Воин несказанно удивился.
— Клянусь Нергалом, ты, видно, сошел с ума! Какие демоны понесли тебя через лес? Или дело, приведшее тебя в Шохиру, столь неотложно?
Тандар находится в стороне от других провинций, и между нами и этой боссонийской землей лежат обширные густые леса. Помимо пути через лес существует и другая, значительно более безопасная дорога, но она идет в обход через несколько провинций и куда более длинна и утомительна.
Потом дозорный поинтересовался, что нового у нас в Тандаре. Я ответил, что и сам не знаю, потому что мне долгое время пришлось провести в разведке в лесах, где обитает племя Змеи. Это не было истиной, но я не имел точных сведений, на чьей стороне выступает в этой войне Шохира, и до поры до времени решил держать язык за зубами. В свою очередь я спросил стража, смогу ли увидеть в крепости Кваниара Хакона, сына Строма, и узнал, что тот, кого я ищу, отсутствует — отправился в город Тенитея, расположенный далеко на восток отсюда.
И тут дозорный разрешил мои сомнения.
— Надеюсь, Тандар так же, как и мы, держит сторону Конана-киммерийца?
— спросил он. — Видишь, в крепости почти не осталось бойцов, и теперь приходится охранять границу лишь с горсткой лесных стражей. Что бы я ни отдал, только бы очутиться сейчас в нашем воинстве! Оно стоит под Тенитеей, у ручья Огаха, и скорее ожидается крупное сражение с войском Брокаса из Торха и его презренными приспешниками.
Я удивленно вытаращил глаза. Ведь барон из Торха был повелителем Конаваги, а никак не Щохиры, которой управлял граф Тасперас из Кормона.
— А где же Тасперас? — непроизвольно вырвалось у меня.
— Наш владыка сражается за Конана! — Ответ лесного стража на этот раз был резким, и он посмотрел на меня подозрительным взглядом, как будто ему только что пришло в голову, что я могу оказаться шпионом.
Но мне хотелось выяснить еще один мучавший меня вопрос.
— Скажи, приятель, может ли в Шохире найтись хоть один человек, настолько связанный с пиктами, что принимает участие в их тайных церемониях? Да еще размалеванный, как они сами, и…
Я не успел договорить, увидев, что лицо лесного стража исказилось от ярости.
— Будь ты проклят! — едва владея собой, выкрикнул он. — Ты проделал этот путь лишь затем, чтобы нанести нам такое оскорбление?
Вообще-то он был прав: на западной границе нельзя было сильнее оскорбить человека, чем назвав его предателем. С моей стороны было не очень разумно задавать подобный вопрос, но так или иначе, мне стало ясно, что страж ничего не ведает о том светлокожем хайборийце, которого я видел у дикарского костра. Поэтому я поспешил заверить дозорного, что он неверно меня понял.
Успокоить его оказалось, однако, не так-то легко.
— Чего уж тут не понять, — буркнул он все еще дрожащий от гнева голосом. — Если бы не твоя темная кожа и южный акцент, я принял бы тебя за шпиона из Конаваги, и тебе пришлось бы держать ответ, приятель! Но даже если ты и не шпион, никто не давал тебе права так оскорблять людей Шохиры. если бы я не стоял сейчас на посту, я сумел бы доказать тебе в достойном поединке, что в Шохире нет ни предателей, ни трусов.
— Я не ищу ссоры, — ответил я. — Но если тебя так уж неймется, то еще некоторое время пробуду в Шохире, и ты, если пожелаешь, сможешь меня найти. Меня зовут Голт, сын Хагара.
— Не сомневайся, мы еще встретимся! — яростно выдохнул дозорный. — Запомни: я — Отхо, сын Корма! Меня знает каждый в Шохире!
С этими словами страж презрительно отвернулся и зашагал в сторону, продолжая свой обход. Одна его рука лежала на рукояти меча, другая крепко сжимала рукоятку боевого топора, словно он недвусмысленно давал мне понять, что прекрасно владеет обоими видами оружия. Я также продолжил свой путь, предусмотрительно огибая крепость, ибо мне не хотелось больше встречаться ни с дозорными, ни с разведчиками: никому неизвестного человека, в одиночку пробирающегося в город, действительно могли принять за шпиона. Конечно, в мирное время никому и в голову бы не пришло задерживать хайборийца, пересекшего границу, но теперь повсюду царит междоусобная вражда, и вполне возможно, что владетель Конаваги вторгся на земли своих соседей.
Перед фортом простиралось открытое пространство, ограниченное лесом, который стоял высокой зеленой стеной. Я придерживался опушки, и по пути в город мне удалось избежать нежелательных встреч, хотя я и пересек не одну тропинку, ведущую к нему. Наконец я увидел перед собой первые крыши домов Шохиры.
Этот пограничный город оказался на редкость красив; бревенчатые дома были выстроены добротно и со вкусом, встречались среди них и каменные, что у нас в Тандаре было большой редкостью. Однако меня удивило то, что вокруг Шохиры не было ни защитного рва, ни стены. В Тандаре мы строим дома, руководствуясь не столько соображениями удобства, сколько безопасности — все наши жилища были надежно защищены, и каждое из них является небольшой цитаделью.
С правой стороны от города была выстроена еще одна крепость, уже более привычная для моих глаз — окруженная рвом и защитной стеной. На высокой платформе стояла поворотная баллиста. Эта цитадель была заметно больше Кваниара, но, видно, людей не хватало и здесь: над стеной я увидел всего лишь нескольких солдатских голов, причем шлемы были только на двоих-троих. На флагштоке беспокойно трепетало на полуденном ветру знамя с соколом — гербом Шохиры.
Несмотря на слова Отхо, сына Корма, у меня вновь возникли сомнения: встала ли Шохира на сторону Конана? Ведь рядом с соколом не было золотого льва на черном фоне — знамени того отряда, которым в Аквилонии командовал Конан.
Слева, на краю леса, окруженным фруктовым садом, стоял богатый каменный дом. Похоже, то было жилище нобиля Валериана — я слышал, что он считался самым знатным землевладельцем Шохиры, сильным и могущественным человеком, имевшим значительное влияние в городе. Но мне почему-то показалось, что в доме сейчас никто не живет.
Странное впечатление произвел на меня и сам город — вероятно потому, что на его улицах почти не было видно мужчин. Я опять вспомнил слова дозорного о нехватке воинов. Зато женщин и детей было вокруг полным-полно. Когда я поднимался по вымощенной камнем дороге, меня провожало множество настороженных и любопытных глаз, однако заговорить со мной никто не пытался, а на мои вопросы отвечали сухо и коротко.
Почувствовал нестерпимую жажду, я завернул в попавшуюся по пути маленькую таверну. Народу там было немного — двое стариков и несколько калек, ни одного взрослого здорового мужчины. Как только я вошел, тихий разговор мгновенно смолк, и все глаза выжидательно обратились в мою сторону.
