он по мокрой бороде. — Чудо, люди! Настоящее чудо! Как у Господа… — ахнул купчина, с испугом уставившись на юродивого.
Через мгновение толпа уже выбивала краны у других бочек, что водовозы привезли на рынок. Над площадью стал подниматься тяжёлый алкогольно-спиртовой угар.
Уже к этому вечеру столицу охватили беспорядки. Набежавшая на площадь, беднота упилась разнообразным спиртом до поросячьего визга. Малая часть в блевотине и дерьме валилась прямо там, возле бочек, большая часть устремилась в богатые кварталы. Вооруженные кольями, топорами и самодельными копьями, городское дно вламывалось в каждую мало-мальски приличную усадьбу.
Заполыхали бревенчатые терема, из которых с визами выбегали женщины и дети. Богатый скарб летел прямо на землю, навоз. Вокруг всего этого метались орущие люди и пытались что-то урвать себе.
Вызванные земскими головами московских концов — Китая, Земляного города, купеческих слободок, стрельцы почему-то мешали. Закрылись у себя в слободках, перегородили улочки засеками из повозок и стали там с ружьями и пистолетами. Чуть видят кого, сразу палить из всех стволов начинают. А из усадьбы стрелецкого полковника, к тому же, слышались пьяные вопли, ругань и проклятья. Сказывали, что полковник в одном исполняем по своему двору бегал и кулаком грозил в сторону царских палат. Из пистолей стрелял по разным сторонам…
На Кукуе, где иноземцы живут, тоже все позакрывали. Офицеры, коих из других стран пригласили, к семьям на Кукуй возвратились с оружием. Пушки вроде даже у ворот выставили. Кукуй и раньше никого не жаловал. Сейчас совсем плохо стало. Не пройти, не проехать. Только покажешься на дороге, сразу же потчуют свинцом.
Случилось то, что и должно было произойти. К царским палатам, защищаемым редкой цепью солдат нового строя — новобранцев-мушкетеров, подошла многосотенная толпа. Подогретые спиртом, они орали на все лады проклятья царевне-девице, размахивали разнообразным оружием, напирали на бледных мушкетёров.
Не менее бурные события развивались и в самих палатах, где собрались две самые могущественные боярские группировки — Милославские и Нарышкины. Первые сгрудились вокруг бледной, как смерть царевны Софьи, искусавшей в кровь свои полные губы. Вторые, прижавшись к западной стене хором, окружали царевича Петра. Словно две стаи злобных псов, они скалились друг на друга, наскакивали и пытались укусить.
— … Царевича Петра хотим на царство! Истинную кровь Романовых на трон! — орал мордатый с густой окладистой бородой молодой боярин. Махал пудовыми кулаками в сторону своих супротивников — Милославских, задирался, как сопливый пацан.
Не отставали и с той стороны.
— Государыня Софья Алексеевна — истинная царевна! Не нужен нам сопляк от Нарышкиных! Мы сами все смогем… — хрипел худой, как палка, старик в тяжёлой собольей шубе. Его высокая шапка сбилась набекрень, из под нее выбилась мокрая от пота седая прядь волос.
Ни та ни другая сторона не желала уступать, понимая, чем ей будет грозить выигрыш противников. Все знали друг друга, как облупленных. И кто бы ни пришел к власти, оппозиции грозила в лучшем случае опала, а в худшем случае — тяжёлая и мучительная смерть.
Явно нужен был кто-то третий, кто бы смог, если не примирить, то хотя бы успокоить обе стороны. И этим третьим стал патриарх Московский и всея Руси и северных стран Иаким.
Патриарх Иаким, обряженный в свое праздничное облачение и оттого выглядевший ещё более внушительно, стоял ровно посередине от двух враждующих боярских групп. Их лаянье он слушал с брезгливым выражением на лице, то темнея, то, наоборот, бледнея. Чувствовалось, что, будь его воля, разогнал бы всех здесь «сраной» метлой, а то и плетьми. Горяч был патриарх, не сдержан, ни перед кем головы не гнувший, что, собственно, он и показал.
— … Смердите, как в хлеву! — со всей силы ударил он посохом по полу, заставляя всех отшатнуться в разные стороны. Кое-кто даже в стенку вжался, испугавшись грозного лика патриарха. Не удивительно. Высокая, мощная фигура, от которой буквально сквозило яростью и гневом, казалась самим архангелом Гавриилом, пришедшим за душами грешников. — Что вы творите? Словно псы набросились друг на друга! Вы же все одного корня! Что же вы грызетесь, как иноземцы!
На патриарха, словно вдохновение снизошло в эти мгновения. Глазами он метал молнии, словом разил, не хуже булатного меча. Досталось и Милославским и Нарышкиным в равной доле. Никого своим гневом не обделил.
В конце концов, старик нашел весьма необычный выход из создавшегося непростого положения. Чтобы удовлетворить чаяния обеих сторон предложил ввести в Боярскую Думу ввести равное число бояр от каждого рода с правом вета на любое решение. Не забыл Иаким и себя, тоже войдя в состав Думы и становясь полноценной третий силой, придавшей равновесие всему триумвирата. Царевна Софья же оставалась регентом до восемнадцатилетия царевича Петра.
— … Ну, братья и сестры, согласны? — в тоне его даже намека не было на какой-то иной ответ, кроме утвердительного.
Все молчали. Царевна Софья кривила напудренное лицо и мяла в руках шелковый платок. Ее фаворит, боярин Голицын, молча кивал своим мыслям. С другой стороны, насупились Нарышкины, тоже хотевшие совсем не этого. Но разве иное не было хуже? Ведь, не договорись они сейчас, Москву охватят погромы и многие из них могут лишиться и всего скарба и самой жизни.
Первым понял все это Голицын, быстро наклонивший к царевне Софье и что-то ей зашептавший на ушко. Следом нечто похожее сделал и боярин Нарышкин, заговорили со своей сестрой Натальей Кирилловной, матушкой царевича Петра.
— Мы со…
— Мы согласны…
Почти одновременно произнесли царевна Софья и Наталья Кирилловна.
-//-//-
В это утро Дмитрий, уже благополучно сменивший личину юродивого, со всех ног несся на занятия. Проспал все сроки подъёма. Вчера почти всю ночь старика-татарина, что играл роль торговца с востока и «барыжил» его духами, инструктировал. Давал ему подробные ЦУ, как и чем торговать в ближайшие дни. Показывал новые ароматы, которые изготовил днём — лавандовые, ромашечные, зверобойные, мятные и другие. Рассказал про некоторые маркетинговые приемы из будущего — про продукцию для очень и не очень обеспеченных, про дешёвый товар за покупку дорого, про эксклюзивный товар, про скидки уважаемым клиентам. Короче, пытался обучить старика парочке-другой приемов «раскручивания» клиентов на дополнительные покупки.
— Куда прешь? — за этими мыслями о своем стартапе Дмитрий не заметил, как со всего размаху влетел кому-то в спину. А раздавшийся следом мерзкий наглый голос сразу же подсказал ему, в кого он ударился. — Ты? Сучий сын! — заорал боярский сынок, брызгая слюнями. Казалось, ещё немного, и он бросится на Дмитрия с кулаками. — Опять меня ударил⁈ Ну-ка, держите его! — крикнул он своим прихлебателям — мордастым парням с
