вас шутки такие?
Глаза Матери полыхнули гневом и я понял, что перегнул палку.
— Если хочешь оставаться богом, пусть и малого круга, докажи, что достоин этого! Лу — недостойна! Она столетиями пренебрегала своими обязанностями! Избегала людей! Как капризное дитя, заперлась в собственных чертогах и провела и неведении сотни лет! А потом прибежала к нам, Старшим богам, чтобы мы решили ее проблемы. Нет уж! У всех богов есть не только силы, но и обязанности перед паствой, и пока эта мелочь пряталась по углам и обижалась на смертных, ее окончательно забыли! Так что договор более чем справедлив, потому что в этой ситуации была виновата только сама Лу.
Я чувствовал, что Матерь не лжет. Зачем? Все, что сказала Первородная, я и так давно знал. Лу, пусть и прожила полтысячи лет, часто вела себя как ветреная девчонка, а не как древнее божество. Неудивительно, что она отвернулась от людей и ее забыли.
— Ну тогда, пока вы решаете, что делать с новым богом, у меня есть дела, — я тяжело поднялся с пола, и, совсем непочтительно опираясь на алтарный камень Калиты, окончательно выровнялся.
Все тело ломило, я чувствовал далекие отголоски боли, но было терпимо. Так, напоминание, что где-то меня ждет Лу, как когда-то ждал ее я. Вот только в отличие от богини, я собирался прийти на помощь, потому что за нее Семеро не заступятся.
— Аудиенция окончена? — спросил я, переводя взгляд с одного божества на другое.
Я говорил прямо, не выбирая слова — уже устал удивляться, бояться или осторожничать. А еще эта боль, которая не дает потерять из виду цель. Я непроизвольно потер шею — рука не встретила ошейника, он снова исчез.
— Я не разрушила вашу связь, — начала Геора, — только ослабила застежку. Заклинание наберет обратно силу с новой луной, смертный, так что тебе стоит поторопиться. Если ты конечно хочешь выжить и вернуться домой.
Я молча кивнул, после чего Матерь исчезла. Следом за ней растворился Соф, Калита и Сидир. В святилище остался только Воин Пал.
— Знаешь, ты не в первый раз удивил и повеселил меня, смертный, — спокойно сказал Бог Войны, — и прочие боги не так суровы к людям, как моя мать.
В руке Пала появился ослепительный луч света, уходящий вверх, сквозь куполообразный потолок. Воин замахнулся и вбил его в пол святилища, расколов каменную плиту перед своим алтарем, после чего исчез вслед за другими Старшими богами.
Проморгавшись и восстановив способность видеть, я подошел к тому месту, где еще мгновение назад стоял Пал. Из каменной плиты торчал серебристый посох — точная копия моего ментального конструкта. Прямо посередине оружия, покрытого чуть заметной вязью гравировки, было выбито четыре руны, которые зажглись синим огнем, как только я коснулся металла. Три из них я отлично знал: точно такие же вытравил на моем первом клинке кузнец из Пите. Это были Руны Воина, Мудреца и Барда. Четвертая руна тоже была мне знакома, но я никогда не видел ее на каком-либо предмете, кроме моих карточек лото — руна Кузнеца.
Это оружие выковал сам Сидир.
Я с удивительной легкостью выдернул посох из каменной плиты — дар богов будто сам прыгнул в мою руку. Надо быстро привести в чувство Илия и Орвиста, которые до сих пор лежали на полу без сознания. А после — вновь отправляться в путь. И я даже знал куда.
Отголоски боли, которую испытывала Лу, звали меня на запад. К порту Миллер.
К рассвету полусотня лиг уже была позади. Конь подо мной, еще недавно свежий и лоснящийся от легкой жизни на конюшне, теперь был весь в мыле, тяжело дышал, но продолжал нести меня вперед, на запад. Не лучше ситуация была и с лошадью виконта, которую тот постоянно подстегивал ударами пяток по бокам. Еще немного, и нам придется взяться за стики, хлеща несчастных животных, чтобы выжать из них остатки сил.
Времени на раздумья и разговоры не было. Как только Воин покинул святилище, оставив для меня в подарок посох, я привел в чувство Орвиста и Илия, и быстро, не вдаваясь в детали, изложил им суть происходящего. Время тайн прошло, да и виконт не был дураком — думаю, давно о чем-то догадывался, а старый жрец и вовсе все принял как должное.
Илий остался в поместье, теперь ему было со мной не по пути. Потому что прямо сейчас мы с гвардейцем отправились на войну. Я не знал, что мы найдем в порте Миллер. Кай опять взялся за старое и решил, что раз не получилось поработить меня, то можно взяться за Лу? То, что она — богиня в человеческом теле, никогда прямо не звучало, иначе все было бы намного сложнее и никто не позволил бы мне ускакать на другой конец страны, даже если бы я начал есть младенцев на завтрак. Или Лу попала в плен? Но почему Миллер, если горячая фаза войны сейчас протекает на восточном фронте — на границе с Паринией?
Я вообще не понимал, как моя богиня оказалась на западе страны, когда должна была быть на востоке, с королем, но справедливости ради стоит отметить, что информация у меня была устаревшая. И за то время, что вести доходили до моего медвежьего угла, Кай вместе со свитой мог отправиться готовить оборону стратегического порта, из-за которого и началась эта война. Тем более, если гонгорцы прислали гонца с объявлением войны и выдворили посольство.
Но я отправлялся не на эту войну, нет, теперь у меня была своя. Когда, истекая кровью, я умирал от возникших из ниоткуда ран, я отчетливо осознал, насколько сильно связан с Лу. И дело даже не в договоре с Матерью и этом проклятом рабском ошейнике, который висел на моем горле. Нет. Просто как-то за этот год Лу стала моей зоной ответственности, как бы это ни удивительно звучало. Я заботился об этом инфантильном и потерянном божестве, которое по уровню эмоционального развития на самом деле не слишком далеко ушло от молодой девушки — о чем свидетельствовали и слова Георы. Заботился об обидчивой, импульсивной, обуреваемой эмоциями и страстями, которые больше пристали бы человеку, чем маленькой богине второго круга. По всей видимости, Лу так и не смогла стать полноценным божеством, застряв где-то между двумя мирами, являясь чужой как для людей, так и для Пантеона.
