Хихиканье приближается.
– Сядь к костру, – говорю я Нефедову. – Если что – попробуй бить его огнем. Все звери боятся огня.
– Это не зверь, – дрожащим голосом отзывается профессор. – Неужели ты еще не понял?
В темноте раздается шарканье лап. Или ног? Я целюсь на звук, но не стреляю. Два патрона – тут надо бить наверняка.
– Лев Николаевич рассказывал мне, – продолжает Нефедов, – что его отец во время своих экспедиций в Абиссинию встречался с подобными созданиями. Он называл их пустынными демонами…
Профессор очень напуган. Он болтает без удержу, потому что это немного отгоняет страх. А мне уже все равно. После всего пережитого я не верю чувствам и эмоциям. Только серебряному коню на шее – и интуиции. А она как раз подсказывает, что бояться не надо. Карабин покойного майора Бейкопа рассчитан на то, чтобы с одного выстрела завалить огромного буйвола. Или гиппопотама. Неужели же седая тварь…
Тварь выпрыгивает из темноты внезапно. В мятущемся свете костра успеваю заметить оскаленные клыки, сморщенную морду… или лицо? Растопыренные руки с кривыми когтями.
«Holland & Holland» мощно бухает. Я едва не уперся стволом карабина в живот твари, но она каким-то чудом вывернулась и теперь, издавая отвратительное хихиканье, от которого кровь стынет в жилах, кружит вокруг костра, упираясь одной рукой в землю.
– Похоже, это какой-то неизвестный вид реликтовых хищников, – лязгая зубами, сообщает Нефедов.
Профессор – молодец, бодрится. А у меня остался один единственный патрон.
– Игнат, двигайся к линзе. Я попробую тебя прикрыть. Если что – уходи один.
– А ты?!
– Делай, что сказал! – кричу я, двигаясь вокруг костра следом за тварью. – Когда ты застрелил меня в долине, чтобы дорваться до коня, у тебя в голове были другие мысли…
Я говорю почти наугад, но неожиданно попадаю в цель.
– Прости, Артем… – Нефедов разводит руками. – Я же был уверен, что хроноспазм – это навечно. И потом – конь ничего не открыл мне.
– Хватит трепаться! В линзу, бегом!
Он перемахивает через костер и несется к темной громаде дерева. Тварь обрывает свое хихиканье и серой тень скользит следом. Я стреляю. Черт, мимо! Бросаю бесполезный карабин, выхватываю кинжал князя Атхи и тоже бегу к линзе. Нефедов уже рядом с ней. Он оборачивается, пытаясь разглядеть, где я, но из темноты возникает еще одна тварь. Она крупнее и быстрее той, первой, что убила Слащева. Вскрикнув, профессор исчезает в линзе. А мне до нее не менее десяти шагов.
Шагов, которые надо еще пройти…
Глава одиннадцатая
Дед Чага
Треск сухих веток под ногами похож на треск макарон-соломки. Мама всегда ломала их пополам, прежде чем бросить в кипящую воду. Почему-то и этот звук, и запах варящихся макарон четко связаны у меня с зимой. На улице холодно, метет, а ты сидишь на теплой кухне, смотришь на морозные узоры, покрывшие стекло. На плите посвистывает закипевший чайник, а на соседней конфорке варятся макароны.
И мамина рука на затылке. И хорошо, спокойно и уютно.
Упираюсь в завал из древесных стволов, перевитый лианами, прошитый молодой порослью и совершенно непроходимый. Тупо таращусь в зеленое месиво стеблей и листьев. Воспоминания разбередили душу. Хочется плакать. А еще хочется бульдозер с огромным ножом-отвальником. Чтобы пройти этот чертов заколдованный лес насквозь и выйти, наконец, хоть куда-то.
Темнеет. То есть это неправильное слово – «темнеет». Просто сразу – бац! – и наступает ночь. Как будто свет выключили. Бродить ночью по джунглям не просто опасно, а смерти подобно. Больше всего я боюсь линзы, ведущей в океан. Это все, конец. Один шаг – и я буду барахтаться в теплой или холодной – а какая, в сущности, разница? – воде в сотнях километров от берега безо всякой надежды на спасение.
Конечно, ночь лучше переждать. Отсидеться, забившись в безопасное место. От этой мысли я начинаю улыбаться. Безопасное место здесь! Это и в самом деле смешно!
На линзу я натыкаюсь случайно и успеваю отдернуть руку прежде, чем меня перенесет через пространство и время. Осторожно, как слепой, шарю перед собой, чтобы понять, где у линзы границы. Отхожу в сторону, сажусь на замшелый ствол поваленного дерева. Во мраке то и дело вспыхивают неживым светом светляки, где-то далеко перекликаются ночные птицы. Джунгли живут своей жизнью. Им нет до меня никакого дела. Пока нет.
Линза найдена. Надо что-то решать. Конечно, идти наобум нельзя. Но как узнать, что находится за матовой, чуть выпуклой, бесплотной дверью? Когда мы бежали от седых тварей, подобных мыслей не возникало. Но тогда мы просто спасали свои жизни. Я, похоже, спас. Штаб-капитан Слащев стал добычей пустынных хищников. Нефедов… Куда занесли профессора изгибы пространственных нор, я не знаю.
Сожалею ли я о судьбе моих спутников? Конечно, мне их жаль. И все же, все же…
Черт, но как все-таки заглянуть за границы линзы? Найти полый стебель, бамбук какой-нибудь, сделать из него трубку, просунуть внутрь и посмотреть? Одним глазком? А что, это идея! Начинаю шарить вокруг руками в поисках подходящего растения. Вдруг прямо надо мной раздается треск веток. На голову сыплется древесный сор, летят ветки, листья. Как был с поднятой для очередного шага ногой, замираю на месте. Сердце – как барабан. Неизвестное мне существо грузно ворочается в кроне дерева. Кто это? Обезьяна? Ленивец? Ягуар? Или вовсе неизвестное науке существо из невообразимо древних времен, подобное хихикающим тварям в пустыне?
Осторожно опускаю ногу. Треск макарон. В ответ раздается грозное рычание. Оно приближается! Неведомый зверь спускается вниз, я слышу, как его когти обдирают кору с дерева. Рычание переходит в торжествующий рев хищника, почуявшего добычу. Добыча – это я.
Все, партия переходит в эндшпиль. Выхватываю кинжал. Ору диким голосом, чтобы напугать. Зверь прыгает и ломает ветки совсем рядом. В нос бьет резкий мускусный запах. В панике шарахаюсь в сторону, размахивая кинжалом.
Мой невидимый в темноте противник делает еще один прыжок. Кинжал со свистом рассекает пустоту. Зверь уже у меня за спиной. Поворачиваюсь – и получаю сокрушительный удар в грудь. Шибануло точно кувалдой. Земля уходит из-под ног, по лицу хлещут ветки. Приземляюсь на кучу листьев, чудом удержав кинжал. Вскакиваю. Существо, не переставая реветь, снова прыгает. Шагаю в сторону – и слишком поздно понимаю, что вляпался.
Линза. Упругая волна остановившегося воздуха. Головокружение. Звон в ушах. И – ощущение падения. Бездна…
Мои худшие ожидания не сбылись. За линзой оказалась суша. Но злодейка-судьба все же подшутила надо мной, и подшутила жестоко.
Я стою по колено в снегу. Воет ветер, раскачивая верхушки деревьев. Это обычные березы. Сквозь их голые ветви видны звезды и половинка Луны. На мое разгоряченное схваткой с неведомым хищником лицо опускаются снежинки. Делаю шаг, другой – и выбираюсь на опушку леса. Вокруг ни души. Только снег, лес, ночь…
