Лайон Де Камп - Мститель

— Что же это за демоны, — хмыкнул Конан, — которым удалось вселить страх в мужественные сердца сынов Гулистана?

Старейшина наклонился вперед и ответил не без трепета в голосе:

— Дьяволы из черных бездн, порождения ночи, свившие гнезда на заснеженных перевалах Талакмы, вот что это такое. Мы находили там мертвые тела, изувеченные, смятые нечеловеческой силой… Но самое страшное — все они, даже только что убитые, проморожены насквозь! Люди говорят, замерзшие пальцы отламывались, подобно хрупким сосулькам…

— Спасибо за предупреждение, — невозмутимо поблагодарил Конан. — Но обходить Талакму — значит потерять добрых два месяца, а я, как ты верно заметил, в самом деле очень спешу. Я пойду напрямик, кратчайшим путем.

Тут вожди и старейшины заговорили разом, пытаясь его разубедить, но все понапрасну. Он устало поднялся и ушел во внутреннюю комнату, где ждала теплая меховая постель, а его друзья-горцы еще долго сидели все вместе и негромко беседовали, не спеша расходиться, и неподдельная тревога за Конана звучала в их голосах.

Конан шагал по снежной пустыне под скорбное завывание ветра. Летящий снег хлестал его по липу, ледяной холод проникал даже сквозь толстую меховую куртку. За плечами киммерийца висел дорожный мешок, битком набитый всем необходимым для долгого пути в снегах. Горцы Гулистана щедро снабдили его грубым хлебом и сушеным мясом. Конан шел вперед, и пар от дыхания двумя белыми струями вылетал из ноздрей.

Вот уже несколько дней он шагал и шагал неутомимой легкой походкой жителя гор, поглощавшей милю за милей. На ночь Конан выкапывал себе пещеру в снегу; для этого при нем была короткая, широкая лопатка. Бездонные пропасти пересекали его путь. Иные он попросту перепрыгивал с разбега, иные обходил, а то спускался вниз по веревке и карабкался на противоположную сторону…

Ни единого следа не нарушало здешних снегов. Живые существа почти не попадались Конану на глаза. Лишь однажды голодный снежный барс бросился на него, но взмах жайбарского ножа отшвырнул хищника прочь. Конан там его и оставил — стыть на вечном морозе.

…Ощутив, что режущий ветер начал стихать, киммериец ободрал сосульки с бровей и остановился, оглядываясь. Позади него расстилалось беспредельное заснеженное плато, прорезанное глубокими трещинами. Громадные пики прятались в облаках. А впереди, далеко-далеко, смутно угадывалось начало спуска вниз, на равнину. Там ждал отдых, вдвойне желанный после столь изнурительного перехода…

Но тут зоркие голубые глаза заметили кое-что еще. Охваченный неожиданным любопытством, Конан прошел несколько шагов и снова остановился, внимательно разглядывая удивительные следы на снегу. Таких следов он никогда прежде не видел. Отчасти они напоминали медвежьи; но ни у одного медведя не было лап подобной величины, притом без когтей и с пальцами, сильно скошенными внутрь. Кем бы ни был оставивший след, он прошел здесь совсем недавно: поземка еще не успела замести глубокие вмятины. След вел мимо высокого ледяного обрыва. И Конан двинулся вперед, настороженный, как охотящаяся пантера…

…Но даже молниеносная быстрота реакции не помогла киммерийцу увернуться от белого чудовища, кинувшегося на него сверху. Он успел заметить бесформенные конечности и голову без лица. Тварь сбила его с ног. Он с такой силой ударился оземь, что из легких вырвался воздух.

Он все-таки сумел наполовину вывернуться из смертоносных объятий, не дав белым лапам сомкнуться за спиной. Тем не менее, демон сжимал его, точно в тисках. Конан отчаянно бился, пытаясь высвободить правую руку, державшую нож… напрасно: чудовище было неизмеримо сильней. Тщетно напрягались исполинские мускулы киммерийца. Безликая голова склонилась над ним, точно желая заглянуть ему прямо в глаза… Невероятный холод начал растекаться по телу, и одновременно Конан ощутил мысленное прикосновение. Обитатель бездн зла, безымянный ужас снегов вознамерился пожрать его душу. Конан облился холодным потом. Его разум отчаянно сопротивлялся…

Обычный человек уже давно пал бы жертвой этой неодолимой неведомой силы. Но, по счастью, налет цивилизованности, прикрывавший варварские рефлексы Конана, был весьма тонок. Как всегда в минуту опасности, в нем могуче заговорил инстинкт хищного зверя. Жажда жизни собрала в железный комок все его мышцы. С треском разорвалась меховая одежда: Конан выпростал-таки левую руку и ударил кулаком в склонившуюся безглазую морду.

И произошло невероятное: демон издал пронзительный завывающий крик, и хватка его сразу ослабла.

Кольцо!..

Кольцо Рахамона, которое Конан все еще носил на руке! Подарок Пелиаса, наделенный неведомой магической силой!.. Единственное оружие, способное поразить злого духа снежной тьмы, демона, что губил души людей и разбрасывал по сугробам замерзшие изувеченные тела!..

Конан ударил еще раз, и вой чудовища сменился жалобным визгом. Оно шарахнулось прочь, спасаясь от страшного кольца. Конан прыгнул к нему и вновь замахнулся. Им владело яростное вдохновение: он не спасался, он нападал! Острые концы печатки рванули белую плоть. Демон кинулся прочь. Бесцветный ихор хлестал на снег из его ран.

Конан загнал его на край глубокой трещины в леднике. Дальше бежать было некуда; дрожа и шатаясь, чудовище остановилось. Кулак киммерийца, увенчанный кольцом Рахамона, просвистел в безжалостном размахе. С ужасающим криком демон качнулся назад, пытаясь сохранить равновесие… но ледяная кромка внезапно обрушилась под ногами, и вой гибнувшего постепенно затих далеко внизу.

Конан отошел от края и встряхнулся, точно волкодав после схватки с целой стаей волков.

— Ну и перстенек всучил мне Пелиас, — пробормотал он. — Холера бы взяла этих снежных демонов! Ладно, по крайней мере одного я спровадил куда следует… А теперь вперед, если я намерен хоть завтра дотащиться до восточного склона!

Двадцать пять дней назад Конан вступил в пределы Кхитая…

Безрадостные, засушливые земли — пограничье великой пустыни Вухуань, где редко-редко встречались шатры прокаленных солнцем кочевников, — сменились бескрайней страной топких болот. Водоплавающие птицы тучами кружились над неподвижной гладью озер. Красноглазые, злобные болотные буйволы с плеском и фырканьем продирались сквозь высокие тростники. Неумолчно жужжали кусачие рои насекомых. Далеко разносился кашляющий рык тигров, вышедших на охоту…

Конану не привыкать было к болотам. Ему доводилось пробираться и джунглями Куша, и непролазными трясинами, что окаймляли море Вилайет. Прежняя сноровка весьма ему пригодилась, пока, пользуясь то самодельными мокроступами, то плотами, на скорую руку связанными из бамбука, он пересекал эти негостеприимные края.