Наконец Хозяйке удалось заскочить в дверь, и она, ничего вокруг не видя, пыхтя, побежала прямо навстречу киммерийцу. Бич, до этого тихонько шипевший на полу, молниеносно взвился, сверкнув колючками, и полоснул ее по руке, спустив кожу от плеча до кисти. Вытаращив от ужаса глаза, великанша, вопя, шарахнулась к двери, но ей навстречу в дом влетел Хозяин, с проклятиями придерживая окровавленные клочья штанов. Следом за ним в дом, ломая створки, с трудом просунулась громадная бычья голова с бешеными фиолетовыми глазами.
Конан, не выдержав, захохотал, щелкнув бичом по полу.
– Ну, Гоц, молодец, старина! Хозяйский корм тебе на пользу! Ты потешился – теперь моя очередь! Моя и славного Родрага! Давай, приятель, повеселись, раз уж проснулся! – И бич снова с шипением взвился в воздух.
Великаны, ободранные и какие-то съежившиеся, метались по комнате, опрокидывая все на своем пути.
Конан, стоя на середине, гонял их из угла в угол, время от времени, делая несколько быстрых шагов в нужную сторону. Да, этот Родраг, маленький колючий демон, с шипением кидавшийся на врагов, хорошо знал свое дело! По торчащим обломкам стола и скамей, по острым черепкам битой посуды перед Конаном, завывая и визжа, носились два здоровенных куска мяса, с ужасом сверкая залитыми кровью глазами! Конан хохотал, а бич в его руке, казалось, совсем обезумел, опьянев от гнева. Бело-зеленая светящаяся точка со свистом и шипением металась от Хозяина к Хозяйке, хотя уже трудно было понять, кто из них кто.
Из последних сил великаны, падая и снова вскакивая под могучими ударами Родрага, кинулись к двери, забыв, что их ждет во дворе. Но бешеные глаза Гоца внимательно следили за схваткой, и вместо спасения у порога их ждали огромные рога. Первой добежала Хозяйка и, ничего не видя и не слыша, кроме шипящего зеленого демона, то справа, то слева впивавшегося в ее растерзанное тело, с размаху налетела на один из выставленных рогов, Он проткнул ее насквозь, и ее предсмертный вопль слился с торжествующим бычьим ревом.
Хозяин остановился, не зная, где искать спасения. Бык тряхнул головой, и Хозяйка, обливаясь кровью, рухнула на пол. Родраг рвался из руки, и Конан подбежал поближе к растерянному великану, давая бичу возможность добить свою жертву.
– Вот славный кусок мяса!- взревел варвар.- Жаль, здесь нет твоих родственников с Дальней Горы! Они бы тебя сырым сожрали! Ну, Родраг, давай, спусти с него остатки штанов и последнюю шкуру! Вот тебе, отродье Нергала! Еще! И еще немного!- Конан теперь сам наотмашь хлестал хрипящего великана, который, как крыса, метался вдоль решетки, за которой еще недавно сидел его пленник.
Наконец он рухнул на колени, а потом и совсем распластался на полу. Его тело все еще вздрагивало под ударами, пальцы судорожно скребли каменный пол. Но вот великан дернулся последний раз, застонал и затих. Родраг взвился для удара, замер в воздухе и с тихим стуком упал к ногам Конана. Мерцающий свет постепенно тускнел, и смертоносный колючий шар снова превращался в зеленый сморщенный плод.
Внезапно Конан почувствовал, что его рука, только что державшая рукоятку бича, сжимает пустоту. Он разжал руку – в ней ничего не было, да и сам бич, как будто, таял в воздухе. Еще мгновение – и от него ничего не осталось, кроме небольшого плода с мягкими колючками.
Конан бережно поднял его с пола и положил на ладонь. Надо же, такой невзрачный – кто бы мог подумать, что в нем таится такая сила! Он с отвращением покосился на две бесформенные туши. Киммерийцу захотелось выйти отсюда на воздух, пусть даже и под проливной дождь, но не успел он сделать и двух шагов, как вдруг стена дома дрогнула от сильного удара.
Раздался страшный рев взбешенного зверя, и еще один мощный толчок сотряс ветхую стену. Посыпались мелкие камешки, где-то наверху треснула балка. За окном мелькнуло тело быка, разбегавшегося для нового удара.
Конан невольно содрогнулся, увидев, во что превратился тощий Гоц, подкрепившийся хозяйским снадобьем. Он был теперь не меньше слона и, как разъярившийся демон, сметал все на своем пути.
Конан едва успел отскочить к внутренней стене, как во все стороны полетели камни, и наружная стена обвалилась, увлекая за собой потолочные балки и гнилые стропила. Еще удар – и крыша обрушилась, пыль поднялась столбом, скрыв от глаз внутреннюю дверь, в которую Конан хотел проскочить. Что-то, падая сверху, крепко ударило по голове, и киммериец упал, оглушенный, однако его руки продолжали крепко сжимать колючий плод.
* * *
В голове гудело, перед глазами плыли красные круги, и Конан не сразу понял, что сидит на полу в медной башне, привалившись спиной к одной из стен. Где-то в тумане смутно виднелась неподвижная, как изваяние, фигура Рагон Сатха. Маг что-то говорил королю, и сквозь звон, раздававшийся в ушах, тот с трудом расслышал слова:
– Крепкая же у тебя голова, киммериец! Не зря о тебе трубила молва по всему свету! О твоих подвигах кое-где уже сложены легенды! Теперь я вижу, что сделал правильный выбор. Давай сюда свою добычу и отправляйся спать, да пусть твой лекарь приложит примочку к голове – балка переломилась, а тебе хоть бы что! Ха-ха-ха! – От его смеха дрогнули стены башни.
Конан, сжав зубы и преодолевая слабость в ногах, бросил колдуну плод и услышал знакомое грозное шипение. Маг, поймав плод на лету, поспешно произнес какое-то заклинание, и в жадных руках засверкал четвертый кусок талисмана. Рагон Сатх тут же присоединил его к трем остальным и, нежно поглаживая, ласкал получившуюся фигуру.
Наконец он махнул рукой в сторону Конана, и красные круги с новой силой замелькали перед глазами киммерийца, скрыв и колдуна, и башню.
Боль пульсировала в затылке, но мысли проносились ясные и четкие. Он прошел испытание, добыл Рагон Сатху еще один кусок золотого талисмана. Значит, сейчас он у себя. Надо открыть глаза… Но как это трудно…
Ему не сразу удалось, превозмогая тупую боль, разлепить веки. Да, все правильно, он у себя в спальне, кругом тишина, солнце еще не играет золотыми лучами на стене, утро только начинается…
Конан, пошатываясь на непослушных ногах, добрел до двери и отодвинул засов. Потом вернулся к ложу и с облегчением рухнул на мягкие подушки…
Когда он снова пришел в себя, солнце уже заливало ярким светом всю спальню. Все случившееся ушло куда-то далеко, как прошлогоднее воспоминание, и голова больше не болела. Король почувствовал, как что-то прохладное легло ему на затылок, и, скосив глаза, увидел Имму. Она опускала в серебряную чашу с каким-то снадобьем сложенный в несколько раз кусок полотна. Рядом, держа его руку, сидел Дамунк и внимательно всматривался в лицо короля. Когда Конан открыл глаза, лекарь с облегчением вздохнул и сказал девушке:
