Ознакомительная версия.
Но сейчас дело происходило в Праведном доме, а противник был старше. Честь предписывала выказать смирение и почтение.
Релан закрыл глаза, принял свой гнев. Плечи расслабились. Он чуть поклонился.
– Ты не противен мне, Арик Болотник. Ты смиряешься перед Эверамом. Я знаю, ты почитаешь Его на каждой заре.
Слова были призваны восстановить мир, но подействовали наоборот. Арик, пристукнув тростью, поднялся на ноги.
– Я смиряюсь перед Создателем, Релан Дамадж. – Арик перехватил и выставил трость. – Плевать я хотел на твоего Эверама.
Он отхаркнулся, и терпение Релана лопнуло. Мигом покрыв расстояние между ними, он без малейшего усилия вырвал трость. Правая кисть мелькнула, как птица колибри, и врезала старцу по горлу.
Арик закашлялся, подавившись слюной, попятился и осел на скамью. Он вроде не пострадал, но покраснел лицом, хрипя и перхая.
– Я не хочу с тобой ссориться, Арик, сын Арика из рода Болотников Топи, – произнес Релан, – но я не позволю тебе плевать в доме Создателя.
Арик посмотрел так, будто приготовился броситься, но Релан наставил на него трость.
– Что здесь происходит?!
Терн обернулся и увидел рачителя Вереска, тот, подобрав рясу, направился к ним. Вереск был человек не грозный – пузатый и круглолицый. Он варил эль, предпочитал брани смех и окормлял таверну не меньше, чем паству.
Но в Красии к духовенству относились иначе. Релан оцепенел, затем отвесил глубокий поклон. Он шикнул, и перед рачителем склонилась вся семья. Так низко, что впору отвесить шлепка или чего похуже, случись поблизости охальник.
Релан развернул трость и подал ее рукоятью Арику. Казалось, старик сейчас треснет Релана по подставленной шее, но строгий взгляд рачителя остановил его.
– Небольшое недоразумение, рачитель, – произнес Релан. – Я объяснял сыну Арика, что мы молимся одному Создателю, зовись Он Эверамом или иначе.
Вереск скрестил на груди мясистые ручищи:
– Допустим, Релан, но Праведный дом – место мира и взаимовыручки. Мы не объясняемся тростью.
Релан плавно опустился на колени, смиренно уперся ладонями и лбом в пол:
– Безусловно, рачитель прав. Я приношу извинения и приму наказание.
– Да, всыпь ему, рачитель! – подхватил Арик под взглядами всех присутствующих. – Вонючий черномазый меня ударил!
Вереск посмотрел на него:
– Не думай, Арик Болотник, что я не знаю, кто первым разинул свой поганый рот. Еще раз услышу слово на букву «Ч» или поймаю на плевках в Праведном доме, и в следующий праздник солнцестояния ваша братия останется с пустыми кружками.
Арик побледнел. Превыше Создателя болотники ставили только эль.
Рачитель Вереск махнул ему:
– Теперь занимайте скамьи, всей компанией. Пора начинать службу, и мне сдается, проповедь вам запомнится.
Молчание, в котором они выходили из Праведного дома, нарушилось окликом:
– Госпожа Заря!
К ним бежала Тами Тюк. Она была всего на год старше Терна, но детям семейства Дамадж запрещали играть с Тюками с тех пор, как в праздник солнцестояния отец Тами Мейсен назвал Релана пустынной крысой. Релан сломал бы ему руку, но их растащили.
Платье Тами заляпалось грязью и кровью. Терн не спутал бы кровь ни с чем другим, как всякий ребенок травницы-ветеринара. Заря бросилась навстречу девочке, и Тами, задыхаясь, обмякла в ее объятиях.
– Госпожа… спасите…
– Кого? – настойчиво спросила Заря. – Кто ранен? Недра, девонька, да что стряслось?
– Подземники, – выдавила Тами.
– Создатель! – Заря начертила в воздухе метку. – Чья это кровь?
Она пощупала еще влажную ткань платья.
– Майского Колокольчика, – ответила Тами.
Заря сморщила нос:
– Коровы?
Тами кивнула:
– Высунула голову из загона и перекрыла метку. Ей вцепился в шею полевой демон. Папаня сказал, что она подцепила демонову лихорадку, и пошел за топором. Пожалуйста, пойдемте, а то он ее зарубит!
Заря выдохнула, встряхнула головой и усмехнулась. Тами была готова разрыдаться.
– Прости, девонька, – сказала Заря. – Я не хотела приуменьшить твое горе. Скотина иногда – тот же член семьи. Я испугалась, что растерзали кого-то из твоих братьев и сестер. Помогу, чем сумею. Беги и скажи папе, пусть повременит с топором.
Она взглянула на Релана и остальных:
– Девочки, ступайте домой и достирывайте. Мальчики, помогите отцу с тележкой. Терн, мне надо приготовить снотворное…
– Синь-трава и маревник, – подхватил Терн.
– Режь, не жалей, – велела Заря. – Корову свалить труднее, чем человека. Еще понадобятся припарки со свиным корнем.
– Я знаю, что взять, – кивнул Терн.
– Я буду во дворе у Мейсена Тюка. Беги со всех ног.
Терн помчался домой, зайцем пронесся через огород с травами, влетел в кухню, схватил ступку и пестик Зари. Братья и сестры еще не дошли до дома, а он уже побежал по дороге.
Он догнал Зарю с Тами у фермы Тюка, уже слыша страдальческое мычание Майского Колокольчика.
Навстречу им вышел с топором Мейсен Тюк. При виде Терна глаза его сузились, он сплюнул табачную слюну.
– Благодарю, что пришла, травница. Правда, сдается мне, ты зря тратишь время. Скотина не выживет.
Он направился к хлеву. Телка лежала на соломенном полу загона; ее шея была замотана в тряпье, пропитанное кровью. Мейсен Тюк провел большим пальцем по острию топора. Тами с братьями и сестрами обступили корову, готовые ее защитить, хотя все они были слишком малы, чтобы удержать отца, если тот решит, что срок Майского Колокольчика вышел.
Заря подняла повязку и взглянула на раны – три глубоких пореза на толстой шее.
Мейсен снова сплюнул.
– Я хотел быстренько забить ее и продать мяснику, но малышня упросила дождаться тебя.
– Правильно сделала, – сказала Заря. – Если уничтожить заразу, то все не так плохо.
Она повернулась к стайке детей:
– Мне нужно больше тряпок для перевязки, несколько ведер чистой воды и чайник с кипятком. – Дети тупо уставились на Зарю, и она хлопнула в ладоши, так что все подскочили. – Живо!
Когда они умчались, Терн разложил материнские инструменты и принялся толочь травы для снотворного и припарок. Пришлось потрудиться, чтобы заставить животное выпить, но вскоре Майский Колокольчик уснула. Заря промыла раны, смазала их травяной пастой и наглухо зашила.
Тами стояла подле Терна и взирала на операцию с ужасом. Терн насмотрелся на материнские труды, но понимал, что зрелище жуткое. Он взял Тами за руку, и она, сжав его пальцы, отважно и благодарно улыбнулась.
Мейсен тоже следил за действиями Зари, но глянул на Тами, запоздало спохватился и указал на Терна топором:
– Эй, крысеныш, а ну-ка убрал свои грязные лапы от моей дочери!
Ознакомительная версия.
