мозгоправа и пусть он меня обследует. О демократии я ничего умного сказать не могу, а о монархии… тоже не могу. Отец говорил мне, что император получил власть от Бога. Не знаю, как это можно доказать. Но ведь выше императора никого нет, кроме Бога. От кого же он тогда мог получить власть? Однажды я разговаривал с императором, когда он посетил детский дворец. Я почувствовал, как наш государь всех любит. Как я вам это объясню? Император управляет… как дышит. Это ему дано от Бога. Это не доказать.
– Я понял тебя, Северин. За свой ответ ты получаешь высший балл.
Северин, услышав это, покраснел, как маков цвет, и очень недобро глянул на преподавателя. Тот перехватил взгляд ученика и закончил урок:
– Я думаю, друзья мои, мы все должны быть благодарны Северину за его очень хорошие объяснения. Все свободны, Северин останься, – когда все ушли, он продолжил: – Сынок, я сегодня поставил тебе высший балл от всей души, прошу не усматривать в этом скрытой издёвки. Оказывается, ты очень хорошо понимаешь глубинную суть нашего предмета. Сегодня тебя прорвало и я понял, что ты – мой лучший ученик. Но ведь в моём учебнике всё то же самое, о чём ты говорил, только детальнее, полнее, подробнее. Почему же ты ничего не понял из моего учебника?
– Господин, у вас там всё очень по-умному, а у меня в голове всё совсем по-простому. А ведь мы науку изучаем и излагать должны по-умному, а мне это не дано.
– Я понял… Мой учебник никуда не годится… Сегодня я поставил тебе пятёрку, а ты мне двойку. Излагать материал надо примерно так, как мы сегодня с тобой говорили. Я бы использовал наш диалог в качестве учебного пособия. Не возражаешь?
Северин, с лица которого уже схлынула краска, теперь опять густо покраснел и ничего не сказал.
– Знаешь в чём твоё преимущество передо мной? В том, что ты – сын кузнеца, человек от земли, и мысли твои от земли. А я вырос в академической среде, среди умников, парящих в эмпириях. Твой отец ковал железо, император управлял страной, а я тем временем читал книги, и все мои мысли из книг. Думаю, что мои мысли верные, но очень абстрактные.
– Но ведь в вашем учебнике, кажется, я один ничего не понял, а другие…
– Ещё не известно, что поняли другие. Они научились запоминать и воспроизводить текст. Они дают мне то, что я от них хочу. А вот что я им даю? Самое время задуматься. Знаешь, что мы сделаем… вместе пройдёмся по всем темам учебника, и ты изложишь мне простое земное понимание этих тем. Потом я перепишу учебник заново. Это то, что ты можешь мне дать. А я тебе дать ничего не могу. В политологии тебе нужен такой наставник, для которого политика не наука, а жизнь, не теория, а дыхание, который мыслит предельно конкретно, а не абстрактно, как я. Пока не знаю, кто бы это мог быть. Надо подумать.
Глава XII, в которой император даёт урок Северину
Северин, смущаясь, рассказал Эрлеберту о том, какой разговор у него состоялся с преподавателем. Его самого этот разговор не столько обрадовал, сколько смутил. На уроках политологии он привык чувствовать себя полным дураком, и вдруг оказывается, что преподаватель, который вообще не должен был его уважать, счёл его достойным стать соавтором учебника по своему предмету. И во всех его неуспехах, оказывается, виноват не он, а преподаватель, который сам же это и признал. Как ему к этому теперь относиться? Как выглядит ситуация со стороны? С Эрлебертом они почти не разговаривали, принц был вполне доброжелателен и нисколько не высокомерен, но всегда держал дистанцию и лишнего слова от него было не услышать. Но на сей раз Северин счёл возможным поделится с принцем своим потрясением, потому что больше было не с кем. Эрлеберт выслушал его внимательно, ни разу не перебив, а потом с мягкой улыбкой сказал:
– Наш политолог – настоящий рыцарь.
– Да он вроде не рыцарь, человек гражданский, из академической среды, как он сам сказал.
– Нет, уверяю тебя, он настоящий рыцарь, хотя и не военный. Он отреагировал на ваше с ним взаимное непонимание с истинно рыцарским благородством. Он мог бы обвинить тебя в полной неспособности к своему предмету, но вместо этого он стал искать проблему в себе и пришёл к выводу, что плох не ученик, а учитель. Отчасти это, видимо, так и есть, хотя главная проблема в том, что у тебя совершенно не развито абстрактное мышление, а оно или есть, или нет, и тут уж ни один преподаватель не виноват. Но похоже, он прав в том, что политологию стоило бы преподавать, как науку более земную, конкретную, менее абстрактную, это всё же не философия.
– Никогда не смогу понять тебя, Эрлеберт. Ты рассуждаешь так, как будто тебе лет сорок.
– У принца нет возраста, дорогой Северин, – грустно улыбнулся Эрлеберт. – Меня с пелёнок готовили к управлению, вложив в это столько усилий, что даже полный остолоп, окажись он на моём месте, и то начал бы кое-что понимать в политике. При чём мой главный учитель политологии был практиком, а не академиком, так что, проштудировав учебник нашего славного академика, я-то как раз нашёл для себя много нового, он помог мне некоторые вещи в голове по полочкам разложить. Это хороший учебник, хотя, наверное, и правда недостаточный.
– Кто же был твоим главным учителем политологии?
– Отец. Император. Он постигал эту науку на практике, и если бы не постиг в достаточной мере, страна давно бы уже развалилась. Для меня политология – это история моей семьи. Точнее – история династии.
Лицо юного принца вдруг стало суровым, он замолчал, похоже, не имея желания продолжать этот разговор. Северин почувствовал, почему принц замолчал. Мысли и чувства наследника принадлежали другому миру, о котором сын кузнеца не имел ни малейшего представления. В мире верховной власти по-другому думают, иначе чувствуют, и отношения между собой у тех людей непостижимы для простецов, потому что там живут люди иного качества. За время обучения в Орденсбурге Северин начал чувствовать, что качество его личности понемногу меняется, теперь он имел реальную надежду стать рыцарем, но одно дело рыцарь, и то ещё сильно недоделанный, а совсем другое дело принц. Северин не стал бы продолжать этот разговор, но принц продолжил его сам:
– Знаешь что, я пожалуй поговорю с отцом, попрошу, чтобы он с тобой встретился и дал пару уроков практической политологии. Я ни разу ни за кого не просил отца, так что, полагаю, он не откажет.
– Не думаю, что это возможно, – Северин чуть
