Ознакомительная версия.
– Я опасаюсь, – пробурчал Коннахар, зарывшийся лицом в густые локоны девушки и в который раз пытаясь угадать – о чем напоминает исходящий от ее волос пряный горьковатый задах? – Постоянно опасаюсь потерять голову, наделать глупостей или надоесть тебе. Но почему-то именно это со мной и происходит, – обескураженно закончил он. – Знаешь, я не хочу возвращаться к гостям, а ты?
Рабирийка рассеянно покачала головой влево-вправо, но, дабы ответ стал более определенным, негромко произнесла:
– Зачем нам куда-то идти? Почему бы не остаться здесь… где нет никого, только небо… и ночь… и мы с тобой…
Каждое ее слово отделялось от предыдущего все более длительной паузой, ибо крайне затруднительно одновременно говорить и целоваться, да и смысла в гривуазных беседах более не имелось.
Оба прекрасно знали, ради чего посреди ночи явились на сторожевую башню. Конни запоздало пожалел, что не догадался захватить с собой плащ или какое-нибудь покрывало – все-таки камни не в силах заменить удобной постели или брошенной на пол шкуры.
Впрочем, имелись кое-какие соображения, искупающие любые неудобства. Чувство полного одиночества, словно в мире уцелели только двое совершенно потерявших от любви голову молодых людей, и близость загадочных Рабирийских холмов, с которых порьгв ветра иногда приносил волну насыщенных сладковатых ароматов неведомых ночных цветов.
Две тени на вершине башни замка слились воедино, и вскоре исчезли за зубцами, надежно скрытые наступающими сумерками.
* * *Примерно в то же время, когда наследник Аквилонского престола и Айлэ Монброн обратили ровные и нагревшиеся за день плиты дозорной площадки одного из равелинов крепости Орволан в подобие ложа, смотревшая из узкого окна на догорающий закат женщина спокойно и убежденно заявила:
– Ты злоупотребляешь его неопытностью и доверием к тебе. Мне это не нравится.
– Я просто хочу оказать сыну моего давнего друга незначительную услугу, – откликнулся пуантенский герцог, расположившийся за столом и составлявший на расстеленном перед ним листе пергамента какое-то недлинное послание. Возле дверей конюшни нижнего двора фыркал оседланный конь и дожидался гонец, коему надлежало доставить письмо, как только оно будет подписано и запечатано. – И я не втягиваю Конни в какую-нибудь опасную авантюру!
– Да, – согласилась Адалаис Эйкар, по-прежнему созерцая постепенно исчезающие в темноте очертания далеких гор. – Не втягиваешь. Но и не препятствуешь. Наоборот, способствуешь его начинаниям, используя принца в своих целях.
– Разве плохо, если наследник трона будет слегка мне обязан? – поднял бровь Просперо. – Это упрочит наше положение при дворе…
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – в мелодичном голосе Адалаис зазвучала откровенная насмешка. – В королевстве не сыщется второго человека, чье слово имело бы такой вес в Тарантийском замке и во всей Аквилонии. Уж меня-то не пытайся обмануть.
– Коннахар носится со своим безумным замыслом, и ради исполнения задуманного ему необходимо попасть в Рабиры, – Леопард вывел последнюю строку, перечитал текст и согласно кивнул. – Я обеспечил ему ровную дорогу. Ежели при том он поспособствует родной стране и лично мне – очень хорошо. Не получится – тоже не беда. Согласись, Адди, попытаться-то стоит?
– Тогда почему бы тебе не отправиться туда самому? – разумно возразила герцогиня.
– Потому что я считаю нужным и полезным, чтобы там взглянули на мальчика, задумались и сделали выводы, – внушительно произнес Пуантенец, запечатывая письмо и протягивая руку к стоявшему на краю стола бронзовому колокольчику. – И ты напрасно беспокоишься за Конни. Ему не угрожает ничего… кроме собственных возвышенных чувств, коим он по юношеской горячности уделяет слишком много хлопот.
Адалаис Эйкар молча опустила веки, показывая, что по-прежнему не одобряет затеи супруга, но не испытывает желания с ним спорить.
Рабирийские горы. 16 день Первой летней луны 1313 года по основанию Аквилонии.
Кони гулко протопали по трем пролетам нависшего над Алиманой моста – добротного, сложенного из красноватого гранита и четко отражающегося в спокойной воде. Судя по виду, его построили не так давно – года три или четыре назад, выбрав довольно уединенное место в полулиге от Орволана, дабы не привлекать излишнего внимания к пересекающим реку торговым обозам и отдельным путникам.
Имелась у переправы и охрана, числом около десятка человек, жившая в приземистом домишке, смахивавшем на крохотный форт.
За мостом (вообще-то не отмеченным на чертежах земель королевства) начинались Рабиры, и здесь, на широкой вытоптанной площадке, группка ехавших с караваном молодых людей благородного сословия отделилась, сбившись плотной кучкой и переговариваясь между собой. В утреннем воздухе голоса звучали с обманчивой беспечностью, ибо беседовавшие тщетно пытались скрыть испытываемое волнение. Они рассеянно смотрели на тяжело груженые повозки, скрипевшие огромными колесами, на бегущую мимо реку и возвышавшийся в отдалении золотистые силуэты башен Орволанского замка. Порой кто-нибудь украдкой бросал настороженный взгляд на хорошо наезженную проселочную дорогу, исчезавшую в распадке между поросшими колючими лиственницами холмами, и поспешно отворачивался.
Фургоны один за другим съехали с моста и остановились, выстроившись в цепочку. За ними, звякая бубенчиками и утробно фыркая, с достоинством прошествовало коровье стадо в две дюжины голов. Животные также являлись предметом торга – их перегоняли к новым владельцам.
Последним оказался верховой, задержавшийся для краткого разговора со старшиной караульных. Завершив беседу решительным взмахом руки, этот человек, носивший темно-синие с золотом цвета дома великого герцога Пуантена, рысью пронесся по мосту, миновал повозки и уже шагом подъехал к державшейся особняком молодежи, находившейся под ненавязчивым присмотром отряда гвардейцев короны.
– Если вашей милости угодно, можно отправляться дальше, – сообщил он, адресуя почтительные слова вожаку маленького отряда – высокому темноволосому подростку, казавшемуся чуть старше своих законных пятнадцати лет, с неожиданно цепким взглядом широко поставленных светло-серых глаз. Молодой человек помедлил, словно раздумывая, и, приняв решение, коротко кивнул:
– Поехали, Базенте. Кстати, сколько займет дорога?
– Давай, трогай! – выкрик месьора Базенте предназначался возницам фургонов и погонщикам скота, принц же Аквилонии получил развернутый и точный ответ: – Сначала лигу с четвертью до поворота, где мы расстанемся с караваном. Они идут в Токлау – поселок, что выстроен неподалеку специально для торговли между людьми и местными жителями. Мы свернем к Полудню и будем подниматься вверх по холмам. Лиги через три-четыре доберемся до большого луга. Там нас обещали встретить.
Ознакомительная версия.
