– Почему?
Периак посмотрел в темноту, за которой находился оазис.
– Мы подошли очень близко. Отсюда до него не больше двух сотен шагов. Но мы ничего не слышим. И ничего не видим. Под деревьями не заметно ни одного огонька, который говорит о человеке. Значит, там…
Казалось, Периак потерял интерес к Лотару. Он снял кушак, сделал из него подобие подстилки, положил на песок и приготовился молиться.
– Что ты делаешь, Периак? – Главный караванщик не ответил. – Ты что? В двух сотнях шагов отсюда есть вода. Тебе же очень хочется пить, признайся. Еще больше, чем мне. Там вода, там жизнь. Почему ты не хочешь идти дальше?
– Ты мне понравился, мальчик, поэтому я тебе отвечу. Там, в двухстах шагах, не вода, а смерть. Или даже что-то похуже смерти.
– Что может быть хуже смерти?
– Есть немало вещей, которые хуже смерти.
– Что? Бесчестие, малодушие, предательство?
– То, что я имею в виду, не относится к привычному тебе миру. Колдовство связано именно с такими вещами.
– Значит, ты не пойдешь дальше?
– Нет, я стар и устал. Сейчас помолюсь, а потом лягу. Может быть, если мне повезет, умру до восхода солнца. Отец когда-то учил меня, как убить себя с помощью змеи, но я забыл, что для этого нужно сделать. Я буду просто ждать.
– А я пойду. Меня учили драться до конца.
– Тебя правильно учили, но ты не умеешь оценивать настоящую опасность. Иначе ты бы поступил, как я.
– Если мне удастся выпросить хоть немного воды…
Периак лишь покачал головой. Он уже приготовился начать молитву. Теперь Лотару не удастся добиться от него ни слова, если только он в самом деле не достанет воды.
Он проверил, не потерялся ли кинжал, и последний раз посмотрел на главного караванщика. На лице Периака появилась гримаса муки и облегчения одновременно. Он готовился к смерти.
Лотар повернулся и пошел, увязая в песке по щиколотку. Вдруг он быстро, чтобы не опоздать, вернулся.
– Если мне удастся выжить, в какую сторону идти? – Периак уже поставил одно колено на подстилку. Лотар схватил его за плечо и оттащил назад.
Караванщик поднял на него глаза. В них уже не было даже возмущения бесцеремонностью молодого охранника. Лотар повторил свой вопрос.
– На северо-запад. Там, возможно, тебя подберут патрули короля Конада.
– Сколько нужно пройти, чтобы оказаться на их территории?
– Лиг тридцать. Если повезет.
Лотар отпустил старика, который почти упал на подстилку. Все, теперь его едва ли удастся вывести из молитвенного транса. Люди Востока странно устроены, подумал Лотар. Но другой, более трезвый голос подсказал, что старик прав и вполне может существовать что-то худшее, чем смерть от жажды.
Вдохнув полной грудью холодный ночной воздух, Лотар пошел к оазису.
Он вошел под пальмы. Теперь взобраться бы на дерево, нарвать листьев и попытаться выжать из них влагу. Но, может быть, Периак ошибается и в полусотне шагов впереди течет ручей – нежная, почти бесшумная струйка слабой, беззащитной воды, хотя бы всего в палец толщиной…
Лотар покачнулся. Во рту было сухо, как на песке под ногами. Его тело требовало воды, хотя бы немного, всего одну пригоршню… Нет, пригоршня воды была огромным богатством, почти невообразимым счастьем. Он решил, что не сможет влезть на пальмы, которые шумели под ветром сухими, жесткими, как выделанная кожа, листьями. Нужно искать воду.
Он вытянул руки и пошел, слушая шелест пальм, биение своего сердца и скрип песка. Других звуков не было. Это не пугало его, как Периака. Он даже порадовался, надеясь, что легче будет услышать звон капель.
Внезапно его руки уперлись в шершавую стену. Ставить стену в пустыне, где нет ни зверя, ни человека? Это означало, что где-то рядом может быть стража, а у него только крохотный кинжальчик. Но в то же время появилась и надежда. Стена означает что-то, требующее охраны. А что, кроме воды, охраняют в пустыне?
Он поднял руки. Кирпичи наверху стали мельче, но до верха он не доставал. Тогда он подпрыгнул как можно выше… Стена оказалась не выше шести локтей.
Он успокоил сердце, представил в темноте каменный край, подпрыгнул, повис на руках, подтянулся… Но сорвался и тяжело упал. Отдышавшись, подпрыгнул снова. На этот раз получилось. Он перевалился через стену, которая была не шире трех ладоней, сел, свесил ноги по ту сторону, прислушался и спрыгнул.
Удар о песок прозвучал так, словно со стены свалился мешок с овсом, а не тренированный охранник. Не поднимаясь, Лотар снова прислушался.
Теперь он слышал, как где-то рядом ходит кто-то огромный, полный жизни и гнева. Этот зверь мог вот-вот напасть на него… Нет, он оставался на месте. Вытащив кинжал, Лотар пошел на этот звук.
Он сделал не больше десятка шагов, как последовал бросок. Лотар отпрыгнул в сторону, размахивая в воздухе кулаками… Но зверь, ударившись о какую-то преграду, взвыл, плюхнулся на заскрипевшие доски и отполз в угол своей клетки.
Лотар шагнул раз, другой и… наткнулся на доски, уложенные на песке. Но прутья решетки не поднимались от них вверх, перед Лотаром была пустота. Он стал вытягивать руку, но тут же отдернул ее. Ему пришло в голову, что он не вытащит ее назад. Ее будет удерживать, как держит зверя, эта преграда.
Попасть туда было легко, но вернуться мог только тот, кто знал, как с этим обращаться. Значит, Периак прав, в Беклеме живет Гханаши.
Напрягая глаза так, что на периферии зрения поплыли светлые круги, Лотар осмотрелся, но ничего не увидел. Это тоже было странным. Ведь в пустыне он видел, хотя бы на двадцать шагов, но видел, а здесь…
И тогда он услышал плеск, это был именно плеск, а не воспоминание о звуке текущей воды, которое мучило его целый день. Лотар осторожно обошел помост и шагнул вперед. Внезапно он стал видеть, как если бы вышел из тени. В десятке шагов перед ним был невысокий, до его колен, парапет, за которым мягко, шелково плескалась вода. Вернее, она просто шуршала под песчинками, которые сдувал в нее ветер. Вода, вода, хрустальное божество жизни!
Он подошел к бассейну, наклонился над жидкостью, плещущейся вровень с камнем…
Раздался дикий, оглушительный визг, вспыхнул ослепительный свет. От этой яростной, немилосердной атаки нельзя было укрыться, даже зажав уши и глаза руками. Лотар упал, покатился по песку, уперся лбом в стену бассейна, желая, чтобы произошло что угодно, только бы исчезли этот вой и пышущий ненавистью, безжизненный бело-голубой свет. Потом ему показалось, что он начал глохнуть. Может, звук и в самом деле стал тише, но скорее всего Лотар просто соскальзывал в беспамятство. Он замотал головой, пытаясь бороться…
Ему лишь показалось, что он двигает головой. Он не мог шевельнуть ни единым мускулом. Это было ужасно. Он не мог отвести руки от глаз, не мог заставить себя открыть глаза, не мог даже дышать. Он попытался вдохнуть, чтобы легкие не кипели такой острой, невероятной болью, но и это не получилось.
