Скиф нервно передернул поводья. Кандалы на его руках звякнули. Скакавший впереди всадник обернулся, ощерил здоровенные зубы и рванул за веревку, которая была опутана вокруг пояса Скилла, с такой силой, что пленник едва не вылетел из седла.
Обогнав колонну пеших воинов, всадники выскочили на равнину. Со стороны города появился машущий руками гонец. Через несколько мгновений он осадил коня перед Ренелсом и сдавленно выкрикнул:
— Наш отряд попал в засаду и был изрублен! Вражеское войско выстраивается для битвы!
— Болваны! — буркнул Ренелс в адрес дозорного и его погибших товарищей. Собрав вокруг себя стратегов, он начал отдавать приказания. Тем временем дозорный, чья кольчуга была напитана кровью от полученных в схватке ран, медленно сполз с коня на землю. Ни один человек из свиты Ренелса и не подумал прийти ему на помощь.
Повинуясь четким приказам отца-стратега, полки стали выстраиваться в боевую линию. Копейщики сомкнулись в стройную шестишеренговую фалангу, перед которой стала цепочка пращников и лучников. Две сотни конных витязей расположились на флангах, а отряд легковооруженных всадников ускакал к городу на разведку. Отборные части — катафрактов, закованных в стальные доспехи секироносцев и арбалетчиков — стратег оставил в резерве.
Ветер донес рев труб. Войско Бронзового города начало атаку. Ренелс наблюдал за перемещениями противника с помощью волшебного ока, изготовленного кудесниками Таия. Раз в десять лет с Востока приходил купеческий караван с редкими товарами — драгоценной посудой, жемчугом, тончайшими шелками. Иногда купцы привозили и волшебное око, преподнося его в дар могущественным владыкам Элама, Ассирии, Лидии, Мидии, а позднее Парсы. Именно в дар — купцы наотрез отказывались принять плату, сколь бы высокой она ни была, заявляя, что чудо нельзя купить ни за какие деньги. Именно такое волшебное око находилось сейчас в руках отца-стратега.
Грозный шум постепенно усиливался. К реву труб примешался мерный рокот бронзы — это воины-бронзовики били в такт шагам мечами по щитам.
— Сигнал!
Восемь облаченных в сиреневые плаши воинов приставили к губам трубы. Легкие мощно выдохнули воздух — у-у-у-а-а-у-у! В рядах копейщиков запели флейты, фаланга сделала первый шаг — содрогнулась земля — и направилась навстречу врагу.
Какое-то время был слышен лишь мерный топот да резкие всхлипы флейт, затем воздух взорвался от дикого крика и все потонуло в лязге оружия. Тысячи ног взрыли сухую землю, подняв тучу пыли, совершенно скрывшую поле боя.
Мгновения тянулись томительно долго. Стоявшие в резерве воины все заметнее проявляли признаки нетерпения — скорее в бой! Кое-кто из малодушных стал поддаваться панике, вообразив, как из пыльной завесы вот-вот вырвутся тысячи вражеских всадников и их бронзовая стена сметет застывшую у холма кучку бойцов. Волнение становилось все сильнее, стратеги и телохранители переглядывались, лишь Ренелс был совершенно спокоен. Внимательно осмотрев поле битвы, он подозвал к себе двух стратегов. Налетевший порыв ветра помешал Скиллу расслышать отданный Ренелсом приказ, но, судя по всему, командующий приказал обойти неприятеля с левого фланга. Стратеги стремительно сбежали с холма и повели сверкающие металлом колонны на врага.
Но видимо, посланных в бой подкреплений оказалось недостаточно, чтобы изменить ход битвы. И Ренелс понял это. Внезапно он бросил волшебное око в руки ординарца и погнал коня вниз. Поравнявшись с катафрактами, стратег выхватил из ножен меч. Бронированная стена тотчас же устремилась за своим полководцем. Всадники ворвались в пыльную тучу и исчезли.
Вскоре картина боя начала меняться. На левом крыле, которое было подкреплено двумя отрядами пехотинцев и катафрактами, противник дрогнул и побежал. В центре бой продолжался с переменным успехом, зато справа бронзовики прорвали строй витязей и начали обход неприятельского войска. Сотни полторы всадников ударили в тыл фаланге, столько же устремились к обозу, рассчитывая поживиться трофейным барахлом.
На холме к тому времени осталось не более двух десятков воинов да безоружные обозные. Последние даже не подумали о сопротивлении и тут же брызнули во все стороны. Увидев это, обратились в бегство и большинство всадников, в том числе и стражник Скилла. Скиф, в буквальном смысле слова связанный со своим охранником одной веревочкой, был вынужден последовать его примеру.
Их лошади неслись во весь опор, но преследователи не отставали. Вскоре конь стражника стал задыхаться под тяжестью закованного в доспехи седока. Засвистели стрелы. Скиф, чья спина не была защищена в этот раз достопамятной кольчугой из ткани хомс, зябко поежился. Поравнявшись с охранником, он крикнул:
— Перережь веревку!
Тот выхватил меч и довольно безрассудно попытался снести Скиллу голову. Однако кочевник увернулся, а в следующий миг очутился на чужой лошади. Цепь кандалов опутала стражнику шею. Рывок, и тот кулем полетел на землю. Почувствовав облегчение, конь прибавил ходу, а Скилл вытащил из висевшего у седла горита лук — свой лук! — и стрелу. К счастью, цепь была достаточно длинна, чтобы позволить рукам натянуть тетиву. Лизнув оперение стрелы, скиф приладил ее к тетиве, обернулся и выстрелил. Негромкий вскрик — и мимо скифа пронеслась лошадь без всадника. Но топот за спиной не утихал. Скиф обернулся вновь. Очередной преследователь оказался шагах в тридцати. На нем был роскошный бронзовый доспех, а голову защищал шлем с личиной. Уязвимым у всадника являлось только одно место — глаз. Накинув поводья на шею, Скилл развернул корпус и выпустил две стрелы. Первая скользнула по бронзовой личине. Взбешенный всадник поднял голову, и в этот миг вторая стрела вонзилась ему точно в глаз. Выпустив из рук поводья, он вывалился из седла.
Тем временем преследователи решили изменить тактику и захватить Скилла живым. Теперь они целились в лошадь. Несколько стрел отскочили от покрытого бронзовыми пластинами крупа, но одна вонзилась в ляжку. Измотанная долгой скачкой лошадь взбрыкнула и рухнула на землю. Когда Скилл вскочил на ноги, вокруг него уже гарцевали с десяток всадников. Один из них поднял руку, привлекая внимание Скилла.
— Эй, скиф, консул Калгум просит тебя пожаловать в гости!
Скилл медленно опустил лук. Что ж, в его жизни случались и более лихие повороты…
Лицо Калгума было залито кровью, обильно струящейся из рассеченной брови. Он выглядел слегка подавленным, но не унывал.
— Мы проиграли первый бой, но какая была сеча! Я перехитрил проклятого Ренелса, внезапно бросив в атаку боевых львов. Они совершенно смяли его левый фланг и пробили бреши в фаланге. Но копейщики-золотовики держались хорошо. Хорошо! Мои ребята сколько ни старались, так и не смогли разрезать фалангу надвое. А затем Ренелс неожиданно ввел в бой арбалетчиков, которые в мгновение ока перебили всех львов, а заодно и большую часть моих меченосцев. Естественно, понеся такие потери, мы не смогли выдержать удара катафрактов. Проклятые стальные болваны! Их не берет ни меч, ни стрела. Они вдребезги расколошматили мою легкую кавалерию. Думаю, не уцелел ни один всадник. А, отстань! — Калгум оттолкнул руку лекаря, пытавшегося перевязать рану.
