Случилось же следующее.
Солнечный лик Митры клонился к земному окоему, и силуэты городских башен четко прочертили вечереющее осеннее небо, когда толпа, отбурлив по узким переулкам и широким центральным улицам столицы, оставив после себя горы мусора, объедков, выбитых в потасовке зубов и оборванных пуговиц, выплеснулась на огромную площадь перед королевским дворцом. Отсюда к парадному входу взбегала полукруглая лестница, по сторонам которой застыли мраморные львы, вытесанные некогда маэстро да Мессино. На лестнице в три ряда стояли Черные Драконы, их начищенные гребнистые шлемы празднично блестели в лучах вечернего светила.
Народ толкался и шумел, занимая места поудобней. Подоконники окрестных домов, откуда более всего было удобно наблюдать за зрелищем, были раскуплены заранее за хорошие деньги. На крышах, словно воробьи, примостились мальчишки и те, кто не слишком дорожил собственной репутацией.
Все терпеливо ждали, пока окончится торжественный прием во дворце и властитель державы в сопровождении блестящих вельмож выйдет через огромные створки парадных ворот, дабы явить народу свое милостивое внимание и отеческое покровительство. Такое случалось дважды в году: в дни весенних и осенних праздников. Сегодня же праздник был особый, именуемый Торжествами Иштар, и хотя имя Богини — Матери было теперь под запретом духовной иерархии, о сем обстоятельстве всякий помнил. Помнил и надеялся, что сын Великого Конана совершит то, что всегда совершал отец в этот дейь: возьмет в руки Талисман, и тот загорится волшебным светом, сулящим аквилонцам благоденствие и процветание, а врагам — неминуемую погибель.
И вот — свершилось. Маленькие дверки в огромных створках ворот открылись, и оттуда вышли глашатаи в круглых шапках с трубами наперевес. Впереди шествовал старый герольд в камзоле; отороченном мехом, с огромным золотым посохом в руках. Толпа притихла, и над головами грянули протяжные торжественные звуки, возвещая о выходе монарха.
— Король Аквилонии, Зингары, Аргоса и Офира, великий герцог Пуантена и Гандерланда, повелитель Коринфии, Заморы и Кофа, милостью Митры Покровитель Хайборийских Пределов, король Конн!
Величественные створки ворот дрогнули > и под музыку сотен свирельщиков, литаврщиков, трубачей и прочих оркестрантов растворились. Блестящая процессия затопила ступени. Народ восторженно приветствовал гостей и царедворцев, кидая вверх шапки.
Дюжина крепких чернокожих кушитов вынесла золотые носилки, украшенные изображениями львов и цветочными гирляндами. Снова протрубили гарольды, король Конн сошел на ступени. Горностаевая мантия прикрывала его могучие плечи, в черных волосах золотом сверкал обруч короны. Он поднял скипетр, осеняя толпу своим благословением, и народ опустился на колени.
— Слава королю! — неслось над площадью. — Да пребудет с нами сила и слава его!
Потом перед ступенями прошествовали городские старейшины, главы гильдий и именитые граждане. Они не были допущены ни к туфле, ни тем более к перстню короля и все же почитали себя самыми счастливыми людьми на празднестве.
Многие клялись потом, что король, приняв этот парад, уже собирался уходить, но тут над толпой, словно легкий шелест ветра в листве, возник едва уловимый шепоток: «Талисман, Талисман… Яви нам Сердце Бога, повелитель!» Нельзя с уверенностью утверждать, было ли так или иначе, только двое жрецов в шафранных хитонах вынесли на ступени ларец и установили его на высокой трехногой подставке.
И тогда король заговорил, и голос его звучал печально.
— Жители Тарантии! Давно вы не видели Талисман, хранящий покой нашей державы. Но он здесь, и мой долг явить его вам… Чего бы это ни стоило. Да пребудет с нами благоволение светлых богов и самого Подателя Жизни, Хранителя Горнего Очага, великого Митры!
— Славься, славься! — разнеслось над площадью. — Яви, повелитель, Сердце Аримана!
Конн уже протянул руку к ларцу, когда в толпе произошло некоторое смятение, и люди расступились, пропуская процессию священнослужителей во главе с бритым старцем. Он грозно размахивал длинной витой свечой, прокладывая дорогу. Жрецы шествовали как-то странно: приплясывая и высоко подкидывая голенастые худые ноги. Среди слуг Митры шла, тоже приплясывая, довольно симпатичная толстуха в платье горожанки и лавровом венке на голове.
— Пропустите, пропустите! — выкрикивал предводитель процессии. — У нас важное сообщение для короля!
Черные Драконы преградили жрецам дорогу, их капитан потребовал говорить с почтительного расстояния.
— Король! — воскликнул бритый старец, почесывая затылок. — Я хочу сообщить, м — м–м… что…
Он озадаченно посмотрел по сторонам, словно ища поддержки.
— Говори немедля, — грозно потребовал мёсьор Шатолад, стоявший рядом с королем.
— Ах, да! — Жрец с облегчением хлопнул себя по лбу. — Хочу сообщить, что кошка сдохла, хвост облез!
— Какая кошка? — растерянно спросил Шатолад.
— Серая! Они все серые в сумерках. А черные — это те, кого ловят в темных комнатах.
— Ты забыл о Балтазаре, отче, — напомнил кто-то из младших мистов.
— Ну, это успеется. Он все равно развалился на тысячу кусков, так что ни конница, ни рать уже не помогут.
— Ты сумасшедший? — спросил Шатолад, и вопрос его прозвучал довольно глупо. Опомнившись, градоначальник закричал: — Эй, стража, немедленно арестуйте этих людей, кто бы они ни были! В Железной Башне они быстро все расскажут и о кошке, и о Балтазаре…
— Я знаю этого человека, — тихо сказал королю молчавший до сего времени Светлейший Обиус. — Это жрец из храма Северного предместья. Весьма достойный священнослужитель… Думаю, здесь не обошлось без колдовства, а такую порчу способен навести только настоящий маг, поклоняющийся Силам Зла. Вы зря приказали оставить здесь этого Богуза с улицы Вздохов, повелитель…
Повинуясь воплю градоначальника, стражники ринулись к жрецам, но тут вперед выступила толстая горожанка в лавровом венке.
— Постойте, постойте, — проворковала она ласково, — сегодня же праздник! Зачем портить друг другу настроение? Давайте лучше потанцуем.
Дюжие стражники мигом побросали алебарды и принялись отплясывать нак-нак, гремя доспехами и выкрикивая похабные куплеты.
— Вояки нанюхались Черного Лотоса! — раздалось в толпе. — И жрецы надышались! Позор! Ура!
Многие тоже пустились в пляс — по собственному почину.
— Вам лучше уйти, повелитель, — проговорил Обиус и принялся быстро перебирать четки из освященного янтаря, — я чувствую мощное магическое воздействие…
