– Ну не захотели они видеть нас на своем празднике, так мы люди не гордые, устроили свой собственный. И кстати, этот скромный парень забыл уточнить, что пока я обещал барышням показать ночной канал с высоты птичьего полета, один техфеентриг совершил великолепную по своему исполнению операцию на камбузе того самого плавучего госпиталя. Операцию, достойную быть внесённой во все учебники по диверсионной деятельности. Благодаря чему наше празднование Нового года проходило ничуть не хуже, чем у мокрохвостых докторов, – Инэлл приподнял бокал, салютуя Риду, на что тот только усмехнулся.
– Не слушайте этого враля, девушки. Никаких диверсий. Это вообще не мой профиль, – принялся отнекиваться ван Лоу. – Я лишь отправил техническими ходами одного из своих кадавров, в гости к коку. Поверьте, на свете найдётся не так много разумных, что рискнули бы встать в одиночку на пути у КШ-112 [4], и безоружный госпитальный повар точно не из их числа. Вот и всё.
Барышни, с интересом слушавшие очередную байку о похождениях небольшого отряда из трёх разумных и шести кадавров, переглянулись, и в глазах у одной из них мелькнуло нечто похожее на разочарование. Ну, ещё бы! Одно дело – бравые летуны, чьи дирижабли и аэромобили сражаются в небе, и диверсанты-невидимки, чьи подвиги всегда окружены ореолом тайны и загадки, и совсем другое дело – какой-то техфеентриг, мастер-сержант подразделения кадавров. Технарь, оружие которого – отвёртка да гаечный ключ.
Всё это Риду было знакомо ещё с войны и не вызывало никаких эмоций, зато его друг Инэлл, кажется, страдал за двоих. Вот и сейчас, едва заметив переглядывания девушек, твидмайр Ли готов был ринуться на защиту славного боевого прошлого своего друга, но был остановлен одним-единственным успокаивающим жестом Рида.
– Лучше послушайте, как однажды два упрямых хёмелёйта решили научить летать совершенно обычного десантного кадавра, – с улыбкой проговорил Рид.
Следующее утро было куда как приятнее предыдущего. Это ван Лоу понял, когда, проснувшись, обнаружил себя в собственной спальне, исполняющим роль перины для длинноногой и весьма фигуристой девушки. Руки Рида, словно сами собой, пробежались по нежным изгибам её тела, будто пальцы пианиста по клавишам. Сонная красавица приоткрыла один глаз, хитро блеснувший из-под встрёпанной блондинистой шевелюры, и, сладко потянувшись, попыталась поудобнее устроиться на весьма жёстком теле хозяина квартиры.
Отметив, что «соседка» как две капли воды похожа на ту самую Ханну, что вчера в «Седом бурундуке» так недовольно поджимала губки, узнав, что он совсем не диверсант, Рид хмыкнул, бросил взгляд на часы, уныло показывающие полдень, и, решив, что ещё пара часов опоздания в офис погоды уже не сделает, сосредоточил всё своё внимание на просыпающейся обнажённой девушке.
О том, что нынче окка [5] и, соответственно, никакие штрафы за нарушение служебной дисциплины Риду не грозят, он узнал, лишь когда попытался сбежать от Ханны в душ.
Можно сказать, первый выходной день удался на славу… Если бы не одна фраза, вроде бы как вскользь брошенная вчера Инэллом за столом и сегодня никак не желающая выходить из головы Рида. Попивая кофе на маленькой кухне под неумолчный щебет Ханны, ван Лоу так и эдак прикидывал варианты и всё никак не мог понять, что же на самом деле имел в виду Инэлл, обещая «скорые перемены в жизни одного отставного техфеентрига».
Впрочем, если перемены будут такого же характера… Рид окинул взглядом едва прикрытые полами его любимой рубашки бёдра и обнажённые стройные ножки Ханны… Тогда возражать этот самый феентриг совершенно точно не намерен. Может быть, Фортуна всё-таки обратила на Рида ван Лоу свой благосклонный взгляд, а может, её сестрица Сфортуна отвлеклась на некоторое время от исполнения своих обязанностей, как бы то ни было, но в выходные, проведённые в обществе Ханны, никакие перемены до Рида так и не добрались.
Мелкие неприятности – да, были. В частности, при посещении вечером нунны «закрытой» вечеринки в клубе «Розарио», им довелось столкнуться с облавой. Полиция споро обнаружила замаскированный вход в «алкогольную» часть клуба, так что задорный джайв быстро сменился пронзительными воплями полицейских свистков. Пришлось воспользоваться чёрным ходом.
Протащив слегка опьяневшую и оттого постоянно хихикающую Ханну мимо кухни и холодного склада, Рид пнул ногой фанерную дверь, и они вывалились в тёмный проулок меж домов, где ван Лоу оставил машину, чтоб не маячила у дороги, возбуждая ненужный интерес у угонщиков и… Ну да, как раз на такой вот случай облавы.
– Господа, а не могли бы вы и нас собой прихватить? – резковатый говор незнакомца, в котором Рид с удивлением узнал знакомый акцент, заставил его притормозить и окинуть внимательным взглядом выскочившую из чёрного хода следом за ними парочку. Он бы, может, им и отказал, но тут из-за двери донеслись хлопки револьверных выстрелов, а через миг – хорошо знакомый бывшему младшему офицеру, отрывистый лай махгеевера…
– Вот, деволы! Неужто кто-то решил сопротивляться? – скривился Рид и, кивнув странной парочке в сторону заднего сиденья своего «Барро», рыкнул: – Полезайте быстрее, постараемся убраться отсюда, пока нас не заметили.
Гости не заставили себя ждать, так что уже через несколько секунд «Барро-7» осторожно выкатился из проулка и, под истошный вой полицейских сирен, тихонько, не включая габаритных огней, прокрался вниз по улице, чтобы через пару кварталов весело взреветь во всю мощь своего железного «сердца» и, прибавив скорости, скрыться в переулках Хооглана.
Высадив промолчавшую всю дорогу парочку на Второй аллее, среди скопления отелей, Рид коротко попрощался с ними и, получив от мужчины карточку с предложением «звонить, если что», тронул машину с места. Ему ещё нужно было доставить домой чуть пьяную и радостно возбуждённую от приключения Ханну.
Очередная трель будильника подбросила Рида на кровати, оповещая о наступлении рабочего дня. Глянув на свой старенький, но отличающийся удивительно точным ходом «авиатор» [6], ван Лоу со вздохом признал, что будильник таки прав, и принялся выбираться из постели.
Спустя полчаса, уже чисто выбритый и одетый в привычную рабочую тройку, довольный жизнью Рид выбрался на кухню, заварил себе кофе, наполнил стакан апельсиновым соком и, закурив первую за утро, самую вкусную сигарету, принялся за чтение «Амсдамского вестника», туба с которым только что с глухим чпоком выскочила в приёмник пневмопочты, специально для этой цели и установленный владельцем дома на кухне.
Новость о разгроме «бутлегерского гнезда порока и разврата, прикрывавшегося вывеской танцевального клуба ”Розарио”» обнаружилась вовсе не в криминальной хронике, как того следовало ожидать, а аж на четвертой странице в разделе происшествий, и о стрельбе там, соответственно, не было сказано ни слова. Зато в криминальной хронике нашлось место для заметки о перестрелке в одном из отелей, но и то, говорилось о ней как-то глухо и без огонька, столь свойственного статьям Люки ван Рея, старого знакомца Рида, из-за которого он, собственно, только и выписывал «Амсдамский вестник», чтобы при случае похвалить очередное сочинение приятеля. На что только не пойдёшь, чтобы удоволить друга.
Ван Рей был замечательным парнем во всём, что не касалось его работы. Едва же речь заходила о журналистике вообще и статьях одного отдельно взятого репортёра в частности, этот самый репортёр, обычно улыбчивый и добродушный, превращался в монстра, требовательного и капризного, как десяток малолетних принцев. Посему Рид и старался быть в курсе опусов друга, так как терпеть его обиженное пыхтение и быть отлучённым от самого лучшего домашнего бара в Амсдаме ван Лоу не желал совершенно. Меркантильно? Может быть, зато честно. Что, кстати, и сам Люка подтверждал неоднократно.
