибы выращивают людей, чтобы потом собрать их трупы. Из века в век, из века в век, из века в век… – пробормотал шаман, поднявшись и раскачиваясь из стороны в сторону.
Ратмир почувствовал холодное прикосновение к ноге и с трудом заставил себя остаться на месте – мимо прошелестело по траве черное тело гадюки. Вслед за ней ползли толстые ужи, громадные бородавчатые жабы и узкие пятнистые ящерицы. Грибной Альв собирал своих слуг.
Змеи, мокрицы, пауки и черви облепили шамана с ног до шеи, покрыв его скользким шевелящимся нарядом. Их повелитель простер к небу руку с жезлом и топнул по земле оплетенной змеями ногой.
Раздался долгий стон, повеяло холодом. Казалось, лесной мрак сгустился до такой плотной темноты, что ее можно было пощупать руками. По кронам деревьев и траве прошла дрожь, будто бы самим духам леса стало зябко от появления безобразного существа из другого мира, что, шагнув из сгустка тьмы, скрючилось у ног Грибного Альва.
– Здравствуй, Торгрим, – прошелестел колдун. – Что нового тебе нашептали черви и мокрицы?
Призрак – почти прозрачный, полуразложившийся труп высокого бородача, в сгнившем ухе которого остался торчать обломок клинка, – ответил все тем же длинным стоном. Ратмир с трудом заставил себя не отвернуться, встретившись взглядом с немигающими глазами без век из освежеванного лица.
– Тебя боятся даже после смерти, – в шепоте шамана прозвучала явная насмешка. – но кто бы мог подумать, что сам Торгрим Высокий станет рабом своего раба? – Шаман обнажил мелкие редкие зубы, изобразив улыбку. – Впрочем, ты и при жизни сослужил мне ценную службу. Как знать, достиг бы я высот в своем искусстве, если бы ты не постарался лишить меня всего? После того как неволя свела в могилу моих родителей, я поклялся выжить, чтобы отомстить. Родная мать умерла от тоски, но я продолжил учиться ее делу у другой, великой древней Матери, что ласкала мягкими травами и плакала по мне утренними росами. У этой Матери я нашел приют, когда люди объявили меня изгоем.
Я ушел в лес, чтобы иметь дело лишь с важнейшими явлениями жизни. Чтобы научиться у природы самому главному, познать тайны трав и прочесть секретные письмена камней и деревьев. Чтобы не уподобляться тупым, жестоким и жадным. Чтобы не стать таким, как ты. И я постиг, что тот, кого втоптали в землю, может взять ее великую силу и подняться вновь.
Призрак снова тяжело застонал, не поднимая головы. От его позы, гнилых лохмотьев и испачканного землей мертвого тела веяло такой безысходностью, что Ратмир наконец опустил глаза.
– Сегодня я говорю много слов, – сказал шаман, – но это слова прощания. Ты выполнишь для меня последнее задание, а потом я отпущу тебя. Твой дух будет свободен.
Призрак затрясся и, не поднимая головы, протянул дрожащие руки к своему хозяину.
– Благодари не меня, а его, – сказал Грибной Альв, указывая на Ратмира. – Личный пример – лучшая проповедь.
– Я ничего не… – начал было Ратмир, но шаман остановил его властным движением руки и снова повернулся к слуге:
