После дембеля друга с дополнительным заработком начались проблемы. Потому что пошла движуха на базе. Занимавшие немалую часть линий отстоя «Овечки» и «Букашки» массово пошли под списание, потому что, в связи с активным переходом железных дорог СССР на тепловозную и электровозную тягу, на базу резерва начали поступать куда более новые машины. И под них нужно было освободить площадки хранения. Для чего эти самые «Овечки» и «Букашки» требовалось привести в рабочее состояние и перегнать к месту переплавки. А Анисим, единственный из срочников, имел не только профильное железнодорожное образование, но ещё и опыт ремонта. Вследствие чего его припрягли по полной. Ну а когда с ремонтом было почти закончено, выяснилось, что времени на освобождение площадок осталось очень мало. Потому что перегонные бригады уже гонят на базу паровозы. Вследствие чего из военнослужащих базы в пожарном порядке сформировали несколько паровозных бригад, одну из которых и возглавил ставший уже старослужащим Анисим. Так что о прежних временах скучной службы теперь можно было только вспомнить с ностальгией… Зато удалось покататься по региону и многое повидать — Невьянск, Челяба, Свердловск, Нижний Тагил, Верхняя Пышма, Пермь.
А перед одной из последних поездок в Челябинск Никодим Евграфыч попросил его о помощи в личном деле — когда он будет возвращаться после того как сдаст на переплавку очередной паровоз, то пусть заглянет в посёлок Лесной, который располагался всего в восьми десятках километров от города, в Кунашакском районе, и передаст гостинец его свояку. А также заберёт у него гостинец уже для него самого. Ну, парень и пообещал. Чего ж не помочь хорошему человеку. Тем более и ехать недалеко. Ну, по местным меркам.
Когда крепкий и высокий старший сержант, в слегка выцветшей, но аккуратной форме стукнув пару раз для порядка в калитку, зашёл на чистый, ухоженный двор дома, который ему указали соседи, то его сердце пропустило удар. Потому что в ответ на его:
— Здоровы будете, хозяева! — с грядки поднялась крепкая, стройная деваха с толстой, в руку толщиной, косой и-и-и… буквально пудовыми гирями за пазухой. Утерев пот со лба запястьем измазанной в земле руки, она сверкнула задорной, белозубой улыбкой, полыхнула яркими синими очами и ответствовала:
— И тебе здоровьичка, гость дорогой. Зачем пришёл? Кого надобно? Али свататься собрался?
Анисим замер, поражённый в самое сердце. Уж больно девка была хороша. И на лицо, и на фигуру, и бойкая — за словом в карман не лезет… Ну как в такую не влюбиться?
— Я не… я к Гавриле Петровичу, — мгновенно осипшим голосом произнёс он. — От свояка его — Никодима Евграфыча. С гостинцем…
— От дядьки Никодима, значит? Ну, тогда прошу в дом. Тятя только через час появится. Так что отдохни с дороги. Молочка парного испей… — и девка, развернувшись, величаво двинулась в сторону чистого, отскоблённого до белого дерева крыльца, на ходу выпрастывая подол, который подоткнула, чтобы не цеплялся за сорняки и не мешал полоть. А Анисим побрёл за ней будто привязанный, ошалело пялясь на скульптурно вылепленные голые ножки, которые, правда, довольно быстро скрылись под выпущенным подолом.
Вечером, лёжа на сеновале, на котором ему постелили, Анисим понял, что пропал. Запала ему в душу эта девчонка. Её звали Марьяна, и она училась в ветеринарном училище. А отец её так же был сверхсрочником. Только служил не на базе железнодорожного резерва, а на окружных военных складах, расположенных поблизости. А ещё он был знатным охотником. Ну так всю войну снайпером отвоевал… Причём, побывал и в тех местах где его батя погиб. Хотя на фронте они не встречались… Анисима он принял хорошо, и обстоятельно расспросил. Кто, откуда, какую профессию имеет, что о делах в стране и мире думает? А то ишь как маоисты раздухарились! Да и на перевороты всякие год богатый — в Ираке, в Сирии, в Эквадоре, в Гватемале, в энтом, прости господи, как его… а-а-а — Того, опять же в начале года был. А год-то ещё не кончился!
А когда на следующий день Анисим, получив посылочку для старшины, прощался у калитки Марьяной, которая, вроде как, опять полола грядки, а увидев его, подошла проводить гостя, та, внезапно, прянула поближе и, запунцовев, клюнула его в щёку губами. После чего умчалась в дом. А парень на деревянных ногах отправился на станцию, где его обещались подсадить на проходящий мимо товарняк…
С Марьяной всё сложилось. Не только она поразила его в самое сердце — высокий, статный, крепкий сержант в лихо заломленной пилотке тоже с первого взгляда запал девушке в душу. Так что уже следующей весной они сыграли свадьбу… Хотя за своё счастье побороться пришлось. Потому как Марьяна считалась завидной невестой, поэтому ухажёры у неё в посёлке были. И немало. Поэтому Анисиму пришлось припомнить начало службы и всё время до свадьбы вести, так сказать, диверсионную работу «выбивая» противников по одному. Нет, до смертоубийства дело, слава богу, не дошло. Просто один из ухажёров вляпался в нехорошую историю с воровством досок с лесопилки… чем он спокойно занимался всё то время, что на ней работал, и никто этого не замечал. А вот сейчас — заметили. Так что от «уголовки» ему удалось открутиться еле-еле. А из посёлка вообще уехать куда подальше… А второй, который служил водителем директора леспромхоза, возвращаясь ночью домой с блядок, с пьяных глаз наехал на валяющуюся на дороге колоду, которая неизвестно как туда попала, и разбил директорскую машину. Ну а кто его заставлял так напиваться за рулём?
Вот так Анисим и оказался после дембеля не в Абхазии, а в посёлке Лесной в восьми десятках километров от Челябинска.
На свадьбу тесть подарил молодой семье граммофон с двумя десятками пластинок из шеллака, которые привёз трофеями из Германии. Правда, все они были на немецком языке, но мелодии на них были славные. После свадьбы местная молодежь частенько собиралась у них в доме, чтобы потанцевать под эти пластинки. Ну а мать отписала дочери швейную машинку «Зингер» с ножным приводом. Ещё дореволюционную. На тяжеленой чугунной станине. Потому что ей муж подарил более современную, подольскую, намного более лёгкую… «Зингер» купили ещё для прабабушки Марьяны, но ее конструкция оказалась абсолютно неубиваемой. Практически любую проблему можно было устранить, просто разобрав её и почистив.
С работой тоже всё устроилось. Тесть позвал к себе, на военные склады.
— Парень ты надёжный, рукастый, свояк мне всё про тебя рассказал. Характеристики, опять же, хорошие. Комсомолец. Так что ежели я ещё словечко замолвлю — тебя возьмут. А такой работы в наших краях днём с огнём не сыщешь. К тому же и для хозяйства полезно. На складах каждый год много всякого списывается — так что и на обустройство есть, что откуда взять… — ну Анисим и решил не искать добра от добра.
Потихоньку поставили дом, хозяйство — завели коровку, свиней, кур, кроликов. Марьяна оказалась хорошей хозяйкой — всё у неё в руках горело, любое дело спорилось… Анисим же, под влиянием тестя, пристрастился к охоте. Завёл собак, ружьишко. Да не одно — кроме «тулки» с помощью тестя прикупил для сего дела списанную с военных складов «берданку». Их начали продавать охотникам ещё до революции… Чуть погодя на пару с тестем поставили пасеку. Так что деньги водились. Одного мяса и птицы в заготконтору сдавали почитай на тысячу рубликов новыми, при том, что ни себя, ни друзей-соседей-сродственников ни разу не обделяли. А таковых было много. У Марьяны только родных братьев и сестёр ещё четверо было. И трое из них жили в городе, где, понятное дело, нормального хозяйства не заведёшь. Но всем хватало… Плюс яйца. Плюс шкурки. Плюс мёд. Да и на дикоросах Марьяна с подружками тоже неплохо зарабатывала. Ну и зарплату не на пустоту пускали, а на хозяйство. Так что дом вскоре обзавёлся железной крышей, а возле крыльца встал купленный, опять же с помощью Гаврилы Петровича, почти новый, с хранения, «Газ-69». А там и детки пошли.
Старшая родилась легко. И была спокойной. А вот вторую не уберегли… Что там у неё было — Анисим до конца и не понял… какое-то непрохождение, только Марьяна вернулась из роддома чёрной от горя. И почти два месяца отходила от всего произошедшего. Анисим крутился как белка в колесе, успевая и на службе, и на огороде, и в хлеву, и с кролями, а всё одно ежели бы не помощь тёщи — не справился. Но и так упахался до того, что стал подумывать о том, чтобы продать корову и кроликов. На них больше всего времени уходило… Но потом Марьяна оправилась и снова взяла хозяйство в свои крепкие ручки. И всё пошло по-старому. За исключением того, что на её лбу навсегда поселилась горькая складка.
