Глава десятая
Не слишком-то радовало Сладушку возвращение домой: хоть и стосковалась по матушке, но все еще не чувствовала в себе таких сил, чтобы без страха встретиться со своими давними мучителями. Поотвыкла от щипков да тычков, сердцем в Лесу отогрелась… Еще страшнее теперь казались ей братья, тетки и бабка! Лучше бы — не так, лучше бы — вернуться украдкой да и увести оттуда матушку… Да только у Сладушки, как всегда, о ее желаниях не спросили: поднял ее князь Фредегар и передал из рук в руки могучему чужеземцу с иссеченным шрамами лицом. Конечно, могла бы Сладушка вырваться, убежать, залезть на самое высокое дерево или в чаще укрыться — авось, не пропала бы, друзья бы помогли! — но не посмела.
Стояла рядом с чужеземцем, роняя горькие слезы… Пока не подошел к ней Вуйко — попрощаться подошел, но в глазах его не было тоски.
— Не плачь, Оладушка! — зашептал он ей на ухо. — Ты вернешься. Ты обязательно вернешься! Лес принял тебя, ты теперь — одна из нас. Тому миру не удержать тебя! Ты вернешься… И помни о Силе!
— Ты думаешь, у меня получится? — громко потянув носом, спросила Сладушка.
— Получится… Но только что из этого выйдет? Ты все-таки с Силой осторожнее будь. Испугаешь людей… И они тебя не помилуют! Люди опаснее в страхе, чем в гневе.
Подошла Фрерона, поцеловала Сладушку в лобик, протянула ей резной ларчик:
— Не грусти, маленькая! Ты ведь мне теперь все равно что дочка, по лесному закону… Я тебя через Дерево провела — мне за тебя ответ держать, если что… Ты всегда в Лесу самой желанной гостьей будешь! А ларчик отдай матушке, пусть простит нас за все горести, ей причиненные, да не поминает лихом! Лиха и так у нас будет досыта…
Чужеземец поднял Сладушку и посадил на плечо.
Волколюды проводили Ронана с княжичем до самой кромки и указали тропу на болоте, по которой можно было выбраться.
— Изок меня, поди, заждался! А уж тебя-то твои люди ищут — наверное, и в живых-то не чают увидеть! — весело сказал княжич.
— А как ты им свои отлучки объясняешь?
— Охотой! — княжич похлопал по охотничьей сумке, в которую волколюды предусмотрительно положили несколько убитых соболей. — Не так, как у именитых охотников, но для княжича-белоручки совсем не плохо!
Ронан усмехнулся. «Княжич-белоручка» начинал ему нравиться — ему вообще нравились люди, не закрывающие глаз на свои недостатки.
— А верят?
— Еще бы не верить! Вот если бы правду сказал — тогда никто бы не поверил…
— А Изок знает?
— Знает. Он помогал мне Фрерону из темницы похитить. Он всегда и во всем мне помогал… Кроме того раза, когда я тебя убить хотел. Очень уж ты ему нравишься! Знаешь, Ронан, когда мы еще мальчишками были, няньки часто собирали ватагу, сынов нарочитых горожан, чтобы они игру затеяли и меня позабавили. Я совсем слабенький тогда был, не ходил даже, все в креслице лежал. Меня так в креслице в сад и выносили. Но я любил смотреть, как другие мальчишки бегают, дерутся… Мечтал, что и я когда-нибудь… Так вот, они часто разыгрывали подвиги великих воинов, про которых в легендах рассказывают. И твои подвиги тоже… Изок особенно любил и всегда стремился исполнять твою роль в игре. Даже дрался за это право. Для него так много значило — наяву тебя встретить! А я пытался заставить его убить тебя… Я боялся тебя, Ронан. Боялся, что ты согласишься служить моему отцу и тогда Лес падет, и Фрерона погибнет, потому что она — княжна, и пока она жива — чужой в Лесу править не будет! Она очень гордая… Лес любит — больше жизни!
Они шли уже пролеском — солнце пробивалось меж тонких стволов молодых деревьев. На опушке ждал Изок и два расседланных коня. Изок вскочил, бросился навстречу…
— Ронан! Ты жив! Как я рад… Как я тревожился за тебя!
— А мне ты, значит, не рад?! — возмутился княжич.
— Рад, княжич, рад… Но тебя ж в Лесу каждая травинка знает, с тобой ничего дурного случиться не может! А Ронана запросто убить могли… Он же за тобой следить пошел — его могли за врага принять… Да и сам ты мог заметить его и убить!
— Вот это вряд ли! — надменно усмехнулся Ронан, пренебрежительным взглядом окидывая щуплую фигурку княжича.
— Твои люди о тебе тоже тревожились, один даже пошел за тобой, да и сгинул…
— Брикций. Да, он в Лесу остаться решил. Вот его действительно едва не загрызли!
— А что за дитя ты из Лесу принес?
— Это дочка той красивой вдовы… Ее волколюды украли. А я обещал вернуть. Вот и возвращаю! — гордо ответил Ронан.
Теперь уже пришел черед Бранко усмехаться скептически:
— Нет, Ронан, будь на то только твоя воля, не получил бы ты девчонку! Ее сам князь Фредегар решил вернуть матери, в знак своей доброй воли… А вот вы ее спросите, хочет ли домой? Всю дорогу горюнилась да слезки роняла…
Изок отдал Ронану своего коня, а сам вспрыгнул на круп коня позади Бранко.
«Самое тяжкое еще впереди», — подумал Ронан, после дня утомительной скачки, завидев вдали белокаменные стены Гелона.
Ронан прежде всего добрался до площади, до лагеря наемников — друзей успокоить, что живы они с Брикцием, да и рассказать о чудесах, в Лесу увиденных, и о том, как переменил он свою воинскую задачу. Тревожился Ронан — поймут ли его, не обидятся ли, что лишает их славного зароботка командир? Хотя — и прежде случалось им, разобравшись как следует, переходить на сторону тех, против кого их, собственно, нанимали! Тем паче, что теперь — все по честному! — Ронан у князя Брана ни платы заранее, ни задатка даже не брал!
…Зря тревожился! Так любили в отряде своего командира, так почитали, так доверяли ему! Как въехал Ронан на площадь — окружили коня, прямо на руки приняли командира, земли не дали коснуться! Выслушали, ни словом не перебив, и дружно взметнули вверх мечи, единогласно поддерживая Ронана в его решении — никто не усомнился в правоте его, ни на миг! Даже Иссахар, хоть и мрачен был, тоже меч свои с другими поднял… Только потом спросил Ронана:
— Так что же, командир, снимаем лагерь и уходим?
— Нет, прежде я должен с князем переговорить… И дождаться, пока княжич Бранко… А где дети? Три девчонки и мальчишка с собакой? Которых мы под защиту брали?
— Ушли. Родителей их выпустили, так они забрали детей и ушли. В Лес. Домой, говорят, идти незачем: соседи наверняка все растащили и порушили. Младшая так ревела, когда с Айстульфом расставаться пришлось, что он ей своего идола, божка своего пузатенького подарил в утешение!
— Вот как! — рассмеялся Ронан и обернулся в поисках Сладушки.
Девочка пугливо жалась в тени шатра: боялась, видно, громкоголосых вооруженных наемников. Ронан поманил ее к себе, она послушно подошла.
