Мальчишка увернулся ловко и рассмеялся.
Ронан просто опешил от такой наглости!
— Вот видите! Подполз, как змееныш, и все подслушал! А я давно здесь стою! А вы меня и не заметили! И ни одна травинка не шелохнулась, и тень не упала! И в князевом лагере никто меня не заметит, а заметят — не заподозрят! — торжествующе выкрикивал мальчишка.
— Так уши-то у тебя наверняка острые! — вздохнул Изок.
— Острые… Но я же в шапке!
— А ну, как шапку снимут? В костер ведь бросят тебя, живьем!
— Риск есть, — спокойно согласился мальчишка. — Но он вполне оправдан! Лучшего разведчика вам все равно не найти! Ну, пожалуйста! Должен же я хоть что-то сделать, раз воевать — мал!
Мальчишка и впрямь был юркий и верткий, и раз уж сам Ронан не заметил его приближения… Да, он прав, лучшего разведчика им не найти! И у него больше шансов вернуться живым, чем у взрослого… Но все же — совсем ведь дитя! Как можно брать на душу такую страшную ответственность?!
Ронан покачал головой:
— Нет, не могу! Что я матери твоей скажу? Как в глаза ей посмотрю, если что?
Легкая тень пробежала по лицу мальчишки, губы страдальчески изогнулись:
— Нету у меня матери. Убили ее охотники по князеву приказу… И отца нет. Он с князем Фредегаром ушел…
— Понятно.
— Это будет моя месть! А месть — свята! Все равно ведь пойду туда… Вам назло… Хоть прирежу кого-нибудь из них во сне… Тогда точно поймают — и вы же и будете виноваты!
— Ах ты, паршивец! — снова возмутился Ронан.
— Лучше вы мне точно скажите, что я должен сделать и разузнать!
Ронан все еще колебался, но Изок положил руку ему на плечо и прошептал:
— Если войско князя войдет в Лес, этот мальчик погибнет — вместе с другими детьми!
Ронан кивнул. И повернулся к мальчишке:
— Месть — свята! Как тебя зовут?
— Вуйко. Сын Рагнахара!
— Слушай, Вуйко… Нам надо точно узнать: во-первых — где расположен шатер князя Брана, чтобы именно туда нанести главный свой удар, а во-вторых — жив ли княжич Бранко и где его держат, чтобы освободить его как можно скорее и с его помощью предотвратить кровопролитие… Сможешь?
— Смогу!
— Ты умеешь рисовать карты?
— Да. Примерно… Но вы поймете. Я возьму с собой полоску бересты и иголку! Ну, я пошел?!
Вуйко ободряюще улыбнулся Ронану и, грациозно и беззвучно, растворился в лесном полумраке.
Оленя колдовала над мясной похлебкой. Айстульф стоял рядом, по-собачьи тоскливым взглядом провожая каждое ее движение. Оленя время от времени окликала Сладушку и, если дочери рядом не оказывалось, начинала метаться в поисках — боялась снова потерять ее в этом страшном, темном Лесу…
Несколько раз Айстульф порывался заговорить — и каждый раз заготовленные слова замирали у него на губах: он боялся, что не сможет как следует выразить обуревавшие его чувства.
Наконец, Айстульф не выдержал и, подойдя к Олене, решительно остановил движение ее руки, быстро-быстро нарезавшей репу. Оленя выронила нож… Но глаз не подняла, только дрожали длинные ресницы.
— В бой мне завтра, — прошептал Айстульф. — Может, умереть придется… Так ты скажи мне все-таки… Чтобы знал я… Кем ты стала бы мне, если бы я жить остался: сестрой или супругою?!
— Супругою, — чуть слышно ответила Оленя, утыкаясь лицом в его плечо.
Вуйко чувствовал: кто-то следит за ним, кто-то беззвучно идет за ним следом, замирая всякий раз, когда мальчик оглядывался. Только человек, поживший в Лесу, может так двигаться… И все же не мешало бы избавиться от непрошенного соглядатая! Такая уж миссия у него: требует секретности! Конечно, можно было бы бросить нож, но… Вдруг — свой? Да и неоткуда взяться чужому… И Вуйко, выждав удобный момент, не просто обернулся, но прыгнул назад, пружинисто и ловко, как кошка. Преследователь слабо пискнул, сдавленный его руками…
— Сладушка! Ты?
— Я, — виновато всхлипнула Сладушка.
— Зачем ты пошла за мной?! Возвращайся немедленно! Немедленно, слышишь! Это… Это опасно! Это не для маленьких девчонок! И не для девчонок вообще!
— Ну и пусть! А я все равно с тобой пойду…
— Как же ты меня выследила?!
— А вот так… Увидела, как ты идешь… В сторону Болота! И лицо у тебя такое было… Решительное. И ты все время за рукоять ножа держишься. Я так и подумала, что ты воевать идешь. Ну, так я тебя не оставлю!
— А я тебе не позволю!
— А кто ты такой, чтобы запрещать мне что-то?! — капризно воскликнула Сладушка, отбрасывая руки Вуйко. — Ты мне не матушка, не батюшка и даже не братец! Пойду — и все тут…
Вуйко не нашел, что бы возразить ей, а потому смирился.
— Только смотри, не мешай мне! Не пищи, ни визжи, веди себя тихо и не задавай вопросов!
Сладушка радостно кивнула.
…Вуйко оставил ее на краю лагеря, в кустах. А сам пошел — разведывать. Он умел красться беззвучно, проскальзывал в тени палаток, стараясь не попасться в отблеск костров.
Он быстро нашел шатер князя — сплошь затканный золотом, окруженный тройной шеренгой ратников! Если и была у Вуйко шальная мечта — забраться потихоньку в этот шатер, да и прирезать князя собственноручно, отцовским ножом охотничьим! — то теперь с мечтою этой пришлось расстаться, и Вуйко, отколов от воротничка иголку, принялся царапать на кусочке бересты… Вот — Великий Лес, вот — Большое Болото, вот — речка Красная, вот — лагерь, охранительная полоса костров, вот — одинокая сосна — славный ориентир! — и как раз недалеко от сосны — цель: шатер князя. Тщательно зарисовав и отлежавшись, чтобы унять встревоженное дыхание, Вуйко отправился назад, к Сладушке, размышляя о том, как бы ему и второе поручение Ронана выполнить…
И вот тут-то юного разведчика постигла неудача. Один из ратников всюду возил с собой собачку — славную, маленькую, желтенькую, кривоногую собачку — во время скачки она сидела в сумке, притороченной к седлу, а на стоянках — развлекала хозяина и его сотоварищей: на задних лапках ходила, танцевала, подавала лапку, лаяла по команде… И — без команды тоже лаяла, если чувствовала постороннего: кого-то, кто мог быть угрозой для обожаемого хозяина. Собачка учуяла Вуйко…
Вуйко не бежал, а летел, зная уже, что — не уйти, что он уже переполошил половину лагеря, за ним гнались по пятам и каждый миг он ожидал, что сейчас, вот именно сейчас между лопатками вонзится стрела и он упадет, чтобы не встать…
Ему не было страшно. Не было жалко жизни. Он жалел лишь о том, что не выполнил поручение Ронана, ничем не помог Великому Лесу, никак не отомстил за родителей. Он бежал и вспоминал мать… Как она уводила охотников за собой, в то время, как они с Эрминой и Линдель бежали в Лес. Он подумал о Сладушке… И ему пришло озарение. Он понял, как доставить план Ронану!
