как-то ловко разошлись в стороны, и я оказалась посреди вагона одна, — Это кровь?!
— Дамы и господа! — раздался весёлый голос под потолком, — По биологическим причинам поезд дальше не идет, — на последнем слове динамик захлюпал и разразился кровавым потоком: кровь струилась через решетку и ручейками стекала на линолеум.
— Твою мать! — я отпрянула, в ужасе смотря по сторонам. Плохо соображая, выхватила из кармана телефон, собираясь звонить в службу спасения, но пальцы дрожали, и я дважды нажала не туда. Стоило мне набрать первую правильную цифру, как джентльмен в твидовом костюме, неожиданно очутившийся у меня за спиной, ловко выхватил трубку и сухо заметил:
— Ябедничать нехорошо.
Играючи оттолкнув меня, когда я попыталась вернуть мобильник, он бросил телефон в открытую форточку. Экранчик блеснул в неровном свете ламп и утонул в чернильной темноте.
Дверь в кабину машиниста скрипнула и приоткрылась, и из нее вышел… расклейщик! За спиной белобрысого я увидела остатки разбитого вдребезги окна, а в кресле машиниста раскисла жуткая, лишь слегка напоминающая человека масса.
Насвистывая какой-то веселый мотив, расклейщик перекинул алого цвета валик через плечо и вразвалочку направился в мою сторону. Напуганная до чертиков, я судорожно вцепилась в твидового джентльмена и едва не повисла у него на рукаве. Теперь он казался мне самым вменяемым из всех, несмотря даже на выброшенный телефон.
— Пожалуйста, объясните, что происходит? — в голосе предательски прорезались слезы, — Почему мы остановились? Что здесь творится?
— Тихо! — шикнул на меня джентльмен, доставая из кармана что-то блестящее, в чём я с ужасом опознала наручники, — Терпеть не могу подростков, а уж как я ненавижу особенных подростков!
— О чем вы? — я кинулась к пассажирским дверям и попыталась их открыть, но зажимы держали крепко, — Откройте, слышите? Выпустите меня!
— Ишь, раскричалась, — ворчливо забормотала бабка, сидевшая в двух шагах, — Слезы в голос пустила, помощи ждет. Вот у нас помет никогда не показывает эмоций на глазах у старших, сами решают свои проблемы и потому быстро взрослеют.
Сидящие рядом с ней пассажиры разразились согласными кивками и поддакиванием. Апатию, царящую в вагоне при моем появлении, у всех как рукой сняло, настолько преобразились молчаливые клерки и сонные бабуси после аварийной остановки. Все пришло в движение: на меня нацелились указательные пальцы, посыпались бранные слова, глаза пассажиров загорелись ненавистью.
— Молчать! — джентльмен в твидовом костюме взмахнул тростью и ударил по руке старухи. Кость хрустнула, и старушка взвизгнула. Все мельтешащие руки тотчас вернулись в свои карманы.
— У вас нет полномочий разглагольствовать, — произнес расклейщик жестко, — вас позвали для массовки. Может, мне и вас покрасить?
— Спасибо, Ирис, — твидовый достал из кармана пальто наручники и подал их расклейщику. — Надень их, и пошли скорее. Скучное местечко, никогда его не любил.
Белобрысый парень поклонился:
— Слушаюсь.
Я, похоже, все это время пятилась, потому что уперлась в противоположную стенку вагона и ощутила под ладонями холодный глянец плаката. Кроме твидового джентльмена и расклейщика все смотрели на меня с плохо скрываемой злобой. Выронив школьную сумку, которую стискивала все это время, я задёргала замок, надеясь выпрыгнуть. Но дверь не поддавалась, я только измазалась в остатках клея.
— Тебе не скрыться, — расклейщик резко выгнул мне руки за спину и надел на них наручники.
Поверить не могу, самые настоящие наручники! Что я им сделала?
— Но даже услышь тебя кто-нибудь, приди на помощь и вырви из наших рук — что дальше? К маме побежишь? Соседние станции под наблюдением, далеко не уйдёшь.
Голос у белобрысого был спокойным, убедительным и даже вразумляющим, словно у терпеливого преподавателя. Почему-то это меня завело, я стала дёргаться, пытаясь вырваться из его рук.
Твидовый раздраженно вздохнул и нетерпеливо бросил:
— Усыпи ее, а то при нырке брыкаться будет.
— Усыпить? — расклейщик нахмурился, — Но я не взял раствор!
— Идиот, — твидовый прикрыл руками глаза, — Тогда просто выруби ее, не убивая.
— Это какая-то ошибка! — прошептала я в ужасе, — Зачем я вам?
— Лучше расслабься, анкер, — расклейщик осклабился, занося руку для удара. — Мне надо ударить очень аккуратно, понимаешь?
— Не надо! — в моем голосе зазвенело отчаяние, — Вас… вас по-посадят!
Белобрысый зашелся хохотом. Твидовый ничего не ответил, лишь отвернулся, будто смотреть ему наскучило. Я же рухнула на колени, уже не отдавая себе отчета в происходящем, отчаянно желая потерять сознание и не видеть весь этот кошмар.
И в этот миг в дверь вагона настойчиво постучали.
Взгляды пассажиров обратились на звук, даже расклейщик замер, не довершив удара, и с возмущенным видом зыркнул на закрытые двери. Ворчливая бабка, собравшаяся было что-то буркнуть, под гневным взглядом твидового обмякла и продолжила баюкать свою покалеченную руку.
— Что еще? — прошипел расклейщик, — У меня крайне деликатная задача не убить девчонку, нельзя ли не мешать?
— Кто тут из Мийра? — твидовый зевнул (он, похоже, здесь всем заправлял), — Идите и проверьте!
Три девушки с конспектами приблизились к дверям вагона. Одна из них посмотрела в окно.
— Никого нет, — пожала она плечами, — Крысы?
Стук повторился. Расклейщик негодующе взмахнул валиком.
— Откройте уже двери! И убейте того, кто снаружи!
Невзирая на шок, я еще не утратила понимания ситуации и отдавала себе отчет в том, что за дверью могут очутиться те, кто меня спасет. Лже-пассажиры явно не ждали гостей, и за показной беспечностью крылась тревога. Выходит, они чего-то или кого-то боятся.
Одним словом, я во все глаза наблюдала за происходящим, позабыв на время о своём незавидном положении. Да чего уж там, все глазели на двери: кто вытянул шею, силясь хоть краем глаза увидеть гостя, кто приподнялся, кто потеснил соседа.
Первая девушка небрежно вытащила из сумки кинжал в локоть длиной, вторая достала из своей сумки длинноствольный револьвер, вроде того, с которым в фильме ходил Клинт Иствуд и взвела курок. Обе схватились за двери с двух сторон, кивнули друг другу и разом налегли на них. Третья, их напарница, стояла прямо посередине. Она повела тетрадью — и из страниц в ладонь ей скользнуло несколько тонких металлических полосок, явно очень лёгких и острых. Она не глядя, привычным движением, зажала их между пальцами, а руку завела за спину.
Засовы лязгнули, двери шумно распахнулись и слетели с пазов. Вагонные лампы осветили пространство сбоку от поезда, выхватив из темноты силуэт. Это был парень моих лет — он стоял на рельсах параллельных путей, в паре метров от края вагона. За плечом у него висела теннисная сумка. Гость переминался с ноги на ногу, пронзительный взгляд его бегал по лицам собравшимся: мельком осмотрев ютящуюся на лавочках «массовку»,
