Неожиданно Гизелла вновь обрела силы. Она вырвалась из объятий Гилвана и схватила Тахора за хвост. Для него это было так же неожиданно, как и для остальных. На мгновение он отвлекся – и этого хватило, чтобы меч Конана, наконец, достиг цели.
Голова Тахора отделилась от тела и покатилась. Рот его, однако, не закрылся, а продолжал двигаться и посылать проклятия. Он плевался кровью, и все никак не мог остановиться. Конан прыгнул вслед за головой и воткнул в ухо меч.
Вместо очередного проклятия изо рта Тахора появился кровавый пузырь – и лопнул. Но тело демона тоже не собиралось так запросто сдаваться. Хвост дернулся – и Гизелла оказалась в опасной близости от его сильных рук, способных разорвать ее пополам. Она жутко завопила, пытаясь вырваться, одновременно уклоняясь от слепых ударов.
– Гизелла! – воскликнул Гилван и вытащил нож.
Это было несерьезное, по сравнению с демоном, оружие. Годилось разве что снимать шкурки с кротов или драться с соплеменниками, но юный крестьянин был настроен решительно. Он с воинственным криком бросился к Тахору и одним движением отсек ему хвост.
Гизелла была свободна. Держа извивающийся хвост, она на четвереньках отбежала к стене. Конан наступил на голову, чтобы выдернуть меч и помочь крестьянину справиться с обезглавленным телом.
Гилван переоценил свои силы. Тем же самым несерьезным ножом он решил окончательно убить демона, пронзив его сердце. Но, конечно, у него ничего не вышло. На груди у Тахора была слишком толстая и прочная кожа. Ножик едва погрузился в нее, одним только острием. Зато руки демона нашли обидчика и схватили его. Затрещали кости. Гилван закричал, как поросенок, которого режут.
Конан выдернул меч из уха Тахора и поспешил на помощь юному крестьянину. Но было поздно.
У Гилвана уже было раздавлено плечо – и правая рука была полуоторвана, она держалась только на жилах. Пальцы на ней все еще шевелились. Юноша продолжал вопить, но из его рта вырывались не только звуки, но и кровь. Он блевал кровью – и она смешивалась с бьющей из шеи Тахора черной кровью.
Конан изо всех сил рубанул мечом по ноге демона. От этого удара демон пошатнулся и выронил жертву. Гилван пополз, как гусеница, извиваясь всем телом – и сумел отползти на расстояние, достаточное для того, чтобы упавший на четвереньки Тахор не задел его.
Конан поднял меч и резко опустил его, разрубая спину демона. Потом еще раз и еще. Руки демона перестали держать его – и он повалился навзничь.
– Гилван, ты жив? – воскликнула принцесса и подбежала к нему.
Юный крестьянин попытался улыбнуться ей.
– Навряд ли, – едва слышно прошептал он.
И это были последние слова, что произнес Гилван. Лицо его вдруг застыло, а глаза бессмысленно уставились вверх. Это был уже не юноша Гилван. Это был его труп. Вокруг появились полупрозрачные, мерцающие призраки людей – маги, поэты, цари, воины, все те, кого Кхадес когда-то соблазнил тайным знанием и погубил ради краткого наслаждения ощущениями плоти. Они что-то шептали, но ни слова невозможно было разобрать.
Потом возле светящихся стен стали сгущаться тени. Это были высокие существа, подобные людям-великанам, но без лиц. Вместо лиц у них была гладкая поверхность. Черная, в которой не отражался никакой свет. Существа, похоже, состояли из одних теней. Но у них были руки, или что-то похожее на руки, а вместо пальцев – цепи с крючьями на концах. Цепи раскачивались, а крючья скребли по камню, издавая ужасный скрежет.
– Ты вновь послал за мной, – раздался голос Кхадеса.
Голос, у которого уже не было даже видимости плоти, ибо у Кхадеса больше не имелось ни легких, ни горла, ни рта, ни языка, ни губ – и ему нечем было произносить слова.
Четыре бесформенных куска, на которые распался Кхадес после того, как обезьяна поразила его камнем, витали в четырех верхних углах куба. Крючья поднялись с пола и потянулись к тому, что осталось от Кхадеса. Они зацепились за бесформенные куски. И вновь послышался голос Кхадеса. На этот раз это были не слова. Это был крик боли.
Цепи с крючьями были похожи на чудовищные щупальца гигантского осьминога. Они словно ловили больших неповоротливых рыб. И теперь все рыбы были пойманы и крючки всажены в их плоть.
Рыбы умели кричать, но это нисколько им не помогало. Крючья рвали Кхадеса на все более мелкие части, а когда частей стало тринадцать, рванули их в разные стороны – и неожиданно стены его десятитысячелетней тюрьмы разбились, будто были хрустальными. Черные тени ринулись вниз по ступеням, вслед за сверкающими осколками.
Обезглавленный Тахор пошевелился. Его пронзенная голова тоже. На искаженном гримасой смерти лице открылись глаза. И эти глаза в упор и очень пристально смотрели на Гизеллу.
– Конан, убей его! – взвизгнула она.
Конан, не видя, что происходит с зеленокожим демоном, с удивлением обернулся.
– Кого еще я должен убить? – спросил он.
Гизелла дрожащим пальцем показывала на Тахора. К этому времени он уже не просто шевелился, а активно двигался в определенном направлении. Его тело быстро подползало к голове. Ничего хорошего из этого не могло выйти.
Выглядел Тахор не лучшим образом, но кто знает, что случится с ним, если он снова соберется воедино. От восставших трупов можно ожидать чего угодно.
Конан кинулся к Тахору. Для начала вскочил ему на спину и отрубил правую руку. Она продолжала ползти в прежнем направлении.
Гизелла взвизгнула.
– Кром! – воскликнул Конан. – Да умри же ты, наконец!
И принялся кромсать руку на части. Мелкие куски потеряли определенную цель и принялись расползаться в разные стороны.
Невнятно бормочущие призраки людей, все еще витавшие в воздухе над вершиной пирамиды, вдруг сорвались со своих мест, превратившись в маленькие вихри, и устремились к расползающимся кускам. Входя в бесформенный кусок, вихрь полностью исчезал в нем, а кусок превращался во что-нибудь другое. Иногда в мышь, иногда в маленького, размером с ту же мышь, человечка, иногда в большого паука или птицу.
Голова Тахора непрерывно вопила. А превратившиеся в разных существ куски сбегали во все стороны, вниз по ступеням пирамиды. Тело Тахора с оставшейся левой рукой все еще двигалось. С Конаном на спине у него получалось двигаться только на месте. Нисколько не приближаясь к голове.
Не всем призракам-вихрям хватило кусков руки, нарубленных Конаном, и он продолжил начатое дело. С превеликим удовольствием он рубил зеленокожего демона на все более мелкие части. Он смутно понимал, что происходит. Но его душу тешило уже одно то, что ненавистный Тахор страдает. Разделав тело, он бросился к голове и занес над ней меч, собираясь искромсать и ее тоже. Голова прекратила вопить, в ней что-то булькнуло. Из дыры, проделанной прежде мечом Конана, вытекла струйка крови. Глаза посмотрели вверх, на киммерийца. Конан помедлил. Голова явно хотела что-то сказать, и любопытство на миг пересилило жажду мести.
