А вот это уже мало походило на звезды – россыпь огней слева, у самого горизонта. И это…
Сварог невольно отшатнулся. Но тут же, справившись с собой, перегнулся через мокрые перила, чувствуя брюхом их промозглый ночной холод, всмотрелся.
Далеко внизу, на равнине, примерно в лиге от балкона, довольно быстро двигались проворные, небольшие огоньки – большей частью слева направо, но попадались и такие, что проносились справа налево. Те, что двигались слева направо, мчались строго по прямой, в конце концов пропадая с глаз – слева, как и на соседнем балконе, была ограничивавшая обзор глухая высокая стена. Те, что двигались справа налево, один за другим сворачивали по плавной дуге, удаляясь в направлении россыпи огней у горизонта – разной величины и разноцветных, белых, синих, алых… И, плохо различимые на таком расстоянии, вспыхивали, мелькали, гасли какие-то огненные вензеля, зигзаги, фигуры…
У Сварога даже голова закружилась – он понял, что именно видит. Очень уж давно он не видел такого, но ошибки быть никак не могло…
Эта россыпь огней у горизонта могла быть исключительно городом – большим, ярко освещенным электрическим светом, с ярким мельтешением реклам, вывесок, миганием светофоров. А несущиеся по равнине огоньки – всего-навсего автомобили, ехавшие куда-то с включенными по ночному времени фарами…
Какое-то время его форменным образом трясло, пока он не справился с собой. Стоял и смотрел, вцепившись в мокрые угловатые перила, давным-давно отставив топор.
То, что он видел, было не здесь. Местность особенно не отличалась от привычного вида из кабинета – но на Таларе тысячу лет не существовало ни освещенных электричеством городов, ни автомобилей, в таком множестве и с такой скоростью несшихся по широкой автостраде, даже отсюда видно, как блестит то ли мокрый асфальт, то ли схожее дорожное покрытие…
Кажется, он вскрикнул, потому что рядом вдруг обнаружились министр полиции и оба ратагайца.
– Государь?
– Все в порядке, Интагар, – сказал Сварог, чувствуя, как кривится лицо в гримасе. – Со мной – ничего страшного. Смотрите, смотрите, может, кто-нибудь, особенно умный и проницательный, объяснит своему королю, что это такое. Потому что сам король совершенно сбит с панталыку…
Они стояли у перил, оторопело таращась вниз, и никто не порывался дать королю пояснения, только один из ратагайцев мрачно бубнил, что дело тут нечисто, и без зловредного колдовства явно не обошлось. Не следовало судить его слишком строго – сын вольных степей городов не видел вообще, пока не попал в Латерану на королевскую службу. И уж тем более не мог опознать в открывшемся ему зрелище залитые электрическим светом улицы и автомобили на шоссе.
Хорошие автомобили, оценил Сварог. Даже на таком расстоянии можно определить, какие они проворные, быстрые. Ничего похожего на передовые достижения снольдерской технической мысли – своих автомобилей на Таларе наберется лишь около сотни, и до такого совершенства им безусловно далеко…
– Ждите здесь, – распорядился Сварог.
Он прямо-таки выбежал в кабинет, кинулся на балкон. Как и следовало ожидать, там за время его отсутствия ничегошеньки не изменилось – белый день, привычный пейзаж, ветерок ворошит верхушки колючих кустов, небо безоблачное, никакой автострады, никакого города на горизонте…
И на другом балконе, когда он туда вернулся опять-таки бегом, ничего не изменилось. Все так же сиял огнями далекий город, все так же проносились по шоссе автомобили – разве что их стало определенно поменьше. Да и на горизонте поубавилось огней – похоже, там – где, черт побери?! – наступала глубокая ночь, и жизнь помаленьку затихала до утра…
– Что скажете? – осведомился Сварог с интересом.
– Ваше величество! – воскликнул Интагар. – Нужно немедленно собрать всех, кто принимал в этом участие, и…
Вот это рефлекс, подумал Сварог с угрюмым восхищением. Вот это профессионализм. В первую очередь думает не о потрясающем феномене, а о вещах более приземленных…
И тут ему пришло в голову, что министр полиции совершенно прав.
– Идет, Интагар, – сказал он, не колеблясь. – И распорядитесь, чтобы собрали всех – лейб-кастеляна, прочих олухов, мастеров и подмастерьев… Только, я вас умоляю, никакой крови. Уяснили? Просто соберите их всех в каком-нибудь уединенном помещении, возьмите под стражу… абсолютно всех, ясно? Кроме, разумеется, вот этих ребят, – он кивнул на безмолвных ратагайцев, один из коих все еще мрачно бормотал что-то о происках нечистой силы. – Живо!
Министр полиции выбежал с такой прытью, как никогда прежде не бегал. Сварог попытался разобраться в собственных мыслях и ощущениях, но очень быстро оставил это занятие – в голове бурлил совершеннейший хаос. Кусочек Древней Дороги вроде обнаруженного Леверлином не так давно? Какая-то из Соседних Страниц? Что-то иное, прежде совершенно неведомое? Как бы там ни было, это существовало и пятьсот лет назад – не случайно дверь опечатали грозной печатью, обозначили высшей степенью секретности, а потом – надо полагать, когда ушли из жизни немногие посвященные – об этой комнате забыли начисто, никто и не подозревал, что она тут есть… Что тут произошло полтысячи лет назад? Кто бы знал… Одно несомненно: не они первые торчали на этом балконе, не они первые видели иной мир…
Вообще-то существовал самый простой способ со всем этим хоть чуточку разобраться… Достаточно было перелезть через балюстраду, спуститься по другому откосу… Это никакая не иллюзия, не морок – слишком реальны порывы сырой свежести, да и дождь, замочивший каменный балкон, был не иллюзией, он свободно проникал сюда из другого мира…
Искушение было велико, но Сварог его в конце концов поборол титаническим усилием воли. Он был уже не тем, каким попал сюда – в некоторых смыслах словно бы повзрослел еще более, набрался зрелой рассудочности, и любопытство само по себе ему уже стало мало свойственно. Разберемся потихонечку, не спеша, посоветуемся с друзьями…
– Пошли, – сказал он, и ратагайцы двинулись следом, как тени.
Сварог закрыл балконную дверь, выходящую в неведомый мир, а, вернувшись в кабинет, поднял снесенную с петель дверь и кое-как установил на прежнее место, закрыв проем. Не было смысла лишний раз напоминать степнякам, что они обязаны держать язык за зубами! Только оскорбишь смертельно, они и так не пикнут… Он только сказал негромко:
– С этой минуты в кабинет не должна входить ни одна живая душа. Только те, кого я сам сюда приведу. Понятно?
Ратагайцы кивнули, а тот, что был постарше и числился предводителем дюжины, деловито спросил:
