Она приземлилась, ничего себе не сломав. Даже лицо не разбила. И ее довольно быстро нашли танкисты из 3-го Гвардейского корпуса. Подъехали «с ветерком» на чем-то большом и тяжелом, что на поверку оказалось легким броневичком с задранным в небо кургузым пулеметным стволом. Загалдели, попрыгали с брони, побежали к ней и добежали как раз тогда, когда, освободившись с помощью ножа-стропореза от парашюта, повисшего на голой кроне какого-то дерева, Кира спрыгнула на землю и встала на ноги.
– Баба! – очумело встал перед ней танкист в черном шлемофоне.
– Поручик Амелина, – кисло усмехнулась Кира.
И вот тогда все действительно закончилось. Но пережитое, как теперь поняла Кира, так никогда ее и не оставило…
* * *
– Кира? Ты в порядке? – вопрос Алены вывел Киру из состояния «экзистенциальной задумчивости», и она оглядела встревоженные лица собравшихся за столом родных.
– Да, – попробовала она улыбнуться. – Извините! Вспомнилось просто кое-что…
– И часто ты такое вспоминаешь?
Алена – дипломированный врач-психиатр и, насколько знала Кира, ученица самой Татьяны Розенталь [56], так что с ней стоит держать ухо востро. Психоанализ – это такая дрянь, что не дай бог! Копнут поглубже, такое наружу полезет, что потом и летать-то забоишься, не то что воевать.
– Спасибо, Алена, – сделав над собой усилие, улыбнулась Кира, – но давай не будем о грустном! Мало ли что в голову придет!
– Выпьем, что ли? – предложила, поднимая рюмку, и тем окончательно перехватила инициативу. – Кто со мной?
К счастью, все старшие дамы в семье водку пили, так что махнули по стопке горькой, закусили – Кира табачным дымом, но все остальные, как положено, – и разговор разом оживился, но свернул уже совсем в другую сторону. От ужасов войны, так сказать, к «делам нашим грешным».
– Ну, а теперь, – хищно улыбнулась Варвара, прожевав закуску и вытерев губы салфеткой, – давай, Кира, рассказывай, что за маскарад? Кто он? Откуда? Что за шикарное авто? И вообще…
Судя по выражению лиц собравшихся за столом родичей женского пола, все взрослые, включая не совсем половозрелую Софию, о характере встречи, произошедшей накануне у кафе «Доминик», уже знали.
– Зовут Яков, – врать по мелочам не стоило, хотя и всей правды Кира рассказать своим сестрам и снохе не могла. – Он офицер, поручик. Летает в моей эскадрилье, сиречь мой подчиненный. Не жених и не муж, и смены статуса не предвидится. Но у нас, скажем так, отношения. Во всяком случае, пока.
– А платье, бриллианты, – прищурилась проницательная Алена, – это откуда?
– По случаю, мы с Яковом одновременно получили отпуск, – пояснила Кира, не вдаваясь в «несущественные» подробности. – Приехали в Новгород. Вот Яков и развлекается и меня заодно развлекает. Он, вообще-то, аристократ, знатный, богатый, не жадный и не женатый…
– Как-то ты это слишком лаконично излагаешь… – задумчиво протянула Алена. – Замуж собралась?
– Ни в коем случае! – всплеснула руками Кира, которую от такого предположения даже в жар бросило. – Ты что, Алена? Куда мне замуж!
«Замуж? – уже спокойнее повторила она про себя. – Было бы, наверное, неплохо, но кто же меня такую возьмет?»
– Не поняла, – покачала головой Варвара, продолжая разговор. – Ты что, Кир, не женщина? Или тебе семейное счастье не положено по званию?
«Положено, не положено! – усмехнулась в душе Кира. – Но замуж? И за кого, за князя Курбского? Совсем обалдели! Или это я такая дура?»
– Про замуж мы с ним еще не говорили, – сказала вслух ровным голосом. – Да мне это и не нужно. Мне, девушки, и так хорошо. И кроме того, думаю, это попросту невозможно, – решила Кира кое-что все-таки объяснить. – Его семья вряд ли захочет такую невестку. Вы же понимаете, голубая кровь…
– Ты тоже не под забором родилась! – возразила Надежда.
– Не сравнивай! – отмахнулась Кира.
– Почему это? – не сдавалась сестра. – Вон Федор личное дворянство заслужил, глядишь, и потомственное получит… И Виктор вот тоже…
Ну да, и Виктор тоже. Доктор наук, полковник медицинской службы, а дальше или война продолжится, и он получит звание бригадного генерала, или, напротив, война закончится, и Виктор вернется в клинику и на университетскую кафедру, и через пару лет станет академиком. В любом случае это потомственное дворянство. Да и сама Кира… Если голову не сложит, то уж капитана-то должна, в конце концов, получить, а где погон без звездочек, там, согласно Манифесту 15 апреля 1918 года [57], и личное дворянство подразумевается…
«Хотя… Вот же я дура! – спохватилась вдруг Кира, сообразив, о чем думает. – Я же теперь баронесса! Напрочь фиктивная, конечно, но титул-то у меня никто теперь не отнимет! И тогда возникает вопрос: о чем думал Яков, когда добывал мне титул? Или он вообще ни о чем не думал?»
Впрочем, баронесса она или нет, его высочество князь Курбский – это совсем другой уровень. Это элита империи, соль земли русской, как говорится… В тот круг таких «баронесс», как Кира, не пускают. Куда ей «простушке» со свиным-то рылом, да в калашный ряд!
Но ничего из этого Кира вслух не сказала, как не рассказала она близким и того, что нежданно-негаданно обзавелась баронским титулом и знаковой фамилией в придачу…
Встреча с родными оставила у Киры тяжелый осадок. Казалось бы, и причины нет: нормальная встреча, без нерва и подоплеки, и прошла спокойно, без неподходящих случаю эмоций, но одно дело голые факты и совсем другое – переживания, с этими фактами связанные. И вот эти невнятные по своей природе переживания, черт знает, откуда взявшиеся и чем вызванные, застали Киру врасплох. Она попросту не привыкла к такого рода настроениям. Ей не свойственны были душевные метания и интеллигентская рефлексия. Напротив, она привыкла к самодисциплине и порядку. Всю жизнь полагалась большей частью на логику и здравый смысл, а не на чувства, если не считать, конечно, «чувством» любовь к авиации. А драмы – это исключительная прерогатива слабовольных людей. Где-то так.
Однако и на старуху бывает проруха. Покинув дом Варвары, Кира неожиданно расчувствовалась, как какая-нибудь, прости господи, соплюха. Впрочем, с ходу дать волю чувствам не получилось. Время военное, комендантский час и все такое. Так что Кира взялась развезти родню по домам, благо у нее машина и не из мелких. Сказано – сделано. Погрузились и поехали, и пока Кира колесила по городу, ей было не до посторонних мыслей и не до непрошеных чувств, так как приходилось поддерживать с пассажирами «дружеский» разговор. Рассказывать о всяком, что-то объяснять, отвечать на вопросы, да и самой – пусть только из вежливости – задавать встречные вопросы. О жизни.
