призом.
Странное совпадение — все встречи с девушками. При этом маловероятно, что, хотя бы от кого-то, я получу женскую ласку.
Да еще и Феникс с Мафтет… Был ли демонический грифон предупреждением Феникса? Получилось ли у Мафтет обдурить Искина?
Вопросы-вопросы…
Тьфу ты, ну и заварилась же каша!
Я вздохнул, чувствуя, как напряжение, накопившееся за день, постепенно отпускает.
— Ладно, хватит думать о проблемах, — решил я, открывая глаза.
Лучше полюбуюсь закатом. Пусть он и нарисованный, но все равно — красиво же.
Но полюбоваться закатом мне так и не удалось.
Меня грубо схватили за руки и рывком подняли со скамейки.
— Вот он! — услышал я злорадный голос у себя за спиной. — Держи его!
Я обернулся и увидел перед собой двух громил в черной униформе. Их лица, искаженные злобой, ничего мне не говорили.
— Вы что, совсем рехнулись⁈ — возмутился я, пытаясь вырваться. — Пустите! В чем дело⁈
— Сергей? Механик из «Стальных коней»? — процедил один из бугаев, не обращая внимания на мои протесты.
— Да, а что? — спросил я, чувствуя, как меня охватывает тревога.
— Вы арестованы, — отчеканил громила, демонстрируя мне блестящий наручник. — Статья 213, часть вторая. Изнасилование. — Второй амбал произнес это слово так буднично, словно речь шла о штрафе за неправильную парковку.
Мир вокруг меня рухнул.
Стеклянный купол над головой, обычно такой безмятежный и манящий своей имитацией звездного неба, теперь казался мне зловещим колпаком, накрывшим клетку, в которой я оказался. Миллионы огней мегаполиса больше не завораживали, а, наоборот, давили, напоминая о том, как мал и беззащитен я в этом мире стекла и стали.
Изнасилование⁈ Мир качнулся перед глазами, искусственный закат над фальшивым горизонтом парка окрасился в кроваво-красный цвет. Я обвиняюсь в… В голове не укладывалось! Это какая-то чудовищная ошибка! Но кто и зачем?
Да у меня последний раз секс был три месяца назад. Да и то, ч заместителем главы «Инквизиции». А до этого — двести лет назад!
Меня, словно куклу, тащили по аллеям парка мимо зевак, жадно ловивших каждое слово, каждый жест. Голографические пальмы, под тенью которых я только что мечтал отдохнуть, теперь казались насмешкой, а ароматы тропических цветов — удушливым ядом.
В участке, куда меня привезли, воздух был пропитан безнадегой. Следователь, уставший от жизни тип с потухшим взглядом, не внушал доверия. На все мои вопросы он отвечал односложно, увиливая от конкретики. Единственное, что мне удалось выжать из него — это имя обвинителя. Анна.
Анна… Это имя ничего мне не говорило. Кто эта женщина? И как она связана со мной? Какая-то безумная ошибка, в этом не было сомнений. Но как ее исправить? Как доказать свою невиновность, когда сам не знаешь, в чем тебя обвиняют? Нет, понятно, что в изнасиловании… Тьфу, аж произносить противно такое. Когда я «успел» это совершить? Я, то дома, в виртуале, то на работе, в гараже. Когда я мог это сделать? А главное, зачем?
Эти вопросы терзали меня, пока я сидел в тесной камере, ожидая неизвестности, которая пугала меня гораздо больше, чем любой футуристический кошмар этого города-небоскреба.
И как назло, я не брал с собой коммутатор. Кому звонить? Очки с дополненной реальностью отобрали еще в парке. Один звонок Камилле — и все решилось бы. На требование дать позвонить — поржали.
Время в участке текло тягуче, как смазочное масло. Каждая минута казалась часом, каждый шорох за дверью — приближением тюремщика, ведущего на казнь. Нет, я не драматизировал. Обвинение в изнасиловании в 23 веке, хоть и оставалось тяжким преступлением, но наказывалось далеко не так сурово, как пару веков назад. Проблема была в другом — в клейме, которое навсегда искалечит мою жизнь, в подозрительных взглядах, в шепотках за спиной.
Через несколько часов меня снова повели в допросную камеру. Допрос был похож на поединок с невидимым противником. Дображивал уже другой человек. Следователь, молодой парень с холодными, как голографическая луна, глазами, без особого энтузиазма зачитывал показания «потерпевшей».
— Анна, знакомы с данной гражданкой? — вопрос звучал скорее формально.
Я отрицательно покачал головой, разглядывая голографическое изображение девушки на столе следователя. Немного грубоватое лицо, яркий макияж, вызывающе открытая одежда — не мой тип совершенно. Но кто я такой, чтобы судить о вкусах?
— Она утверждает, что вы познакомились в баре «Белый волк» три дня назад, — следователь сделал паузу, словно ожидая, что я сейчас вскочу и закричу: «Эврика! Вспомнил!».
Но я молчал, лихорадочно пытаясь вспомнить, где я был три дня назад.
В голове всплывали обрывки воспоминаний: ремонт мустанга, ссоры с поставщиком запчастей из-за партии бракованных деталей, вечер в компании книг из библиотеки академии в виртуальной реальности. Но никаких баров, никаких Анн.
Допрос тянулся бесконечно долго. Следователь методично, как хирург скальпелем, разрезал мои аргументы один за другим. На все мои доводы и вопросы он отвечал одним и тем же: «У нас есть показания свидетелей. И вещественные доказательства».
Вещественные доказательства… Что они могут быть подсунуть в качестве «доказательства»? Использованный контрацептив?
Я чувствовал, как холодный ужас сжимает мне горло. Я попал в какую-то чудовищную, искусно сплетенную ловушку, но кто ее расставил и, главное, зачем — оставалось загадкой.
Следующие несколько часов по ощущениям растянулись на целую вечность. Меня допрашивали снова и снова, каждый раз задавая одни и те же вопросы, словно надеясь, что я сломаюсь и признаюсь в том, чего не совершал. Но я держался, цепляясь за крупицы здравого смысла, за веру в то, что правда рано или поздно восторжествует.
Под утро, измотанного и опустошенного, меня повели обратно в камеру. Проходя по коридору, я мельком увидел на скамье для посетителей знакомую фигуру. Сердце мое подпрыгнуло и забилось в бешеном ритме. Это был Борис, мой босс, владелец «Стальных Коней». Рядом с ним, нервно теребя в руках голографический платок, сидела Ева, его дочь.
Борис, увидев меня, вскочил, на его лице читалась смесь сочувствия и растерянности. Ева же демонстративно отвернулась, скрыв глаза. В тот момент меня словно током ударило. Конечно же! Это она! Это её месть!
Я хотел броситься к Борису, все ему рассказать, но конвойный грубо толкнув меня в спину, пресек мои попытки.
— Тише, Сергей, тише! Твое время еще не настало! — злорадно усмехнулся он, запирая решетку камеры.
Оставшись один, я опустился на узкую койку, пытаясь собрать воедино обрывки мыслей.
Ева… Теперь все становилось на свои места. Её детская влюбленность, мое нежелание отвечать
