– Как там Морган? – вспомнил я о брате проститутки.
Давно ничего не слышал о нём. Не исключено, что парня уже пришили…
– Морган? – девушка моргнула при произношении этого имени, – Он по-прежнему занимается наркотиками. В прошлый четверг его чуть не взяли за распространение – еле сумел скрыться от быков. Сменил место, теперь торгует на юго-востоке.
– Там же наркотой занимаются Братья Тигров. Будут проблемы.
– Я тоже ему говорила, но чёртов упрямец не слушает. Думает, всё будет хорошо…
– Но нарвался-таки на них?.. – я привычно огляделся по сторонам, дабы удостовериться, что ни одна душа за нами не наблюдает.
– Нарвался? – Цеки задумчиво поджала губы, – Можно и так сказать. Его нашли как раз в тот момент, когда он толкал порошок в своём закутке. Всё отобрали, побили его и пригрозили расправой, если не поумнеет.
– И что Морган?
Цеки невесело улыбнулась, тоскливо опустив глаза в пол:
– Он не нашёл ничего лучше, как вступить к ним в банду…
– Дурак, – я даже сплюнул с досады, – Узкоглазые его никогда не возьмут – он только ещё больше неприятностей наживёт.
– Морган уже начал читать их книжки, – рукой с дымящейся сигаретой Цеки изобразила, что листает страницы.
Братья Тигров – довольно крупная банда эмигрантов с востока. Чтобы быть в их банде, необходимо выделяться наличием расовых признаков: узких глаз и желтоватой кожи. Прочие люди никогда не появятся в рядах Братьев.
Банда появилась где-то семь лет назад. С тех пор узкоглазые оккупировали юг и восток Данкелбурга, где толкают дешёвые наркотики, воротят лица неприятным им людям и нелюдям, а также расписывают стены иероглифами. Говорят, этим они намекают на высокую духовную культуру банды. Даже целые книги с её описанием распространяют…
Морган, по всей видимости, взялся читать именно эту литературу. Пустая трата времени: ему это не поможет. Да и читать там нечего – я взялся как-то полистать и не нашёл ничего интереснее, чем описания рецептов всякой дури, уроков восточных боевых искусств и текстов, которые учат уважать старших и целовать им задницы, каким бы, мать их, недомерками они ни были.
Беллетристика ненормальных для ненормальных…
– Ты с ним разговаривала? – я убрал с лица мешающий дред, – Говорила, что об этом думаешь?
– Само собой, Гарольд, но ты же знаешь Моргана… Он слушает только тогда, когда говорят кулаками по его лицу…
Цеки докурила сигарету и выбросила её не глядя, попав при этом точно в решётку канализации. Я такой же меткость похвастать не мог, так что мой окурок шлёпнулся почти в полуметре.
– Нужна помощь? – спросил я напоследок.
– С братом? Нет, не стоит… забудь про него – пусть сам уже начинает думать.
Тут проезжающая мимо машина стала понемногу притормаживать, и Цеки резко добавила в голос стали:
– Давай-ка иди отсюда, Гарольд, а то мне единственного клиента спугнёшь.
– Ладно, счастливо, Цеки.
Она не ответила. Направилась к белому автомобилю «Омен» последней модели. За рулём, очевидно, сидит богатенький извращенец. Богатенький – это сразу видно по тачке: такую мало кто может себе позволить; извращенец – потому что не направился прямиком в публичный дом.
Всякий знает, что в публичных домах сосредоточена элита. Там работают девчонки-профессионалы, которых берегут, как настоящие бриллианты. Если их клиенты задумают пристёгивать их наручниками, шлёпать плётками или выдумывать что-то поизощрённее, то тут же ввалится амбал и сломает им руки, не обращая внимания на статус извращенца. В публичных домах всё всегда культурно и невинно – условия быков, крышующих данную точку. Быки – это полицейские, если не в курсе…
То ли дело уличные девки. С ними можно вытворять всё, что захочешь. Жалоб никогда не будет.
Так что, если у человека полно денег, но его не устраивают мастерицы из местных борделей, то очевидно, что богатей – извращенец…
Сочувствую Цеки. Она не больно-то это любит.
Я прошёл не более пятидесяти метров, шаркая по разбросанным газетам, припорошенным снегом, когда меня обогнал «Омен», превратившийся в расплывчатый белый силуэт – водитель постарался выжать из машины все до последней лошадиные силы. Я обернулся – Цеки под фонарным столбом больше нет.
Дом номер пятнадцать по Арнвэстрабе – неприметное серое здание в три этажа. На первом по вторникам и пятницам проходят заседания клуба анонимных некрофилов. Президентом этого клуба является Отто Хлай – патологоанатом в морге неподалёку. Своих «пациентов» он «исследует» со всякой стороны…
На втором этаже живёт человек восемь, все они прилежные трудяги и семьянины, тихие и невинные люди. На третьем же этаже уже целый год идут ремонтные работы. Рабочих оттуда регулярно находят то в вытрезвителе, то в полицейском участке, а то и вовсе где-то в канаве с проколотой печенью…
Милое соседство.
Я обогнул здание и подошёл к спуску в подвал. Осмотрелся – ни одна гнида не вздумала за мной следить. Пора заходить.
Первую деревянную дверь необходимо открыть ключом, спрятанным в потайной нише за кирпичом. Если не знать, какой именно вынимать из кладки, то нычки никогда не найти. Справившись с замком, я убрал ключ на место и распахнул дверь, за которой обнаружилась следующая, но уже металлическая. На уровне глаз – задвижка, а на уровне живота – круглое отверстие, к которому изнутри приставлена труба. Эта труба не что иное, как ствол дробовика. Если часовой разглядит чужака, то тут же угостить его дробью. Если кто-то и расслышит выстрел, то решит, что это криворукий строитель с третьего этажа уронил молоток…
Я стянул с правой руки перчатку. В полутьме блеснул крупный золотой перстень на среднем пальце. Подарок отца, который он мне никогда не дарил – я украл его, когда тот повесился. Перстнем очень удобно отбивать условный сигнал.
Три быстрых удара, два медленных, один глухой удар ногой, и провести перстнем по поверхности двери, чтобы издать скрежещущий звук. Задвижка моментально скакнула в сторону, и на меня уставились глаза часового. Ему потребовалось совсем немного, чтобы узнать товарища.
Задвижка встала на место, защелкали многочисленные замки. Наконец, охранник открыл дверь и отошёл в сторону, позволяя мне войти. Сегодня за входом следит Л’Смит – смуглый парень с каменным лицом. Рот обрамляет модная борода, покрашенная в белый цвет, чтобы создать контраст с чёрными волосами. Весь он украшен разными пирсингами, начиная от простых колец и заканчивая объёмными фигурками, вставленными под кожу.
Л’Смит молча проводил меня глазами и принялся запирать дверь. Я также молча прошёл прихожую и подошёл к резко ныряющей вниз железной лестнице. Узкие ступени и совершенно бесполезные перила. Возможно, будь я ниже ростом, спускаться и подниматься было бы проще.
