Кто бы ни был этот человек у входной двери, он не мог быть полицейским!
Стук в дверь повторился с новой силой. В висках у меня заломило.
– Откройте! – Голос человека звучал с большей настойчивостью. – Это полиция! Я попыталась взять себя в руки.
– Одну минутку, – произнесла я как можно спокойнее.-Я сейчас открою. Подождите, пожалуйста. Я одеваюсь.
Стук прекратился.
– Хорошо, – ответили из-за двери. – Поторопитесь!
– Да-да, – ворковала я, изо всех сил стараясь сдержать дрожь в голосе. – Одну секундочку!
Я вбежала в спальню и торопливо оглянулась по сторонам. Затем сорвала с кровати простыни, вытряхнула из комода еще какие-то постельные принадлежности и, поспешно связывая их все вместе, выскочила на террасу. Перегнувшись через парапет, я почувствовала, как у меня моментально закружилась голова. Однако пятнадцатью футами ниже я увидела небольшую террасу, что-то вроде лоджии, десятки которых украшали стены здания. На террасу выходили апартаменты, расположенные этажом ниже.
Дрожащими руками я принялась торопливо привязывать конец простыни к каменному парапету, ограждающему мою выходящую на крышу небоскреба террасу. Второй конец связанных вместе простыней я перебросила через перила. Если бы я не была настолько испугана, у меня никогда не хватило бы смелости решиться на то, что я задумала.
В дверь забарабанили с новой силой. В частых ударах кулака чувствовалось едва сдерживаемое нетерпение стучавших.
Я кинулась в спальню, чтобы набросить на себя что-нибудь из одежды, но тут дверь задрожала под градом обрушившихся на нее ударов.
Я натянула первое, что попалось мне под руку, какую-то пижаму, – и тут сообразила, что не смогу взять с собой нож, так как при спуске мне придется держаться за простыни обеими руками. Наверное, я смогла бы зажать нож в зубах, но в тот момент я была настолько охвачена паникой, что мне это просто не пришло в голову.
Мощные удары срывали дверь с петель. Времени у меня не оставалось. Я швырнула нож на кровать, под подушку, и выскочила на террасу. Стараясь не смотреть вниз, я кое-как перелезла через парапет и, едва сдерживая подступающую к горлу тошноту, начала медленно спускаться по простыням. Моя голова уже скрылась за каменными плитами террасы, когда я услышала грохот сорванной с петель двери и топот ворвавшихся в квартиру людей. Если бы только я успела добраться до нижней террасы, от которой меня отделяло каких-нибудь несколько футов, я была бы спасена. Я сумела бы привлечь внимание живущих там людей или выбила бы чем-нибудь стеклянную балконную дверь и через квартиру выбралась бы наружу.
Сверху, на моей террасе, раздались гневные голоса.
Снизу до меня доносился шум улицы, но в эту сторону я боялась даже посмотреть.
Мои ноги коснулись каменных плит нижней террасы.
Я была спасена!
Внезапно у меня перед глазами мелькнуло что-то мягкое, белое и плотно затянуло мне рот. Еще один кусок белой материи опустился мне на голову, и я почувствовала, как чьи-то руки затягивают повязку у меня на затылке.
Я попыталась закричать, но у меня не вырвалось ни звука.
– Она в наших руках, – услышала я чей-то голос.
3. ПУТЫ ИЗ ШЕЛКОВЫХ ВЕРЕВОК
Я с трудом пошевелилась. Все это напоминало кошмарный сон.
– Нет, нет, – бормотала я, изо всех сил стараясь сбросить с себя чудовищное наваждение. Мне казалось, что тело не слушается меня, что я двигаюсь не так, как бы мне хотелось. Это ощущение мне не нравилось. Оно меня раздражало.
Внезапно я проснулась.
Ощущение скованности во всем теле не проходило. Я решила сесть, но едва приподнялась на кровати, как меня отбросило назад.
– Она проснулась, – сообщил кто-то у меня над головой.
Рядом с моей кроватью стояли двое мужчин. Лица их были закрыты масками. Из гостиной через распахнутую дверь до меня доносились голоса еще каких-то людей.
Стоявшие у кровати мужчины в масках обменялись взглядами и вышли из спальни в гостиную.
Я ожесточенно заворочалась, пытаясь освободиться. Ноги у меня в щиколотках были стянуты шелковистыми веревками. Руки были туго связаны за спиной. Наброшенная на шею веревочная петля прижимала к спинке кровати и не давала подняться.
Кое-как мне удалось повернуться на бок и посмотреть в зеркало. На его поверхности все еще отчетливо виднелся странный знак, нарисованный моей губной помадой. Из глубины зеркала на меня смотрело бледное лицо с наполненными ужасом глазами и торчащим изо рта кляпом.
В груди у меня родился вопль отчаяния. Я снова попыталась ослабить веревки, но через несколько секунд услышала шаги возвращающихся в спальню мужчин и оставила тщетные усилия. Сквозь открытую дверь гостиной мне были видны спины двух человек в полицейской форме.
Мужчины в масках вошли в комнату и наклонились над моей кроватью.
Я хотела разжалобить их, пробудить в них сострадание, но мне не удалось издать ни звука. Тогда я плотнее сжала ноги и согнула их в коленях, чтобы хоть как-то прикрыть свою наготу.
Один из мужчин, ростом поменьше, протянул ко мне руку, словно хотел погладить по бедру, но второй бросил ему резкую, отрывистую команду. То, что это именно команда, я догадалась сразу, но язык, на котором она прозвучала, был мне незнаком.
Я заметила, что находившиеся в доме люди не разорили мою квартиру. Картины и репродукции, как прежде, висели на стенах, дорогие восточные ковры все так же устилали пол. Все оставалось на своих местах.
Отдавший приказ рослый мужчина вытащил из кармана странный предмет, по форме напоминавший толстую авторучку. Он отвинтил с обеих сторон корпуса длинные колпачки, и я с изумлением обнаружила, что это вовсе не ручка, а тонкий короткий шприц.
Я испуганно замотала головой. Я не хотела никаких уколов!
Не говоря ни слова, рослый человек наклонился надо мной и глубоко ввел иглу мне в ягодицу.
Укол был болезненным, но никаких последствий я не испытывала.
Я лежала на боку и наблюдала за тем, как мужчина навинчивает защитные колпачки на корпус шприца и убирает его в кожаный футляр. Спрятав шприц в карман пиджака, он посмотрел на часы и заговорил со вторым мужчиной – на этот раз по-английски. Он говорил с ярко выраженным странным акцентом, не похожим на те, что мне доводилось слышать.
– Мы вернемся сюда после полуночи, – сказал он. – Тогда это будет легче сделать. Мы сможем добраться до пункта “Р” за пять часов. Ночью движение не будет таким интенсивным. К тому же сегодня вечером у меня еще есть кое-какие дела.
– Хорошо, – ответил низкорослый мужчина. – К полуночи все будет готово.
В его манере говорить не было заметно ни малейшего акцента. Английский, несомненно, являлся для него родным. Вероятно, ему трудно было общаться с первым мужчиной на родном для того языке. Однако когда первый отдал ему команду на том странном языке, он понял ее и немедленно подчинился. Я догадалась, что он побаивается рослого мужчину, своего начальника.
