Нинель нахмурилась, вспомнив разговор Вестника и Денариса, и эльф заметил ее неуверенность.
— Не забывай, что он наводит толпы орков на беззащитных людей, — напомнил Роультин.
— Разве до этого орки не нападали на людей? — усмехнулась Нинель. Ее меньше всего волновал этот факт, кажущийся сейчас смехотворной детской сказкой. — Ему просто было интересно поглядеть на битвы. А потом он своим появлением предупреждал караваны об опасности. Разве ты не заметил — когда Вестник появляется, то охрана каравана усиливается, а значит, меньше вероятности внезапного нападения врага.
Эльф задумался. А ведь верно говорит девчонка. Если бы не Вестник, многие караваны были бы разорены внезапными нападениями орков или гоблинов.
— Хорошо, — признал свое поражение Роультин. — Но ходит еще много нехороших слухов об этом существе. Ты их не боишься?
Нинель улыбнулась и скинула капюшон.
— Посмотри на меня, Роультин.
Эльф с ужасом глянул на девушку — все ее лицо было в синяках, а на подбородке виднелись царапины, волосы клочками торчали в разные стороны, спутанные и тусклые. На бледной коже шеи виднелись красные следы веревки.
— И это сделал не Вестник Зла, а люди. Люди, понимаешь? — холодно произнесла Нинель. — Когда Вестник вернул меня в Хаул, он согласился сопроводить меня до города гномов, но вскоре я решила уйти в город людей, чтобы попросить там помощи. Я не доверяла Вестнику Зла. И доверилась людям. А они продали меня работорговцам!
Нинель сжала зубы, вспоминая те события. Роультин потянулся к руке девушки, чтобы сжать ее в поддержку. Но Нинель одернула руку.
— Мне не нужна твоя жалость, — прорычала она.
Роультин опешил от такой резкости в ее словах. Он заметил, что она почти утратила ту беспечную радость и тепло, что отличали каждого эльфа от других народов. Нинель глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
— Вестник Зла спас меня из плена. Как раз перед тем, как предводитель работорговцев едва не изнасиловал меня.
— Прости, — произнес эльф. Его сердце искренне болело за девушку. — Мне так жаль.
— За что ты извиняешься? — удивилась Нинель — Я сама виновата в своих бедах. Надо было сразу довериться Вестнику Зла и пойти с ним.
— Просто я так тебе сочувствую, — вздохнул Роультин. — Мне так жаль, что ты все это пережила. Ты очень сильная, раз смогла выжить и остаться в своем уме.
Нинель печально улыбнулась.
— Я не уверена, что осталась в своем уме.
Изменения в ее поведении, отличающие ее от остального эльфийского народа, были настолько явными, что Роультин тоже не был в этом уверен. Эльф сжал кулаки, чтобы подавить боль от сопереживания. Он сглотнул ком в горле, совладал с собой и ответил девушке лишь такой же печальной улыбкой. Но у него было много вопросов.
— Почему Вестник спас тебя? Что ему от тебя нужно? — спросил эльф.
— Я не знаю, почему он меня спас, — покачала головой Нинель. — Я задаю ему этот вопрос, но он не дает мне адекватного ответа. Возможно, он скрывает от меня что-то, а может, действительно помог мне из жалости.
— Из жалости? Это невозможно!
— Почему? — спросила Нинель. Она вовсе не хотела оспаривать слова эльфа. Ей хотелось услышать его мнение.
— Такие, как он, не могут испытывать жалости, — покачал головой эльф. — Я ни разу не слышал историй, чтобы Вестник Зла помогал людям справляться с орками или гоблинами. А значит, он не испытывает жалости, когда эти злобные твари нападают на путешественников и деревни. Думаешь, он поменял свое поведение и решил, что ему жаль эльфийку в плену у демонов? Это нелогично.
Нинель задумалась над его словами. И действительно, почему Вестник не помогал никому? Ему ничего не стоило справиться с толпой гоблинов или орков. Он был сильным магом, к тому же отлично владел своими мечами.
— Знаешь, все говорят, что он злобный темный маг, но я не чувствую в нем злобы, — Нинель закрыла глаза, вспоминая события прошедших дней. — Он всегда спокойный. И рядом с ним уютно и легко. Я только один раз слышала, как он повысил голос, и то не на меня. Хотя он был достаточно жесток с окружающими людьми. Он без жалости оторвал голову работорговцу и пнул одного человека, который мешался, в лицо.
Нинель открыла глаза. Эльф внимательно ее слушал, слегка нахмурившись.
— Хочешь, я тебя с ним познакомлю? — внезапно спросила Нинель.
— Что? Зачем?
— Чтобы ты почувствовал, что он не такой, как о нем говорят, — пожала плечами Нинель. К тому же она хотела проверить, ко всем ли эльфам Ким относится доброжелательно или только к ней.
— Я не уверен, что хотел бы с ним познакомиться, — покачал головой эльф. Но девушка подошла к двери и поманила его за собой.
— Нинель, — возмущенно выдохнул Роультин.
Эльфийка подмигнула ему из-за двери, и тот, не сдержавшись, пошел вслед за ней.
Нинель постучалась в комнату Вестника. Она сама немного побаивалась идти к нему, не зная, как он отреагирует, но любопытство было сильнее страха.
Ким открыл дверь.
— А, эльфийские отродья, — буркнул он. — Ну, проходите.
— Почему отродья? — спросила Нинель.
— Да не принимай ты все так близко к сердцу, — отмахнулся Ким. — Это всего лишь сарказм.
— Вестник, познакомься. Это мой новый друг Роультин, — представила Нинель эльфа. — Он из Одрелоуна.
— А есть эльфы не из Одрелоуна? — саркастически спросил Вестник, кивнув вошедшему Роультину.
— Ты слишком язвителен, — заметила Нинель.
— Возможно, это мое перманентное состояние по отношению к людям и эльфам, — ответил Ким. Нинель поняла, что Вестник только к ней относится по-доброму.
Ким с ног до головы окинул Роультина невидимым взором. Эльф не выглядел настроенным дружелюбно. В его глазах, несмотря ни на что, читалось презрение.
— У тебя такое выражение лица, словно ты съел целую редьку, — заметил Ким. — Сделай его попроще.
Эльф даже не попытался улыбнуться, всем нутром чувствуя глубокое отвращение к этому темному существу.
— Тебя не затрудняет то обстоятельство, что тебя считают посланником зла? — резко спросил он у Вестника.
— Только при въездах в города затрудняет, — усмехнулся Вестник.
Нинель молча наблюдала за разговором. Что Вестник, что эльф не особо хотели общения. Сложившиеся стереотипы мешали им перешагнуть через линию недоверия и презрения. Они перекидывались недружелюбными и немного неуместными фразами. Наконец девушке надоел этот напряженный разговор, и она решила немного разрядить обстановку:
— Вы не думаете, что пора спуститься в зал и поесть?
— Ну да, уже пора, — кивнул эльф, думая, что это избавит его от общения с Вестником Зла. — Скоро уже ночь, а мы еще не ужинали.
— Я бы предпочел остаться здесь, — пробормотал Вестник.
Нинель нахмурилась, разглядывая Кима. Похоже, Вестник попросту не доверял людям и эльфам, поэтому держался от них подальше.
— Пойдем, — делая шаги к огромной черной фигуре, произнесла Нинель. Она без страха подошла к нему и потянула за балахон.
Вестник сделал шаг назад.
— Я не хочу, — пробормотал он.
Роультин в шоке смотрел на это все, не понимая, почему Нинель так легко и без страха общается с этим чудовищем. И почему Вестник терпит ее наглое поведение.
— Да пойдем уже, — рассмеялась Нинель, чувствуя его неуверенность. Ей показалось, что она разгадала одну из загадок Кима, и она добавила: — Я хочу есть, у меня нет денег. Заплати за меня!
Вестник вздохнул и подчинился.
Эльф еще больше выпучил на это глаза. Он с открытым ртом проследил, как эти двое прошли мимо него. Что это такое? Почему Нинель может управлять этим существом? Возможно ли, что это связано с Саханом?
Роультин вышел вслед за ними. Нинель тянула Вестника за балахон, улыбалась и что-то говорила о вкусной курочке из печи. Эльф шел следом, не понимая, что происходит. Эти двое ворвались в его обыденную жизнь, разрывая ее устои и правила. Эльфийка, что вернулась из Сахана, приобретя противоестественное ее природе поведение, и Вестник Зла, который подчинялся этой девчонке. А вдруг Нинель уже вовсе не эльфийка? Что, если в нее вселился демон и Вестник Зла притащил его сюда в своих коварных целях? Роультин ничего не знал о демонах и не знал, на что они способны. Он чувствовал, как беспокойство растет в нем. Хотя если Нинель находится под властью демонической сущности, то, видимо, не полностью, и часть ее души свободна. Возможно, если забрать ее у Вестника Зла, то ее душу еще можно спасти? Но эльф не мог увести девушку в Одрелоун против ее воли — это было не в его правилах. Его передергивало от одной мысли о насильственном похищении. Тем более он не мог поступить подобным образом после того, что пережила эта девушка, оказавшись в рабстве.
