Вернулся к пленнику, схватил его за ноги и волоком потащил в пыточную. Гримал что-то говорил, что-то обещал, но Юсас его не слышал, не хотел слышать. Какой смысл сейчас говорить? Вот повисит на крюке, тогда можно и спросить. За все спросить.
Отвязал руки пленника от ног, задумался – как же его вздернуть на крюк? Один точно не поднимет. Надо было позвать Элену с Серхом, уж втроем как-нибудь бы да и взволокли. Но им теперь не до того. Пусть занимаются другими делами. Сам попробует.
Прикинул, взялся покрепче за руки, потянул…уххх! Гримал плюхнулся на пол, застонал, выругался. Голова его со стуком ударилась об пол, и Юсас на секунду даже испугался – не уйдет ли гад на тот свет так просто? Кстати, а почему он не бьется головой о пол, о стены? Не разбивает себе затылок? Ведь ясно же, что все это закончится плохо! Обязательно закончится плохо! Для него, разумеется. Так на что Гримал надеется?
Но это можно обдумать и после. А сейчас… взгляд упал на веревки, висевшие на стене. Вот! Это то, что нужно!
Снял одну веревку, не толстую, но и не тонкую – явно способную удержать тушу Гримала. Один конец привязал к путам на руках. Посмотрел, и передумал – а если путы не выдержат? Нет уж, напрямую - к рукам! Перевязал заново, под причитания и стоны маньяка, обещавшего то огромную награду, то казнить всех подряд, как только он до них доберется. Закинул веревку на крюк, вбитый в потолок, посмотрел по сторонам, прикинул, и сам себе кивнул головой – вот! На противоположной стене – кольцо на уровне головы! То, что надо!
Продел веревку в кольцо – пришлось ее размотать, бухта большая – подтянул, выбрав слабину, прикинул, сделал натяжку, приподнимая руки Гримала верх, и упершись обеими ногами в стену, практически перпендикулярно ей, потянул со всей силы, что было.
А силы – было. Вес маленький, это точно, и просто так Юсас никогда бы Гримала не поднял, но вот так, через блок – запросто! Даже когда он еще не был одержимым, и то – наверное бы поднял. Просто от злости. От ярости, распирающей душу.
Рывок! Еще! Медленно, но верно здоровенная туша Гримала поднималась вверх, и вот он уже стоит на подгибающихся ногах. Нет, не стоит – ноги не держат. Перерезанные сухожилия не позволяют стоять. Но почти стоит. Вот и хорошо! Вот и отлично!
Конец веревки на соседний крюк, на котором висела бухта веревки, оборот, другой! Все, затянуть как следует, и готово. Висит, как свиная туша!
Подошел, вгляделся в мутные серые глаза, и будто кто-то сдернул с ушей толстую повязку. Теперь Юсас разобрал то, что говорит Гримал.
- Врут они все! Они врут! Эти похотливые твари – врут! Я тебе денег дам! Я тебе много денег дам! Хочешь – я тебе этот дом отдам! Я тебе всех их отдам! И будешь делать с ними все, что захочешь!
Юсас ударил. Сильно, от души. Нос Гримала хрустнул, из него обильно полилась кровь, но через несколько секунд остановилась. Да, Гримал восстанавливался не так быстро, как Юсас, но все-таки восстанавливался гораздо, гораздо быстрее любого другого человека!
Юсас вытащил нож, который перед подвешиванием пленника снова упрятал в ножны на голени (А хорошо, что туда приделал! В любом другом месте Гримал точно бы его нашел!), и стал деловито, снова завесив уши «повязкой», срезать с пленника одежду. Остановился только тогда, когда тот остался совершенно голым.
- Где, говоришь, спрятаны деньги? – спросил Юсас спокойно и деловито, и так же деловито провел по груди Гримала острием клинка, вспарывая кожу. Гримал завопил, задергался, но веревка держала крепко. Кровь, полившаяся обильно тут же остановилась, порез будто заклеился. Юсасу стало интересно, и он еще раз провел по коже пленника, уже по животу.
- В банке! У меня деньги в банке! Но и тут есть! Есть! На кухне! За шкафом спрятаны! Там десять тысяч! Забери, и отпусти меня!
Юсас опустил нож, развернулся, пошел в кухню. После недолгих поисков действительно нашел деревянную коробку, в которой лежали золотые монеты, эквивалент десяти тысяч серебряных империалов. Хорошая сумма. Но недостаточная. Для чего недостаточная? Да хотя бы для того, чтобы хоть немного компенсировать мучения этим детям. Если это возможно вообще возместить какими бы то ни было деньгами.
На кухне было людно. Брат с сестрой, уже одетые в какое-то барахло, скорее всего принадлежавшее хозяину дома, резали лепешки, нарезали копченое мясо, а дети, собравшиеся вокруг стола смотрели на то, что они делали странными, тусклыми глазами – вроде как не верили в происходящее. Но тут было все понятно – во-первых, из организма еще не вышел наркотик.
Во-вторых, перемены были слишком резкими, и мозг маленького человека не мог оценить ситуацию как положено. Нет ни радости, нет ни печали – тупая покорность судьбе, и привычка подчиняться – тем же Серху и Элене, которые и раньше работали по дому и ухаживали за детьми.
Увидев Юсаса – окровавленного, с ножом в руке, они как-то сразу сжались, прижались друг к другу, и у Юсаса снова заныло сердце. А еще он заметил, что мелкие так и сидят голышом, хотя и были теперь чисто отмыты.
Элена видимо поняла его взгляд, пожала плечами:
- В кухне тепло, а одежды на них найти не смогли. Пусть пока так посидят, я потом сделаю им из простыней какие-нибудь рубахи.
Юсас промолчал, и тоже пожал плечами – так, значит, так. Кстати, Элена тоже была в рубахе, без штанов – рубаха с подвернутыми рукавами была ей настолько велика, что спускалась почти что до колен. Серх – тот в штанах, и тоже подвернутых.
- А где же их одежда? И ваша одежда? Как же он собирался вас продавать? Все равно ведь пришлось бы одеть?
И тут же похолодел. Брат и сестра посмотрели на него такими мертвыми глазами, что Юсас все понял. Понял, и ужаснулся.
- А он никуда не увозил – бесцветным голосом пояснил Серх – К нему приходили клиенты, он им давал детей, а потом…в общем – там в конце комнаты для пыток есть люк. Он ведет в канализацию. Туда можно сбрасывать мусор… Ну…то, что оставалось. Он и девушек приводил, но они долго не жили. День, два – не больше.
В ушах Юсаса звенело, и голос Серха с трудом пробивался сквозь эту толстую повязку. Он был тихим, без эмоций, но таким острым и страшным, что Юсасу ужасно захотелось его больше никогда не слышать. Чтобы он ничего не знал о том, что происходило в этом доме. А голос все жужжал, все ввинчивался в мозг Юсаса, и волосы его становились дыбом. Такого просто не могло быть! Такого не бывает! В благополучной, в чистой, красивой столице – ЭТО?!
Выслушав, Юсас повернулся и пошел назад, к Грималу.
Через полчаса Юсас знал, где еще два тайника с деньгами, где одежда детей, и откуда они взялись. По большому счету знание о происхождении детей ему ничего не дало – что толку от того, что Гримал назвал имена работорговцев и ловцов, или назвал имена разбойников, которые поставляли ему живой товар? Где ему, Юсасу, их искать? А даже если нашел – сумеет ли с ними сладить? Скорее всего – не сумеет. Все-таки Юсас всего лишь уличный воришка. Пусть даже и одержимый, а значит быстрый и сильный, но…пятнадцатилетний мальчишка. Совсем не глупый мальчишка, понимающий пределы своих возможностей. Вот если бы здесь был Толя! Тогда все упрощалось и становилось на свои места. Уж они бы с ним дали по мордасам всем этим тварям! Точно!
Юсас ни на секунду не усомнился, что Толя именно так и поступит. Не улетит в свой мир, прихватив с собой названного братца, а найдет негодяев и покарает. Ведь Юсас сделал бы именно так! А значит – и Толя сделает.
Когда Юсас закончил с Грималом, он был жив. Не совсем здоров, но жив. Вернее – совсем не здоров. Но в разуме, все понимал, и довольно-таки громко кричал. Злые, сильные люди плохо переносят боль, это Юсас знал давно. И теперь в этом снова убедился.
Выйдя на кухню, Юсас обнаружил, что мелких там уже нет. Элена, не дожидаясь вопросов пояснила, что отправила их спать, наверх, в спальню. И тут же предложила Юсасу поесть. Он хотел отказаться, но желудок скрутило, будто узлом, и рот наполнился слюной. Он ужасно, страшно хотел есть!
