Потрясенный бургомистр преподнес дому Соллей самый щедрый из возможных подарков: всех бурых полосатых вепрей, содержавшихся в его загонах, в одночасье зажарили и съели (правда, мясо их оказалось жестким и жилистым). Эгерт сидел во главе стола; отец его глотал слезы умиления – ведь теперь черные красавцы Соллей не знали в городе равных! Подступающая старость сулила Соллю-старшему покой и утешение, поскольку сын его был лучшим из сыновей.
Мать Эгерта не присутствовала тогда на пиршестве – она часто хворала и не любила шумных сборищ. Когда-то сильная и здоровая женщина, впервые она слегла после того, как Эгерт убил на дуэли своего первого противника; Соллю иногда приходило в голову, что мать его избегает, едва ли не боится. Впрочем, он всегда гнал от себя странные или неприятные мысли.
…Ясным солнечным днем – пожалуй, это был первый по-настоящему весенний день – купцу Вапе, гулявшему по набережной под руку с молодой женой, случилось приятное знакомство.
Новый знакомец, показавшийся Вапе чрезвычайно благородным молодым человеком, был, как ни странно, господин Карвер Отт; знаменательным было то, что юный гуард прогуливался в обществе сестры – незаурядных размеров девицы с высокой пышной грудью и скромно опущенными серо-голубыми глазами.
Девицу звали Бертиной; вчетвером – Карвер рука об руку с Вапой, Бертина подле красавицы Сении, молодой купцовой жены – они непринужденно прошлись взад-вперед по набережной.
Вапа был удивлен и одновременно растроган – впервые кто-то из «этих проклятых аристократов» проявил к нему столь теплое внимание. Сения мельком поглядывала на юное лицо Карвера – и опускала глаза, будто опасаясь наказания за один только запретный взгляд.
Миновали группу гуардов, картинно расположившуюся вокруг парапета; Сения, бросив опасливый взгляд, обнаружила вдруг, что молодые люди не беседуют, как обычно – отвернувшись, как по команде, в сторону реки, все они одинаково зажимали руками рты и время от времени странно сотрясались, словно всех в одночасье поразил один и тот же недуг.
– Что это с ними? – удивленно спросила она у Бертины.
Та только грустно покачала головой и пожала плечами.
С беспокойством переведя взгляд с гуардов на сестру и с сестры на Сению, Карвер вдруг понизил голос:
– Ах, поверьте, в городе, где так сильны традиции разврата… Бертина – невинная девушка… И очень трудно выбрать ей подруг, будучи уверенным, что тлетворные влияния… О, как было бы хорошо, если бы Бертина подружилась с госпожой Сенией!
В последних словах его проскользнул вздох.
Вчетвером повернули и пошли в обратную сторону; гуардов у парапета стало меньше, те, что остались, упорно смотрели на реку, а один сидел прямо на булыжной мостовой и всхлипывал.
– Пьяны, по обыкновению, – осуждающе заметил Карвер. Сидящий поднял на него мутные глаза – и согнулся пополам, не в силах сдержать хохота, раздирающего ему грудь.
На другой день Карвер с сестрой нанесли Вапе визит; Бертина призналась Сении, что совсем не умеет вышивать шелком.
На третий день Сения, которой нестерпимо скучно было коротать дни в одиночестве, попросила мужа разрешить ей почаще встречаться с Бертиной – это развлечет обоих, к тому же сестра Карвера попросила ее об уроках вышивания.
На четвертый день Бертина явилась, сопровождаемая, как стражей, верным братом, который был непривычно хмур и вскоре раскланялся. Купец уселся за счета; Сения повела гостью наверх, в свои комнаты.
Посвистывала канарейка в узорной клетке; извлечены были из корзинки иглы и тонкое полотно. Пальцы Бертины, слишком жесткие и грубые, отказывались подчиняться, но девушка старалась изо всех сил.
– Милая, – задумчиво произнесла вдруг Сения посреди урока, – а правда, что ты совсем-совсем невинна?
Бертина укололась иголкой и сунула палец в рот.
– Не смущайся, – улыбнулась Сения, – мне кажется, мы можем быть друг с другом вполне откровенны… Ты и правда… ну, понимаешь?
Бертина подняла на Сению ясные серые глаза, и та с удивлением увидела, что глаза эти невообразимо грустны:
– Ах, Сения… Ах, это такая печальная история…
– Я так и думала! – воскликнула жена Вапы. – Он соблазнил тебя и бросил, да?
Бертина помотала головой и снова тяжко вздохнула.
Некоторое время в комнате было тихо; потом с улицы донесся дружный смех двух десятков молодых глоток.
– Гуарды… – пробормотала Сения, подойдя к окну. – Смеются… Отчего они все время здесь смеются?
Бертина всхлипнула. Сения вернулась и присела рядом:
– Послушай… а ОН… твой возлюбленный… Был гуард?
– Если бы… – прошептала Бертина, – гуарды нежны и благородны… гуарды верны и мужественны… гуарды…
Сения скептически поджала губы:
– Вот уж не думаю, что гуарды верны… Кстати, твоего возлюбленного звали не Эгерт Солль?
Бертина подпрыгнула на подушках. Снова стало тихо.
– Милая, – шепотом начала Сения, – а ты… можешь мне сказать… Ты испытала… ну, понимаешь, говорят, что женщина тоже испытывает… наслаждение… Понимаешь?
И Сения покраснела – такая откровенность далась ей нелегко.
Бертина снова подняла глаза – на этот раз удивленные:
– Но, милая… Ты же замужем!
– Да в том-то и дело, – Сения резко встала, недовольная собой. – Процедила сквозь зубы: – Замужем… В том-то и дело…
Ее гостья медленно отложила вышивание.
Их беседа длилась около часа; Бертина говорила и говорила, и голос ее не хрипел, а, напротив, обретал почти музыкальные нотки. Она закатывала глаза и нежно поглаживала спинку кресла; она ворковала, и Сения, замершая с расширенными глазами, только переводила дыхание да время от времени облизывала пересохшие губы.
– И все это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО бывает? – спросила она наконец дрожащим, прерывающимся голосом.
Бертина медленно, торжественно кивнула.
– И я этого НИКОГДА не узнаю? – прошептала Сения, замирая от горя.
Бертина поднялась. Набрала в грудь воздуха, будто намереваясь кинуться в холодную воду. Рванула на груди платье… На пол один за другим упали два круглых, набитых ватой мешочка.
У Сении перехватило дыхание, и она не смогла закричать.
Платье сползло с Бертины, как кожа со змеи. Под платьем обнаружились мускулистые плечи, широкая грудь, покрытая курчавыми волосами, живот с выступающими буграми мышц…
Когда платье скользнуло ниже, Сения закрыла руками глаза.
– Если ты закричишь, – шепотом сказал тот, кто был Бертиной, – твой же собственный муж тебя…
Сения не дослушала – она попросту лишилась чувств.
Конечно, Эгерт не стал пользоваться беспомощностью слабой женщины. Конечно, ему скоро удалось привести Сению в чувство; вышло так, что доверительная беседа скоро возобновилась – теперь уже в новом качестве.
– Ты… обещаешь? – спрашивала Сения, дрожа всем телом.
– Слово гуарда.
– Ты… гуард?
– Спрашиваешь! Я Эгерт Солль!
– Но…
– Только с твоего согласия.
– Но…
– Одно слово – и я уйду…
– Но…
– Уходить?
– Нет!!
Купец Вапа на первом этаже сердито нахмурился – в счета вкралась ошибка. Два десятка гуардов под окнами его дома соскучились и собрались расходиться.
…Корзинка с рукодельем давно скатилась на пол, растеряв цветные клубки ниток. Канарейка в клетке примолкла, удивленная.
– О… Светлое небо… – Сения задыхалась, обвив руками шею Солля. Тот молчал – ему было не до бесед.
Бедная птичка забеспокоилась – ее клетка, расположенная над самой постелью, мерно и сильно раскачивалась. Старинные часы пробили величественную серию ударов, потом еще и еще.
– О… добрые духи… Светлое небо… – Сения не знала, кого еще помянуть и еле сдерживалась, чтобы не завопить во все горло.
…Купец Вапа удовлетворенно потер руки – ошибка исправлена, нерадивый писец вскоре лишится места… Как хорошо, однако, что Сения подружилась с сестрой этого господина Карвера! Целый день ее не слышно и не видно, не вертится перед глазами, не канючит и не просится погулять… Даже непривычно, – купец усмехнулся. Не подняться ли, не проведать ли мастериц?
Он уже привстал, намереваясь покинуть кресло – но поморщился от боли в пояснице и остался сидеть.
…Эгерт Солль, пошатываясь, выглянул из окна на набережную. Нагой и расслабленный, он стоял в оконном проеме и смотрел на товарищей с укоризной… Купец Вапа вздрогнул и поморщился: проклятые гуарды! Ну что за хохот, что за вой…
Спустя несколько минут спустились Сения с Бертиной; Вапе показалось, что жена несколько не в себе, будто урок вышивания уж очень ее утомил. Прощаясь, она с особенной нежностью заглянула Бертине в глаза:
– Ты… придешь еще, да?
– Непременно, – вздохнула девушка, – мне никак не дается… этот стежок… милая Сения…
Купец презрительно поморщился: до чего сентиментальны эти женщины…
– Язык отрежу, – сказал Солль друзьям в кабачке. – Кто будет болтать… ясно?
