сражения – могу признаться, это было достаточно неожиданно, но Каракис поступил именно так, сосредоточив для атаки пять тысяч кавалеристов, включая паонских латников.
Видя, как накапливаются против него массы конных, Арно не счел возможным начинать заранее обговоренный отход: слишком велика была опасность, что отступающие эскадроны просто разнесут и удар бергеров станет бесполезным. Ваш сын решил остановить первый решительный натиск имперцев, а отступление начать сразу же после этого, пока „павлины“ будут приводить себя в порядок и перестраиваться для новых атак. К фок Варзов был отправлен гонец с предупреждением о задержке, но бергеров на месте не оказалось. В решающий момент Арно остался без поддержки тяжелой пехоты, на чем строился весь его план, и был вынужден немедленно решать, что делать, ибо имперцы уже заканчивали свои приготовления.
Если отходить нельзя, а стоять на месте – бессмысленно, надо идти вперед. Вроде бы простой выбор, но тут мало просто логически порассуждать, тут надо решиться. А потом еще и суметь не положить сразу же свои эскадроны, а затянуть бой, заставив имперцев сосредоточить все внимание на тебе, и тем выиграть время для тех, кто будет разбираться со всей этой неразберихой. У Арно все это получилось великолепно, мне остается лишь восхищаться его виртуозными действиями…
Ладно, вернусь к сражению. Как Вы уже поняли, Арно решил атаковать. У него не было и трех с половиной тысяч всадников, всего семь полков, без тяжелой конницы, но напор и дерзость, вкупе с умелым маневрированием, могут компенсировать многое. Отослав в ставку Манрика адъютанта с соответствующим донесением, Арно повел свою кавалерию вперед. Он успел ударить первым, чего „павлины“ явно не ожидали. Смешно сказать, но в результате его натиска возникла опасность прорыва к ставке Каракиса, и, как рассказали пленные, затыкать дыру стратег послал свой личный резерв.
Помимо конного сражения, на левом фланге продолжалось противостояние пехоты, где „павлины“ имели двойное превосходство в силах – их восемь тысяч против наших четырех. Вся вторая линия имперцев развернулась и двинулась назад, против Арно, намереваясь сковать его действия и ограничить в маневре. Оставшейся части наступавших полковник Арриж, командовавший там нашей пехотой, смог успешно противостоять, но это ничего не решало.
Ситуация становилась критической, но случилась очередная неожиданность – мы, я имею в виду командование армии, об этом долго не знали, – на поле боя появилась пропавшая бергерская дружина. Оказавшись вместо тыловой засадной позиции на самой передовой линии, бергеры атаковали гайифские пехотные баталии, грозившие коннице Арно. Полторы тысячи „воителей Шпрехау“ против четырех тысяч „павлинов“… Результат, не могу не признать, был превосходным: имперцы позабыли о наступлении и сами были вынуждены отбиваться. В итоге две гайифские баталии не выдержали удара и развалились, остальные отступили. Угроза с этой стороны была ликвидирована, и Арно продолжил выматывать имперскую кавалерию, намертво связав её боем. Атаковал, отступал, маневрировал и снова атаковал, в итоге Каракис остался без свежих конных резервов. Полагаю, сейчас он об этом искренне печалится.
Теперь о том, что происходило в других местах. Полученное с левого фланга сообщение вывело маршала Манрика из душевного равновесия настолько, что мы всерьез стали опасаться за его жизнь, полнокровие в таких случаях предельно опасно. Но оно же (маршальское полнокровие) предоставило мне возможность, которой я не преминул воспользоваться. Я убедил Манрика передать командование армией Вашему бывшему адъютанту.
В качестве командующего я прежде всего добился, чтобы мне не мешали здешние генералы. Наибольшую опасность представлял командовавший войсками центра Ожери, поэтому с помощью Манрика пришлось устроить его вызов в ставку и там задержать до конца сражения.
Обезопасив себя от неуместных инициатив, я смог заняться решением двух главных вопросов: как выручить Арно и выиграть сражение. Удовлетворяться чем-то одним не хотелось, так что пришлось помудрить.
Для начала я приказал изобразить отступление наших войск в центре и на правом фланге, оставив отличные позиции на холмах. Для достоверности мы даже несколько пушек бросили якобы в спешке. Замысел был прост – Каракис здесь наступления не вел, ожидая успеха своей конницы. Достигнув такового, он мог ударить и на холмы в лоб, и зайти нам в тыл, но успех откладывался, поскольку талигойская кавалерия пошла в непонятную самоубийственную атаку. Должен же Каракис ее как-то себе объяснить? Обязательно должен, это предусмотрено гайифской военной школой. Ну так вот вам очевидное объяснение: признав превосходство „союзной армии“, талигойцы отступают, а кавалерия жертвует собой, прикрывая это отступление. Выйдя из боя, маршал Манрик отведет армию непосредственно к Нифажу и попробует там защитить переправы.
Выглядит логично, понятно для паонского стратега и даже льстит самолюбию. В такую картину очень хочется поверить, а если хочется, то сами понимаете, обмануться нетрудно. А раз так, что надо делать, если хочешь без лишних сложностей перейти Каделу? Правильно, преследовать отступающих, не давая им времени закрепиться у переправ.
В исходе конного сражения Каракис не сомневался, но вот время… Я поставил на то, что времени стратег терять не захочет, а значит, можно будет его сильно удивить. Расчет мой полностью оправдался. После некоторых размышлений Каракис двинул свою пехоту на якобы оставленные нами холмы, но при этом, спасибо Арно, не смог поддержать их наступление хоть какими-то силами кавалерии.
Заблаговременно оставленные наверху гряды наблюдатели, убедившись, что имперцы купились на обман, подали сигнал нашей пехоте, ждавшей у подножья с обратной стороны. Конечно, была опасность, что перемещения сначала назад-вниз, а потом вверх-вперед превратят стройные баталии в холтийские орды, но предупрежденные о маневре командиры проявили себя на удивление хорошо, и на холмы вернулся тот же строй, что их оставил. Противник успел подняться только до середины склона, когда наши полки атаковали его сверху.
Завязался упорный бой, сначала на гряде, а потом у ее подножья, более многочисленная гайифская и агарийская пехота держалась стойко, но увязла крепко. Это был подходящий момент, и я бросил в бой своих головорезов. Часть их под командованием известного Вам Дьегаррона отправилась на выручку Арно, остальные атаковали гайифские и агарийские баталии с флангов и тыла. Их внезапное появление привело имперских командиров в растерянность, и они так и не смогли придумать достойного ответа. Пехота топталась на месте, пытаясь отражать короткие быстрые атаки эгуэстрос, и решительных действий не предпринимала. Затем кто-то догадался бросить в бой алатскую легкую конницу, до того бездействовавшую, но затея закончилась неожиданно – алаты просто не стали сражаться. Они изобразили решительный натиск, но перед самой сшибкой удивительно умело и дисциплинированно отвернули. Я, имея некоторые представления о чувствах этих подданных уэртской короны, нечто подобное предполагал и на него надеялся, а потому заранее придержал своих. Схватки не случилось, и алаты, к обоюдному удовольствию,
