Трижды Матвей посещал «Террикончик», с которой началось их знакомство. Скульптуры из твердого воздуха выгибались с прежней идиотской глубокомысленностью, а скульптуры из сахара казались какими-то оплывшими. Как видно, не одна Анна их тайком дегустировала…
Не менее пяти раз Матвей был в городском парке.
А уж на стоянке цеппелинов, где он признался Анне в любви…
С невеселыми мыслями о самоубийстве Матвей пришел к генералу Белову.
— Я прошу о новом назначении! — тихим голосом сломленного человека сказал он.
Генерал Белов поднял на него свои холодные серо-голубые глаза. А Матвей продолжал:
— Да-да… Мне нужно что-то поменять… Вы не подумайте, это все не потому, что я… — Матвей мучительно сжал виски пальцами. Ему было физически трудно говорить.
— Это из-за Анны Петровской, я понимаю, — кивнул Белов.
— В общем… Прошу вас перевести меня на Градус Забвения. В «дивизион смертников».
Повисла пауза. Генерал Белов встал из-за стола и сделал несколько шагов к окну, которое смотрело в самое сердце оранжереи, где со скрупулезной точностью было воссоздано несколько соток Беловежской пущи. Матвей понимал: сейчас Белов зол, очень зол. Но пройдет минута, и он овладеет своими эмоциями.
— Ты в своем уме, Матвей? — сказал Белов не оборачиваясь. — Ты понимаешь, что твоя карьера… что твоей карьере… — Белов запнулся и сложил руки на груди.
— Да плевать мне на карьеру! — равнодушным голосом сказал Матвей. В его глазах блестели непрошеные слезы.
— Но я обещал твоему отцу, что… — Белов, как видно, тоже с трудом подбирал выражения. — Обещал, что смогу предостеречь тебя от ошибок!
— Здесь нет ошибки. Без Анны мне не нужна никакая карьера. И прошу меня простить, если я не оправдал доверия.
— Жду тебя завтра в четырнадцать тридцать. Если ты и завтра подтвердишь свою просьбу — что ж, вольному воля.
Эпизод 16
Черная принцесса
Сентябрь, 2468 г. Форт «Наблюдатель-1». Градус Забвения
Что такое градус? Один угловой градус?
Это угол, под которым видна одна трехсотшестидесятая часть окружности, если смотреть из ее центра. Градус, в свою очередь, состоит из шестидесяти долей, которые называются угловыми минутами. А угловая минута делится на шестьдесят угловых секунд.
Градус — это много или мало?
Кажется, что мало.
Хотя на самом деле следовало бы спросить: «А в каком случае?»
Например, Солнце при наблюдении с Земли занимает на небесной сфере всего лишь тридцать одну угловую минуту или примерно полградуса. А ведь это грандиозный газовый шар, который в сто десять раз больше Земли по диаметру и который в триста тридцать три тысячи раз тяжелее нашей родной планеты!
Градус Забвения — маленький участок орбиты Марса. Он находится в районе пятой точки Лагранжа системы «Марс — Солнце» — то есть там, где гравитационные воздействия Солнца и Марса уравнивают друг друга и где благодаря этому небольшие небесные тела вроде астероидов достигают покоя. Им не нужно ни лететь к Солнцу, ни устремляться к Марсу.
Учитывая, что орбита Марса имеет протяженность миллиард четыреста миллионов километров, один-единственный градус этой орбиты занимает три с половиной миллиона. Что немало.
— Очень немало, — повторил вслух Матвей, подлетая к форту «Наблюдатель-1».
Три с половиной миллиона километров по наибольшей оси. Около полумиллиона километров в поперечнике. Именно столько места в пространстве занимает Градус Забвения — один из самых замусоренных участков Солнечной системы, расположенный на орбите планеты Марс с отставанием от нее на шестьдесят градусов орбитальной дуги.
Ядро Градуса Забвения составляет группа астероидов, известных как Троянцы Марса.
Это безжизненные булыжники размером от нескольких десятков километров до сотен и десятков метров. Когда-то они заблудились в этом месте Солнечной системы, не зная, какое направление движения предпочесть — к Марсу или к Солнцу. И до сих пор блуждают — опасные и холодные.
Далее, в процессе колонизации и терраформирования Марса к ним прибавились десятки ядер использованных комет и сотни тысяч техногенных объектов. И не мудрено, ведь на орбите красной планеты десятилетиями кипела невиданная работа!
Великое множество отходов — от гаек до огромных орбитальных станций — со временем превращалось в космический мусор и вышвыривалось прочь, поскольку утилизация стоила бы слишком дорого. Все это отправлялось в гости к Троянцам Марса и приступало к неспешному хождению по замысловатым орбитам вокруг общего центра масс в районе пятой точки Лагранжа.
Градус Забвения кишел колоритными персонажами с еще более колоритными именами.
Командира отдельного патрульного дивизиона, куда угодил Матвей, звали Гамлетом. Не в шутку, а по паспорту. Гамлетом Рамоновичем Каракульджи.
Национальности Гамлет Рамонович был сложной. Матвею несколько раз объясняли, какие именно первые колонисты на Европе, спутнике Юпитера, носили фамилию Каракульджи, но он ни разу не удосужился запомнить — то ли марсианских сербов, то ли лунных македонцев…
Внешность у него тоже была приметной: рост метр пятьдесят пять, расплющенный боксерский нос, густая кудрявая шевелюра и горящие глаза-угольки. Не то злой лепрекон, не то добрый волшебник, притворившийся лепреконом.
— Так за какую провинность тебя к нам отфутболили? — спросил Каракульджи Матвея вместо «здравствуйте».
— Ни за какую, — буркнул Матвей, задетый фамильярным обращением «ты» и полным отсутствием уставного «господин лейтенант».
— Так здесь, на Градусе Забвения, не бывает. Вот, к примеру, Ираида Бек, наша гордость и краса. Загудела сюда за самоволку. А она, между прочим, в Первой Венерианской флотилии служила. Участвовала во всяких показательных представлениях по праздникам! Не говорю уже о проводке восьми важнейших конвоев для корпорации «Кольцо»!
— Сочувствую ей, — равнодушным голосом сказал Матвей. Для него существовала только одна женщина — Анна. А судьба других не волновала его даже для виду.
— Или, скажем, Славик Пущин, — продолжал майор, помешивая сладкий чай в высоком стакане с герметизирующей насадкой, делающей его похожим на перевернутую клизму; мелодично позвякивала механическая серебряная ложечка. — Славик раньше в Ю-патруле летал. Юпитерианском, стало быть. Двенадцать пилотов первого класса под ним было, между прочим! — Каракульджи поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть значительность некогда занимаемой Пущиным должности. — И что же? Напился, подрался с городовым… Но это бы еще ладно, что с городовым… Это как-нибудь замяли бы… Все-таки мы, силовики, друг друга прикрываем по мере возможности… Но потом наш Пущин взял да и объявил пожарную тревогу по всему летающему городу Хэйхэ!
