— Хм… — скривился Ренки. — Некоторые люди в таких случаях используют слово «прошу».
Не то чтобы он всерьез оскорбился, просто возражать Одивии Ваксай стало для него почти привычкой.
— Ну, думаю, у Одивии есть право требовать, — с улыбкой заявил на это Готор, видя, как воинственно зажглись глаза владелицы Дома Ваксай, и сразу гася в зародыше очередной зарождающийся конфликт. — Не будем забывать, сколь многим мы ей обязаны и что еще ни разу не было случая, чтобы она не пошла навстречу нашим просьбам. Подчас, замечу, весьма хлопотным! Так что, думаю, друг Ренки, у нас не найдется серьезных возражений против участия нашей доброй хозяйки в этом предприятии. Ведь, насколько ты и сам помнишь, ее помощь в прошлый раз, особенно при вывозе Колокола, оказалась просто неоценимой.
Ренки, конечно, мог бы возразить своему другу, что, прежде чем взяться за очередное «хлопотное дело», сия девица норовила измотать все нервы ненужными спорами, требованиями объяснений и прочими штучками. Однако врожденное благородство и чувство справедливости удержали его от этого. Что ни говори, а Одивия Ваксай заняла совершенно особое место в жизни всей их компании, так что даже несмотря на прямые запреты дамы Тииры Ренки так и не смог прекратить общение с ней. И дело было даже не в том, что она вела почти все коммерческие дела военных вождей, преумножая их капиталы или следя за тем, чтобы поместье «Колхоз» приносило доход. Ее дом в Фааркооне стал тем местом, где не нужно было все время находиться настороже, ожидая удара в спину, и следить за каждым словом в опасении, что сказанное вывернут наизнанку и разнесут по всему городу, подрывая репутацию правителей. Этакая тихая гавань посреди бурлящего океана. И если ради этих минут расслабленного спокойствия приходилось терпеть вздорный характер хозяйки дома… Что ж, это было приемлемой платой.
— Вот и чудненько! — пропела Одивия, поняв, что возражений не последует, и сразу вновь становясь милой. Но не удержалась, и стоило Готору на мгновение отвернуться, состроила Ренки такую физиономию…
Она бы еще язык показала! Ренки давно уже заметил, что иногда поведение этой девицы становилось в высшей степени неуместным, учитывая, что они уже далеко не дети, и вообще… Но оттого вдвойне обидно было видеть эту физиономию, ибо Ренки не мог ответить ей тем же, не потеряв своего достоинства, и потому чувствовал себя несколько проигравшим.
— Что ж, судари, — тем временем продолжила Одивия. — Своим согласием вы вполне заслужили обед, на который, я надеюсь, рассчитывали, идя в мой гостеприимный дом. Обсуждение деталей предстоящего приключения в компании исходящей паром похлебки, запеченного гуся, жареной рыбы, тушенных со специями овощей, пирогов, пирожных и прочих сладостей… А если все это запить бокалами молодого охлажденного вина… На мой взгляд, подобное угощение куда более способствует достижению согласия, чем любая другая обстановка! Заодно вы расскажете мне столичные новости!
— Но почему вы молчите о самом главном? — слегка ехидно поинтересовалась Одивия Ваксай, когда похлебка, гусь, рыба, овощи и пирожки уже были съедены и настала пора, вальяжно откинувшись на стуле, лениво поедать пирожные и иные изыски лучших фааркоонских кондитеров, попутно прихлебывая из хрустальных чаш славящееся своим коварством фааркоонское вино.
— О чем это вы? — поинтересовался Готор, пытаясь незаметно ослабить пряжку на ремне и кося глазом в сторону каких-то цветочков из крема и глазури.
— Ну как же? — удивленно воскликнула Одивия. — А помолвка благородного оу Ренки Дарээка?
— Откуда вы про нее знаете? — благодушно удивился Ренки, которому в данный момент было лень вступать в какую-либо перепалку по какому-либо поводу.
— Откуда? Да слухи об этом начали ходить еще тогда, когда вы, сударь, вовсю овладевали искусством езды на орегаарском осле, о чем так вдохновенно поведали нам, приступая к жареной рыбе, которой, по вашим словам, вам так не хватало в Орегаарских горах.
— Чушь какая! — фыркнул Ренки. — Я тогда еще и сам не знал про эту помолвку.
— Ох, сударь, ну вы меня и насмешили. А ведь лекари говорят, что после обильного обеда смеяться вредно! Да наши фааркоонские кумушки, жадно, словно голодные галчата, ловящие каждую столичную сплетню, обсуждают вашу помолвку уже который месяц! Да и в газете что-то там такое про нее писали. Причем, кажется, дважды! Так что теперь даже в самом глухом уголке королевства уже всем все известно. И только вы, похоже, пребывали в неведении.
— Хрму… — издал Ренки некий звук, в котором удивление смешивалось с возмущением, недоверием и подозрением, что его дурят.
— Да-да, сударь, — подтвердила Одивия. — И готовьтесь к тому, что где бы вы ни появились, на вас обрушится град вопросов на эту тему. Мне это не то чтобы интересно, но, так уж и быть, можете потренироваться рассказывать эту историю. Возможно, мы даже вместе сможем разработать наиболее приемлемую версию. Итак?
— Ну… Ее зовут Таалия из рода оу Гиидшаа. Двоюродная племянница нынешних герцогов.
— И все? Это все, что вы можете рассказать про свою невесту?
— А что вам еще надо? — все же нашел в себе силы возмутиться Ренки. — Размер приданого? Сколько рудников и замков я получу после свадьбы?
— Тьфу на вас! — весьма вульгарно выразилась Одивия. — Разве об этом вас будут спрашивать дамы и девицы из Благотворительного женского общества Фааркоона, которое предстоит возглавить вашей супруге? Какова ваша невеста? Хороша ли собой? Высокая, низкая, хорошо ли сложена? Одевается богато или с изысканной простотой? Какие предпочитает цвета, украшения и фасоны? Блондинка или брюнетка? Умна ли, наконец, или глупа как пробка? Почувствовали ли вы, как ваше трепещущее сердце пронзают стрелы любви, когда ваши глаза встретились впервые?
— Э-э-э… — промычал Ренки, который хоть и понимал, что Одивия Ваксай, по своей известной привычке, издевается над ним, однако впал в некоторую растерянность. — Она довольно милая…
«Хм… а она довольно милая», — подумал Ренки с некоторым облегчением, будучи впервые представлен той, кто, скорее всего, станет его спутницей на все оставшиеся ему годы жизни.
Нельзя сказать, что, направляясь в бальный зал королевского дворца, бесстрашный герой Тооредаана не ощущал некоторой слабости в коленках. И даже более того, стоя перед зеркалом и цепляя на новый костюм серебряные украшения, долженствующие подчеркнуть серьезность его намерений как жениха, он почувствовал некоторое затруднение и с удивлением понял, что у него подрагивают пальцы. Конечно, он немедленно взял себя в руки, но тем не менее…
