точность.
«Опыта мне не занимать».
– Подожди! – визжал Гойл.
Молот трижды – до обидного тихо – ударил по шляпке гвоздя, вгоняя его меж двух костей Гойлова предплечья в столешницу. Тот рычал от боли, брызжа слюной вперемешку с кровью.
– Ах бросьте, наставник. По сравнению с тем, что вы делали с пленниками в Инглии, это просто детский лепет. Берегите силы. Будете так орать сейчас, на потом ничего не останется.
Жирный схватил коротенькими пальцами Гойла за другую руку и тоже вытянул ее на карте Союза.
– Гвоздь? – выгнул бровь Коска.
– Быстро учишься.
– Стойте! А-а-а, стойте!
– С чего бы? Впервые за шесть лет я начинаю получать удовольствие от работы. Не артачься и не порть чудесный момент, у меня их и так чересчур мало.
Глокта занес молоток.
– Стой!
Удар. Гойл зарычал от боли. Удар. Опять зарычал. Удар. Гвоздь вошел в дерево, и бич инглийских исправительных колоний оказался прибит к столу.
«Вот куда бесталанных заводят амбиции. Смирению научить куда проще, чем можно подумать. Хватит молотка и пары гвоздей, чтобы вернуть выскочку на место».
Впиваясь ногтями в столешницу, Гойл шипел сквозь окровавленные стиснутые зубы. Глокта укоризненно покачал головой.
– На твоем месте я бы оставил борьбу. Еще больше изуродуешь себе руки.
– Ты заплатишь за это, кривой ублюдок! Не отвертишься!
– О, я уже заплатил. – Глокта медленно повращал головой из стороны в сторону, пытаясь хоть немного расслабить недовольные мускулы плеч. – Я долго, точно не скажу сколько – примерно, несколько месяцев, – провел в клетке размером с комод. Ни встать, ни сесть, не повернуться. Сотни часов, задыхаясь в кромешной тьме, коленями в собственных экскрементах, извиваясь и корчась, хватая ртом воздух. Умолял дать попить, а тюремщики лили на меня воду сквозь прутья решетки. Порой они мочились на меня сверху, но я и за это был благодарен. С тех пор я ни разу не стоял прямо. Сам себе удивляюсь, как сохранил рассудок. – Подумав немного, Глокта пожал плечами. – Или не сохранил… Как бы там ни было, свою жертву я принес. А на какие жертвы пойдешь ты, чтобы не раскрыть секреты Сульта?
Гойл не ответил. Из ран у него на руках сочилась кровь, собираясь карминовой лужицей вокруг сверкающего камня, что обозначал Допросный дом в Колоне.
– Уф. – Сжав посильнее рукоять трости, Глокта наклонился и прошептал в самое ухо Гойлу: – Между яйцами и анусом есть небольшой участок плоти. Видят его только акробаты и помешанные на зеркалах, но ты понимаешь, о чем я. Мужчины часами думают, что перед ним и за ним, но вот об этом коротеньком отрезке… несправедливо забывают. – Он набрал пригоршню гвоздей и позвенел ею перед носом у Гойла. – Сегодня я намерен это исправить. Начну с упомянутого мною места и захвачу прилегающие к нему области, а когда закончу – уж поверь, – ты весь остаток жизни только и будешь думать что об этом небольшом участке плоти. По крайней мере о том, что от него останется. Практик Коска, не поможешь наставнику освободиться от штанов?
– Университет! – взвыл Гойл. Его плешь блестела от пота. – Сульт! Он в Университете!
«Так быстро? Я почти разочарован. Хотя редко кто из задир умеет держать удар».
– Что он там делает? В такое-то время?
– Я… я не…
– Это уже плохо. Штаны, пожалуйста.
– Зильбер! Они там с Зильбером!
Глокта нахмурился.
– С распорядителем Университета?
Взгляд Гойла метался между Глоктой и Коской.
– Адепт-демонолог! – зажмурившись, произнес он.
Повисла длинная пауза.
– Кто-кто?
– Зильбер… он не просто распорядитель Университета! Он проводит… эксперименты.
– Какого рода эксперименты? – Глокта ткнул молотком Гойлу в нос. – Говори, пока не прибил язык к столу.
– Оккультные эксперименты! Сульт уже давно дает ему деньги! С тех пор, как объявился первый из магов! Если не дольше!
«Оккультные эксперименты? На деньги архилектора? Это совсем не в духе Сульта, зато теперь ясно, почему эти чертовы адепты ждали от меня денег, когда я первый раз к ним наведался. И почему Витари со своим балаганом обосновала лавочку в Университете».
– Что за эксперименты?
– Зильбер… он может установить связь… с Другой стороной!
– Что-о?
– Правда! Я сам видел! Он добывает сведения, узнает такие секреты, которые нельзя раскрыть другим способом, и теперь…
– Да?
– Он говорит, что нашел способ, как привести их сюда!
– Их?
– Рассказчиков Тайн, так он их называет!
Глокта облизнул пересохшие губы.
– Демонов?
«Мне казалось, его преосвященство нетерпим к суевериям, а на деле… Ну и выдержка у него!»
– Он говорит, что сумеет наслать их на врагов. На врагов архилектора! Все уже готово!
Глокта прижал тыльной стороной ладони подергивающийся левый глаз.
«Год назад я бы животик надорвал со смеху и пригвоздил Гойла к потолку, но сегодня все иначе. Мы входили в Дом Делателя. Видели, как улыбалась во время пыток Шикель. Раз существуют едоки и маги, то почему бы не существовать демонам? Куда ж без них?»
– Кто эти враги?
– Верховный судья! Первый из магов! – Гойл снова зажмурился. – Король, – прохныкал он.
«Оооо… Король. Это слово станет моим волшебством».
Обернувшись к Арди, Глокта беззубо ощерился.
– Будьте столь любезны, приготовьте чистый лист бумаги – записать признание.
– Лист бумаги?.. – Некоторое время побледневшая Арди тупо смотрела на Глокту большими глазами, потом бросилась к столу архилектора, схватила лист бумаги и трясущейся рукой обмакнула перо в чернильницу. Замерев, она спросила: – Что писать?
– О, что-нибудь вроде: «Я, наставник Гойл, сознаюсь, что стал соучастником в заговоре архилектора Сульта с целью…»
«Как бы это сказать?»
Глокта выгнул брови.
«Как-нибудь иносказательно, не прямо».
«…С целью использовать демоническое искусство против его величества короля и членов его закрытого совета».
Перо заскребло по бумаге, разбрызгивая капли чернил. Закончив писать, Арди вручила Глокте хрустящий лист пергамента.
– Так сойдет?
Глядя на мазню в брызгах чернил, Глокта с тоской вспомнил, как замечательно готовил документы практик Иней: красивый, изящный почерк, точные фразы.
«Произведения искусства, а не признания».
– Как курица лапой писала, но прочесть можно. – Он положил бумагу под руку Гойлу и сунул ему в пальцы перо. – Подписывай.
Всхлипнув и шмыгнув, Гойл кое-как накорябал свою подпись внизу документа.
«Я победил, и первый раз победа почти что сладка».
– Отлично, – сказал Глокта. – Выдерните гвозди и перевяжите ему раны. Печально, если он истечет кровью прежде, чем дать показания. Да, и кляп ему в рот вставить не забудьте. Я сыт по горло его хныканьем. Отведем наставника к верховному судье.
– Стойте! Стойте! Стомгмфф!..
Речь Гойла резко оборвалась, когда наемник с чирьями сунул ему в рот грязную тряпку. Карлик достал из ларца клещи.
«Мы до сих пор живы. Надолго ли?»
Отойдя к окну, Глокта размял болящие ноги. Раздался сдавленный,
