но от слабости не мог даже встать, только едва шевелиться.
Именно тогда Лин Ху, постепенно приходя в себя и радуясь, что никто его больше не трогает, узнал: в этой темнице детей почти не кормили. Бросали ровно столько, чтобы они не умерли. От них требовали того же, что и от него, – перейти в другой клан. Возможно, если бы дети были тут одни, они бы задумались, но теперь здесь, с ними, был сын главы клана. Лин Ху винил себя в их страданиях. Наверху его кормили чаще, тут же он стал получать столько же, сколько и остальные, но голод его не сломил.
Темница была защищена куполом, который не допускал циркуляции духовных сил. В охране – только заклинатели, которые могли справиться с пленниками, в том числе и физически. К тому же от голода у заключенных не было сил даже активно двигаться.
За несколько дней до новой пытки Лин Ху поместили в камеру напротив и приковали цепями к стене. Он не понимал зачем и предположил, что его снова будут бить. Он мог разговаривать с остальными, цепи были достаточно длинными, чтобы можно было слегка двигаться, но не позволяли подойти близко к прутьям.
Пытка началась торжественно. Несколько хорошо одетых слуг пришли в подвал, принесли с собой деревянные длинные столы, накрыли их дорогой тканью, расставили подсвечники. А потом начался кошмар: перед детьми, голодными и обессиленными, на стол выставили огромные праздничные блюда. Подземелье наполнилось ароматами, дети потянулись к решетке. Для Лин Ху это было двойной пыткой – видеть их горящие, жадные глаза и самому ощущать себя точно так же.
В темнице появился Фэнг Инжень с несколькими приближенными. И если смотреть на еду было тяжело, то, когда пришедшие начали есть с аппетитом и явным удовольствием, стало совсем невыносимо. Лин Ху навсегда запомнил, как тонкие ручки высовывались из-за решетки, но могли только кончиками пальцев коснуться скатерти.
Когда пир был в самом разгаре, глава клана встал из-за стола и повернулся к клетке Лин Ху. Весь пол был усыпан обглоданными костями, к которым жадно тянулись руки заключенных.
– Не хочешь сесть с нами за стол? – спросил он. – Ты же тут слабеешь… Просто поешь, а потом вернешься в клетку. В этот раз не буду заставлять.
– Что с остальными? – спросил Лин Ху, уже зная ответ.
– Они не заслужили.
– Тогда и я не буду. – Для этого ответа Лин Ху собрал всю оставшуюся у него твердость.
– Ты готов страдать вместе с ними? В чем смысл? Хотя бы себя попробуй спасти.
Лин Ху отвернулся и больше не произнес ни слова. Фэнг Инжень продолжал жевать, потом задумчиво, словно эта мысль только сейчас пришла ему в голову, предложил:
– Или… ты мог бы заработать им на еду. Продать себя моему клану. Этого хватило бы, чтобы кормить их… ну, не знаю. Месяц. Остальное зависело бы от тебя. Сможешь ли ты своей службой заработать им еще еды…
Все стихло – и в клетке напротив, и за столом. Молчал и Лин Ху, снизу вверх глядя в глаза главы клана. В конце концов, он был еще слишком юн, у него не было сил смотреть, как страдают близкие люди.
– Лин Ху, не надо! – У кого-то хватило сил крикнуть это из другой клетки.
Там началось движение, перепалка, кто-то начал спорить. Кто-то совсем маленький неуверенно крикнул:
– Мы лучше умрем.
Их и так умерло уже достаточно.
И тогда раздался голос Лю Шена, который внезапно совершенно спокойно произнес:
– Ты хочешь прикрыть свое предательство спасением невинных?
Хотя это было больно, Лин Ху понимал, зачем он это сказал. Как и то, зачем вышвырнул его за пределы барьера. И тогда, и сейчас Лю Шен этим напрашивался на долгую и мучительную смерть, но при этом пытался спасти. Раньше Мей Ли, теперь самого Лин Ху. Юноша решил, что подумает об этом позже, сейчас же он с огромным трудом выдавил:
– Хорошо.
И возненавидел себя за то облегчение, которое тут же почувствовал.
Тьен Син никак не мог прийти в себя после того, как враг напал на резиденцию клана и оставил разрушенный барьер и гору сожженных трупов, среди которых должен был быть и его младший брат. Тьен Син родился уже в этом поколении, был молод, никогда не видел подобной жестокости даже от чудовищ.
Он часто стал отвлекаться от войны. Когда заканчивались бои или обсуждение тактики, он находил тихое место, где не было никого вообще, и подолгу оставался там. Иногда там же засыпал, из-за чего потом закономерно простужался и заболевал. Отец пытался вразумить его привычным методом – силой, но это не помогало. Мать же понимала его чувства и не мешала Тьен Сину оплакивать потерю младшего брата и адептов клана.
Лин Ронг, который был учителем обоих наследников, всегда знал, где искать Тьен Сина, но не выдавал этого места и не беспокоил его там. Оно было похоже на гнездо у небольшого пруда, уже покрывшегося тонкой коркой льда. Ивы склонились к воде, их ветви закрывали небольшое пространство, в котором Тьен Син и прятался ото всех. Учитель подошел достаточно шумно, чтобы его можно было услышать. Тактично отодвинул ветки и сразу перешел к делу:
– Есть неоднозначные новости о Тьен Ю.
Тьен Син сначала притворился, что его тут нет. Накрылся капюшоном, замотался в накидку и спрятался. Так он и просидел некоторое время, но, когда Лин Ронг сделал вид, что уходит, Тьен Син сдался и выпалил:
– Какие новости?
Учитель обернулся. Он был уже не молод, но еще и не стар. Седина в аккуратных усах и бородке появилась только недавно, незадолго до начала войны. Он сел напротив наследника так, словно они были в церемониальном зале и скоро им должны были принести чай.
– В недавнем бою видели Шевей. Говорят, им управлял мальчишка.
Тьен Син снова спрятал голову в колени, немного помолчал, потом устало отозвался:
– Кто угодно мог взять его оружие.
– Кнут раньше подчинялся только Тьен Ю. Да и ему с трудом…
– И? Не могло найтись кого-то, кто взял бы это оружие и сразу нашел с ним общий язык? Если Тьен Ю сожгли, то Шевей должен был это почувствовать. Ему всегда было плевать на хозяина, он подчинялся Тьен Ю только потому, что тот его достал. Наверняка рад был уже любому другому хозяину…
– Ты боишься надеяться? –
