что слышала, видела и помнила.
И тут же до крови закусила губу от накатившего удовольствия. Оно мощными волнами погребало ее, накрывая с головой, не позволяя видеть света. И когда после наиболее сильного вала вода стихла, шипя белой пеной, Юти сладострастно застонала, чувствуя, как низ живота пронзила странная боль.
Тяжело дыша, Юти улыбнулась. Она не видела кольца на правой ноге, но ощущала, как то там только что появилось. Первая ступенька к обручу сиел.
Выходящая из воина сила тела, разума, души и стихии отличалась по своей сути так же, как расходятся в повадках коротконогие вьючные лошади с Запада и гордые, точно излучающие свет, архасейские жеребцы. Юти подметила это давно, только в силу возраста и слабого умения созерцания мира, не могла выразить.
Однако всегда знала, что кольца кехо приходят через легкую боль в мышцах, как если бы ты взвалил на плечи камень, который и поднять не должен был. Немногочисленные опыты с использованием стихий, в ее случае земли, отражались для девочки легкими покалываниями в пальцах и неприятным раздражением тела. Будто сошедший с ума музыкант снял с нее кожу и пытался играть балладу, водя смычком по нервам.
Кольцо миели горело на пальце левой ноги с легким стуком в висках и реже с головной болью. А вот новая способность сиел проявлялась с самым сильным ощущением боли, которую раньше испытывала Юти. Девочку буквально пронзало насквозь невидимыми раскаленными прутьями в наиболее неожиданных местах. Причем, происходило это так быстро, что Одаренная даже не успевала стонать от страданий. Мука проявлялась молниеносно и также стремительно исчезала.
Ерикан еще давно сказал, что истинные воины не испытывают неловкости при обращении к силе. Для них дар Аншары нечто само собой разумеющееся, а не инородное явление, как волос в носу или вросший в плоть ноготь на мизинце. И когда-нибудь, когда Юти станет достаточно опытной и мудрой, подобное ждет и ее.
Девочка понимала, о чем говорит старик. И даже ощущала это со способностями первого и пока единственного обруча. По крайней мере, та легкая мышечная боль, которую испытывала Юти, не отвлекала ее. Однако как же тяжело было сохранить концентрацию при использовании дара души.
Вот сейчас кривая палка в ее руке, уже пятая за их утреннюю тренировку, медленно вытянулась и стала неторопливо приобретать очертания меча. Новое кольцо хоть и горело, обжигая палец, но создавалось ощущение, что работало вполсилы. Девочке пришлось два раза увернуться от коротких выпадов Ерикана, искоса поглядывая на свое оружие. До сих пор сучковатое, извилистое, как ее жизненный путь, с огромной толстой рукоятью.
То ли дело Ерикан – настоящий мастер в преобразовании предметов. Юти знала это еще с их первой встречи, когда наставник на лету обратил стрелу егеря в прекрасный цветок. Много ли воинов было способно на подобное? Прежде девочка не знала ни одного.
Вот и сейчас меч старика оказался настоящим произведением искусства. Будто выкованный в самой лучшей императорской кузне, он, казалось, даже отражал солнечные лучи. Юти не удивилась, когда тонкая кленовая ветвь, больше походившая на роль посоха, за считанные секунды превратилась в изящный палисандровый клинок. Хвала Аншаре, тупой, иначе бы туловище Юти уже бы красовалось несколькими серьезными ранениями. Хотя, и фиолетовые синяки, которые вспухали на теле Одаренной, будто длинные имперские дороги на карте материка, тоже не несли большой радости. Впрочем, как говорили у нее на родине: «Побитая собака залижет раны, но будет жить».
Отступая, когда казалось, что хуже и быть не может, Юти внезапно ощутила тот самый раскаленный прут где-то под сердцем. Она знала, что боль будет недолгой, поэтому сделала решительный шаг назад, выставляя перед собой тренировочный меч. Уже почти законченный, пусть до сих пор и уродливый. Наверное, такие вырезают в качестве первых уроков подмастерья-плотники.
Ерикан шагнул вперед, обрушив на девочку один из мощнейших ударов. А Одаренная, не думая, вскинула руки с оружием перед собой, в слабой попытке блокировать выпад. И не поняла, что же ощутила сначала – горькое разочарование и боль или наоборот.
Ее крепкий деревянный меч, который она так долго «растила», разлетелся в щепки, как гнилая труха. А следом палисандровый красавец обрушился на скулу Юти, заставляя лицо зардеться, как вспыхнувшую от молнии сухую солому.
Ерикан не стал жалеть или утешать Юти. Вместо этого он превратил свой темный меч во внушительную подкову, которую в довершении ко всему охладил стихийной способностью.
– Приложи, – сказал он. – Синяк будет знатный. Твое сознание мечется между боем, болью и желанием. Потому ничего не получается.
– А можно дерево превратить в металл? – неожиданно спросила Юти, ощущая прохладу подковы.
– Например, в серебро? – усмехнулся наставник.
Юти покраснела до кончиков ушей, однако решительно кивнула. Воин не должен стесняться своих желаний и мыслей. Ему надобно принимать себя со всеми недостатками, только так он сможет избавиться от них.
Одаренная привыкла к тому, что Ерикан пренебрежительно смотрит на деньги, как бедняк-муж на падшую богатую жену – не уходит, но и брезгует притрагиваться. Сколько она выпытывала учителя счет природы подобного отношения, но так ничего и не смогла узнать.
Если старика денежные вопросы не интересовали, то девочка была ими серьезно обеспокоена. А воевать лучше заранее хорошо пообедав, а не на пустой желудок.
– Все дело в концентрации, – продолжил Ерикан. – Если ты сможешь удерживать монету в своей власти, пока она путешествует из твоих рук к мошне торговца, то у тебя есть шанс обманом нажиться.
– Почему обманом?
– Что сделано ночью, становится видно днем. Рано или поздно ты перестанешь концентрироваться на монете: отвлечешься, заснешь, умрешь. И она предстанет тем, чем изначально была. К тому же, за колдовство с деньгами по императорскому закону грозит смертная казнь.
– К счастью, шею можно отрубить лишь один раз, – сказала Юти, чем немало повеселила старика.
Они наскоро поели остатками снеди, выданной Тергуном, и отправились дальше. Ерикан выбрал узкую тропинку в лесу, повторяющую путь своего старшего брата, широкой имперской дороги между Весерином и Конструктом, и теперь они следовали по ней.
Старик иногда останавливался, негромко требуя от Юти определить, кто именно сейчас движется по тракту. Порой у девочке получалось, как в случае с торговцем, путешествующим на хромой кобыле, но, как правило, Ерикан неодобрительно качал головой.
– Если настанет нужда, я проберусь вперед и посмотрю, кто именно там едет, – оправдывалась Одаренная.
– Ты можешь нарваться на трескучие кусты и
