взглянуть на свои характеристики, но сделать это мне не дала распахнувшаяся, будто бы от пинка, дверь.
— Ты уже встал? — в проеме показалась спина Германа, — Принимай первых бойцов!
Мозг еще только осознавал, что штурм уже начался, и я, по сути, проспал его начало, а тело уже работало само по себе.
Помочь Герману и незнакомому мне воину переложить раненого с носилок на операционный стол, оценить повреждения и начать действовать.
Где-то фоном с опозданием зазвучал тревожный гонг, но я уже с головой ушел в работу.
Срезать одежду и порванную кольчугу, отсечь призрачным кинжалом почерневшую плоть, щедро плеснуть энергии Жизни и погнать её по энергоканалам.
К счастью, на этот раз обошлось без переломов, и я, срастив разорванную печень, закончил буквально за две минуты.
— Следующий! — крикнул я, не поднимая, головы, — а ты на свободную койку.
Вот только молоденький воин — совсем еще парнишка — вместо того, чтобы меня послушать, встал и, покачнувшись от слабости, шагнул к двери.
— Рано, — я покачал головой, замечая краем глаза, что в лазарет прибывает все больше и больше раненых, — отлежись хотя бы часик!
Но парень и не думал покидать лазарет. Подхватив на руки стонущего от боли воина, он с натугой его поднял и аккуратно уложил передо мной.
— Спасибо, — кивнул я.
— Вам спасибо, док, — хрипло отозвался вылеченный боец. — Вы же не против, если я вам помогу немного, как оклемаюсь?
— Только за, парень, — хрипло ответил я, — только за.
Не знаю, куда делся Топин, но помощь моего неожиданного помощника пришлась очень кстати.
— Как звать?
— Магар, — прохрипел воин, лежащий на операционном столе.
— Да не тебя.
У Магара были перебиты обе ноги, а из груди торчал обломок пилума. Воина била крупная дрожь, и поэтому пришлось наложить на него плетение Сна.
— Свелин, док! — отозвался мой новый помощник.
— Значит так, Свелин, — я вырвал пилум из раны, тут же сращивая треснувшую ключицу и удаляя свернувшуюся кровь. — Займись сортировкой!
Убедившись, что Магар перестал хрипеть, я занялся его ногами.
— Тех, с кем я закончил, в дальнюю часть лазарета, — левой ноге Магара повезло, и я с легкостью срастил простой перелом без смещения. — И неси в первую очередь тех, кто молчит!
Со второй ногой пришлось немного повозиться — кость раскрошилась, и я вынужден был поставить силовой, м-м-м, корсет. Разогнал регенерацию и наскоро закрыл рану.
За два часа кость срастется и будет как новая, а через три развеется магический, хе-хе, корсет.
Магар отправился на соседнюю кровать, и Свелин тут же положил на стол следующего пациента.
— Да нет же, Свелин! — я в два счета срастил рассечение на груди и колотую рану в предплечье. — Сначала тяжелых!
— Этого? — со лба Свелина катился пот, но он и не думал показывать усталости.
— Отлично, — кивнул я, одним взглядом оценив состояние оказавшегося на столе воина. — Считай, ты его спас. Ещё минута, и он бы отошел.
У воина, помимо тяжелой черепно-мозговой травмы, оказалось пробито легкое, и он почти захлебнулся кровью.
Обожаю магию! В моем мире сейчас было бы столько кровищи, что пришлось бы отмывать всю операционную, да ещё и на шитье каждого раненого я бы тратил от двух-трёх минут!
Сейчас же мне оказалось достаточно вытянуть заполнившую легкое кровь и затянуть его магией.
Почерневшая кровь под воздействием магии Смерти обратилась в прах, и я переключился на энергоканал пациента.
Парочка точечных воздействий на голову, и раненый отправляется на соседнюю койку.
— Свелин! Подыщи себе помощника, а лучше двух! И выпей зелье Бодрости, в шкафу у тебя за спиной!
Хоть Свелин и пытался показать, что ему все нипочем, но я-то понимал, что такое перетаскивать здоровенных мужиков, облаченных в доспехи.
На столе тем временем оказался щуплый арбалетчик с побелевшим лицом.
Не знаю, как он умудрился подпустить легионера на расстояние удара мечом, но факт оставался фактом. Несмотря на небольшую, на первый взгляд, рану груди, арбалетчик умирал.
Меч задел сердце, вызвав попутно сильнейшее внутреннее кровотечение. Ну а появившаяся у изголовья операционного стола Фрейя с печальной улыбкой покачала головой.
И я, на мгновенье задержав взгляд на её лице, вонзил свой призрачный кинжал под ухо умирающего воина.
Я хорошо запомнил прошлый урок и не собирался сливать энергию на того, кого уже ждут в загробном мире.
Жалко? Бесспорно. И я обязательно поплачу, а может быть даже и напьюсь. Но позже. Когда все это закончится.
Взмах рукой, и под ошеломлённым взглядом Свелина, тело арбалетчика развеивается прахом, оставляя на столе доспехи, оружие и сумку с припасами.
— Следующий! Снарягу убрать в арсенал!
Надо отдать должное Свелину, он, несмотря на шок от увиденного, сделал все в точности, как я и сказал.
А полчаса спустя, у меня в помощниках бегали уже четверо исцелённых вояк.
Вылеченные пациенты оперативно уносились вглубь лазарета, на столе оказывались сначала воины с тяжелыми и смертельными ранами, и, как бы я ни старался, арсенал неуклонно пополнялся снарягой.
Я работал, как проклятый, пытаясь спасти как можно больше ребят, а помощники, хоть и косились на меня, но носились как угорелые, ускоряя конвейер исцеления.
И только Фрейя, стоящая у изголовья операционного стола, служила молчаливым напоминанием, что всех спасти не удастся.
И все, чем я мог себя успокоить в данной ситуации, была крутящаяся в голове фразочка: «Делай, что должно, и будь, что будет»…
— Следующий!
Бесконечный день военного хирурга только набирал свои обороты.
Сколько времени я провел над операционным столом — не знаю. Утро, день и вечер слились в бесконечный калейдоскоп операций.
Благо, что раны не блистали разнообразием — колотые от пилумов и копий, резаные от мечей. Практически не было травм ног и живота, за редким исключением, типа Магара.
А вот грудь, головы и плечи шли постоянным потоком. Делать одинаковые действия быстро наскучило, и у меня появились шаблоны:
Пробитое легкое? Конструкт номер пять!
Черепно-мозговая? Конструкт номер три!
Рассечение ключицы? Конструкт номер шесть!
Идея конструктов пришла в голову сама собой. На операционном столе лежал копейщик с пробитым легким, а Свелин уже стоял наготове со вторым воином с точно такой же раной.
И я просто сделал дублирующий энергокаркас вытягивающего кровь плетения и подвесил его у себя в ауре. Затем
