— Ты знаешь, я не трус, — прижимая руку к сердцу сказал Конану Джилзан. — Но я подумал: «Джилзан, ну вот тебе и крышка!» Что могли противопоставить два старых безоружных человека, пускай и бывших воина, и полумертвый парень, полудюжине стражников, этих непревзойденных рубак?
Рамазан кивнул, признавая справедливость слов Джилзана:
— Я тоже растерялся. Погибнуть по приказу обезумевшего друга? Нет, не так я представлял свою смерть!
— А я этого ничего вообще не помню, — пожал плечами Ишмаэль. — Мне к тому времени уже было все равно…
— На меня надвигается огромный вислоусый стражник, я глаз не могу оторвать от его блестящей сабли, которая вот-вот обрушится на мою бедную голову, и вдруг… Бабах! Прямо из гигантского зеркала, стоявшего в коридоре, появляется, глазам своим не верю… — Голос Джилзана звенел от возбуждения. — Афризия!
— Как Афризия? — подскочил на стуле Конан, — Ее же украли!
— Ну! И я так подумал. — Джилзан быстро-быстро закивал. — Я, грешным делом, решил, что мне уже отрубили голову и то, что я вижу — предсмертные видения. Но ничего подобного! А за принцессой какой-то парень в черном…
— Андуран! — догадался Конан.
— Точно! — Джилзан подмигнул киммерийцу.
На мгновение он замолк, жадно приникнув к кубку. — Слушай, что дальше было. «Отец!» — это, значит, кричит Афризия. «Стоять!» — кричит мужчина в черном и щелкает пальцами. Я уже вообще перестаю что-либо понимать, потому что прямо на моих глазах казаки превращаются в статуи. Фарах — так тот вообще обезумел. Он побледнел, побагровел, попытался что-то сказать, но лишь прохрипел: «Афхр-рри…» — и рухнул замертво.
— Между тем во дворце поднялась страшная кутерьма. — Теперь говорил Рамазан. — Коридор наполнился людьми, разбуженными шумом и грохотом, все кричат, вопят, со всего дворца сбегается стража… Те, кто постарше, решили, что на дворец опять напали зуагиры… Афризия стоит на коленях рядом с отцом и зовет врача… В общем, лечебница для полоумных. Но тут незнакомец начинает отдавать распоряжения и мгновенно наводит полный порядок. Одно слово, волшебник. — Рамазан развел руками. — Значит, мужчина в черном подхватывает на руки Фараха, как будто тот ничего не весит, и решительно направляется в мои покои. «Мальчика — сюда же, — говорит он Джилзану. — Навести порядок, — это мне. — Все будет хорошо», — это Афризии. Я выставляю у дверей караул и строго-настрого велю им никого ко мне не пускать. Кроме того, я послал гонца в храмовые казармы поднимать по тревоге своих Барсов. Когда я вернулся в комнату, Фарах уже был нормального цвета и ровно дышал, а незнакомец стоял над Ишмаэлем, что-то бормоча под нос. Прежде чем я успел что-то сказать, прямо на моих глазах раны мальчишки начали затягиваться. «Познакомься, Рамазан, это Андуран, — сказала мне Афризия. — Тот самый знаменитый волшебник… Ц мой будущий муж», — добавила она. Андуран мне кивнул и сказал: «С этим мы разберемся попозже, а теперь у нас есть проблемы и посерьезнее. Можете мне поверить, но судьба мира сейчас зависит от того, поспеем ли мы на помощь одному безумному храбрецу».
— Это он тебя имел в виду, Конан! — подмигнул киммерийцу Ишмаэль.
— Андуран каким-то образом знал о происходящем, поэтому мы насколько могли быстро составили план атаки и, не теряя ни мгновения, с отрядом Барсов помчались к посольству Гхазы. Ну а что было дальше, ты и сам видел, — закончил свой рассказ Рамазан.
— Ничего не понимаю, — помотал головой Конан. — Андуран, конечно, и воин, и маг великий, спору нет. Я сам видел, как он демона куда подальше спровадил. Но Афризия-то как к нему от Зебуба попала?
— Так в том-то все и дело! — вскричал Джилзан. — Зебуб не имел ни малейшего отношения к исчезновению Афризии!
Конан в полном недоумении посмотрел на Рамазана. Тот кивнул киммерийцу:
— Так и есть. Но подожди немного, ты все сам узнаешь. Одевайся, нам уже пора.
* * *
Трудолюбивые и мужественные граждане Кироса уже справились с последствиями той страшной ночи, когда судьба и их города, и всего мира висела на волоске. Более того, весть о том, что зловещее божество окончательно повержено Андураном, наполнила сердца этих людей радостью, несмотря на то что многие семьи все еще носили траур.
Когда же в Кирос прибыл король Арамаз и узнал, что представлял собой принц Зебуб на самом деле, он отрекся от сына и публично принес извинения дружественному народу Кироса. Афризия с Ниенной старались помочь правителю Гхазы чем могли. Хвала Птеору, что у Арамаза были еще дети и заносчивый принц не был из них самым любимым. Второго по старшинству сына Арамаза, принца Хубата, гхазцы любили несравнимо больше, чем его брата.
Фарах еще окончательно не выздоровел, хотя быстро шел на поправку. Раны духовные поддаются лечению куда тяжелее, нежели раны телесные. Поэтому выступивший от его имени Рамазан, пользующийся всеобщим уважением, объявил, что помолвка Андурана и Афризии состоится через две седмицы. И то, что мужем их любимой принцессы станет знаменитый волшебник, а не отвратительное чудовище, вызвало у киросцев неподдельный восторг.
Андуран принял Конана, Руфию, Джилзана, Ишмаэля и Рамазана в семейной гостиной Фараха, а не в тронном зале. Поскольку свадьба волшебника и Афризии еще не состоялась, бразды правления официально принадлежали Фараху, хотя ни для кого не было секретом, кто правит Киросом на самом деле.
Андуран и Афризия сидели рядом в инкрустированных костью и золотом резных деревянных креслах с высокими спинками. Конан с удовольствием оглядел будущих правителей Кироса. За свои двадцать пять лет он успел пообщаться со многими королями и королевами десятков стран. Но в этой бесконечной череде владык киммерийцу нечасто попадались люди, которые заслуживали бы своего положения больше, чем эта пара.
Вряд ли кто мог бы назвать резкие черты лица Андурана красивыми, но глаза древнего волшебника светились невероятными умом, волей и внутренней силой. Этот человек отверг все искусы зла, и, несмотря на свою нелюбовь ко всякой власти, Конан готов был признать, что вряд ли где-либо еще сыщется король более мудрый, чем Андуран.
Под стать ему была и Афризия. Волей богов принцесса совмещала в себе редкостный даже для мужчины ум, унаследованный от отца, и красоту, доставшуюся ей от матери. А горячие взгляды, которыми они обменивались, были красноречивее любых слов.
— Приветствую вас, друзья мои! — поднялся с кресла Андуран. На этот раз он сменил черные доспехи на богатые пурпурные одеяния. На шее волшебника висел драгоценный кристалл в виде звезды. — То, что мы все совершили, можно назвать великим деянием. И я хочу отблагодарить вас по заслугам.
